Пола Сторидж - Лазурный берег, или Поющие в терновнике 3
Директор школы, мистер Клиффорд, добродушного вида толстяк с пышными бакенбардами и округлым животиком, по которому Лион безошибочно определил в нем большого любителя пива и эля, поспешил успокоить его:
– Ну что вы, что вы, мистер Хартгейм… Ведь у нас хорошая частная школа, с прекрасными традициями… Здесь не воспитательный дом, и сыновья кокни[6] у нас не учатся… Да знаете ли вы, сэр, – с пафосом воскликнул мистер Клиффорд, – знаете ли вы, что у нас учатся и дети пэров, и дети из семей настоящей, неподдельной аристократии… Очень многие затем продолжают образование в университете… Нет, не думаю, что в нашей школе возможно что-нибудь подобное… Во всяком случае, если и найдется кто-нибудь, кто станет иронизировать, – мистер Клиффорд сознательно употребил это слово, избегая хлесткого слова «издеваться», – если и найдется какой-нибудь не очень воспитанный молодой человек, которому придет в голову скверная мысль иронизировать над специфическим ирландским произношением ваших детей, то сами ученики одернут его… Нет, нет, что вы…
Как бы там ни было – или же мистер Клиффорд самолично решил проконтролировать ситуацию, или же школа действительно оказалось такой образцовой, как и рассказывал ее директор – во всяком случае ни Молли, ни тем более Уолтер никогда не жаловались, что их обижают только потому, что они – не англичане, а ирландцы…
Все шло своим чередом – Уолтер и его сестра, казалось, уже окончательно, навсегда свыклись с мыслью, что им придется жить в этом доме если и не всю жизнь то, во всяком случае, очень долго; и они уже называли своих приемных родителей не «сэр» и «миссис», а так, как того желали последние: Лион и Джастина.
Уолтер уже не смотрел на Лиона зверем, не говорил о «скверных англичанах, которые оккупировали Ольстер» – к удивлению и радости Лиона, он увлекся школьными занятиями и пристрастился к чтению хорошей литературы.
Лион, по вечерам заходя в детскую, чтобы проверить, как брат и сестра готовят уроки, иногда задерживался там, проводя много времени в разговорах (по большей части, с Уолтером) – мальчик, как он выяснил, был неглуп, природа наделила его острым умом, цепкой памятью, склонностью к анализу – это особенно радовало Лиона! – Но, по-видимому, своенравным характером и бурным темпераментом.
– Знаешь, – сказал как-то Лион, – я ведь в свое время… Ну, когда мне было немножко побольше лет, чем тебе сейчас, тоже думал, что людей можно различать только по одному признаку: по национальной принадлежности… Ты слыхал что-нибудь о Второй Мировой войне?
Подумав, Уолтер вспомнил несколько книг, прочитанных им на эту тему.
– А-а-а, знаю: немецкие бомбежки Лондона и Бирмингема, реактивные снаряды «Фау», разгром армии Роммеля в Северной Африке?
– Ну да… А знаешь, кто развязал эту никому ненужную войну?
Мальчик вопросительно посмотрел на своего приемного отца и спросил:
– Наци?
Лион кивнул в знак согласия.
– Да, немецкие наци…
– Я читал об этом, – добавил Уолтер.
– Но все началось с того, – продолжал Лион, – что кучке ненормальных удалось вбить в голову целому народу мысль, будто бы немцы – лучше, чище, умнее других народов… Если ты читал о войне, ты должен знать, чем она закончилась…
Уолтер думал, наморщив лоб.
– Лион, – начал он после непродолжительной паузы, – я не совсем понимаю…
– Тогда объясню, – прервал его тот, – когда ты впервые попал в этот дом, ты во всем винил англичан…
– Но ведь именно они оккупировали Ольстер! – со всей горячностью, на какую только был способен, воскликнул мальчик.
– Это не делает им чести, – согласился Хартгейм, – Но это совсем не значит, что следует обвинять огульно всех англичан, будто бы они – плохие, а все ирландцы – хорошие… Так недолго превратиться в наци… Только ирландского…
– И начать обстрел Лондона ракетами класса «земля-земля»? – с улыбкой спросил Уолтер. – А потом организовать где-нибудь за северной оконечностью острова образцово-показательный концлагерь, что-нибудь вроде Нью-Маутенхаузена, и содержать там несчастных британцев?
И мальчик мстительно, как, во всяком случае, показалось приемному отцу, заулыбался.
Лион явно не ожидал такой реакции-перевертыша.
– Нет, я не то хотел сказать… Давление всегда порождает противодействие – и это понятно. Британцы действительно во многом виноваты перед твоей родиной… Но ведь не все виноваты! В чем, например, виноват перед Ирландией директор твоей школы, мистер Клиффорд? Кстати, как ты его находишь?
Подумав, Уолтер произнес:
– Нормальный джентльмен…
– Вот видишь… А ведь он – англичанин…
Такие разговоры происходили едва ли не каждый вечер, и постепенно мальчик стал склоняться к тому, что Лион во многом прав.
Лион даже подумал, что Уолтеру стоило бы прочесть некоторые мысли покойного Ральфа из заветной тетради в истертом переплете, однако, хорошенько поразмыслив, решил отложить это…
Все шло своим чередом, без вспышек гнева, без лишних, по большому счету – никому не нужных – эмоций, но, надо сказать и без проявлений со стороны детей особой привязанности (не говоря уже о чем-то большем), пока в доме Хартгеймов не произошло событие, в корне изменившее к Лиону и Джастине отношение их приемных детей…
В жизни каждого нормального подростка наступает такой момент, когда ему обязательно хочется соприкоснуться с чем-нибудь загадочным и таинственным.
Одни начинают разыскивать «дома с привидениями» или «злыми духами», другие берутся за изучение шарлатанских книг по «черной» и «белой» магии, третьи принимаются за раскопки газонов под окнами родного дома, в надежде отыскать клад, зарытый «самим королем Артуром».
Такая вот неизбежная потребность в таинственном и неизведанном однажды проснулась и в Уолтере, и он, как и должно было произойти, быстро заразил ее свою младшую сестру.
Как-то вечером, когда уже было совсем темно, Уолтер и Молли вернулись домой, перепачканные свежей глиной.
Джастина окинула их удивленным взглядом.
– Ну и ну, – произнесла она, – где вы были?
– На кладбище, – последовал ответ.
Лион тогда еще подумал, что он, наверное, ослышался.
– Где, где?
– На кладбище…
Хартгейм подумал, что они, наверное, повадились ходить на кладбище старых автомобилей – что ж, если подросток интересуется техникой, это вполне объяснимо.
Однако следующая реплика парня развеяла все сомнения по этому поводу.
– Мы были на старом кладбище святых Петра и Павла, что за городом, – объяснил Уолтер, переодеваясь.
– Вот как?
– Да.
– Но зачем?
Мальчик неопределенно хмыкнул.
