Галина Гордиенко - Столичная штучка
Рита судорожно сглотнула: «Наверное, это когда Анатолий Федорович спросил меня – что происходит с Лесей. И почему перестал заходить Даня. Неужели… неужели он все понял по моему лицу?!»
Девушка стояла перед мольбертом, не в силах уйти. Картина притягивала ее, сердце билось все быстрее, ладони повлажнели, вдруг заболела голова. Почему-то сейчас Рите казалось, что девушка на портрете выглядит просто смешно. Нет, красота оставалась при ней, но…
Глупо надевать модельные туфельки на высоченных шпильках, сидя в собственной саду в уютной беседке с щелястым, некрашеным полом! И цеплять на себя драгоценности с утра пораньше тоже глупо. Вон как оттягивает мочку уха тяжелая мамина серьга.
Рита больно прикусила губу: «А ведь мама говорила, что этот комплект можно надевать лишь на вечеринку, он не дневной, и уж никак не на все время…»
Поза, еще вчера казавшаяся Рите очень изысканной, почему-то сейчас смотрелась нарочитой, надуманной, в ней не чувствовалось естественности. Она вызывала раздражение! И усмешку, что еще хуже.
Специально вытянутые, скрещенные ноги, выставляющие напоказ босоножки. Гордо выпрямленная спина и высокомерный поворот головы…
«Неужели я ТАКАЯ?»
Рита вошла в беседку и села, откинувшись на решетку. Сглатывала злые слезы и думала: «Сейчас я сижу так, как сидела бы не на зрителя – удобно. И ноги держу под скамьей, и спиной опираюсь на стенку беседки, и руки положила не так… Это нечестно! Анатолий Федорович должен был сказать мне… – Рита горько усмехнулась и признала: – Я бы все равно поступила по-своему. А Леська там, в тети Шуриной спальне… она осталась собой!»
Рита зажмурилась от обиды. Потом размазала по лицу слезы и сняла с себя мамины серьги. Зажала их в кулаке, подошла к картине и немного удивленно подумала: «Если не всматриваться, то все нормально. Просто ОЧЕНЬ красивая девушка в саду. – Она судорожно вздохнула. – Не всматриваться! Как глупо».
* * *Богдан качался в гамаке и бездумно смотрел в небо. Наступал вечер, и оно уже не смотрелось белесым. Бездонно-голубое, с налетом высоких перистых облаков, подкрашенных падающим к горизонту солнцем. И никаких оттенков красного! Только разнотонное золото.
«День завтра будет безветренным, – равнодушно отметил Богдан. – Повезло курортникам, почти месяц жара держится…»
В доме зазвонил телефон, и Богдан угрюмо хмыкнул: наверняка Марго. Зря старается. Он предупредил домашних, что его ни для кого нет дома. «Сплин-с!»
Машке с Дашкой новое слово очень понравилось. Они теперь без конца склоняли его. Одна звала другую играть, и та отговаривалась сплином. Мол, жизнь не мила, какие игры?
Богдан невольно улыбнулся, слушая уверенный Машкин голос. Младшая сестра уверяла Марго, что брата до вечера не будет, он ушел к друзьям. И вернется поздно, они уже все спать лягут, он заранее маму предупредил.
«Врушка, – снисходительно подумал он. – Сам бы поверил, что сейчас у Витька, если б в гамаке не валялся. Впрочем, все девчонки такие. Вот Леська…»
Богдан стиснул зубы и с трудом переключился на предстоящий поход в Старый Крым. Юноша все-таки решился пойти с ребятами, иначе он тут свихнется до осени. Дома все время болтали о Лесе, особенно девчонки.
Богдан явно сглазил. Его дернули за подол футболки, и Даша прозвенела прямо над ухом:
– Мы сегодня пойдем к Лесе?
– Нет, – раздраженно бросил Богдан и закрыл глаза.
– У него сплин, забыла? – ехидно пропела Машка. – Данька как о Леське услышит, так сразу и сплин!
– А-а-а, – понимающе протянула Даша.
Она вскарабкалась старшему брату под бочок и пощекотала пальчиком возле уха. Богдан засмеялся. Даша воскликнула:
– А на день рождения дедушки пойдешь? Леся всех приглашала!
Богдан почувствовал, что Машка устроилась с другой стороны. Младшая сестра взволнованно сопела, ожидая ответа.
Богдан сонно пробормотал:
– Ну да, конечно, уже ищу парадные туфли. Я при галстуке, Леська в своем белом платье, ангел невинный…
– Каком белом платье? – удивилась Даша. – Его же больше нет. – И добавила обиженно: – Его Ритка испортила.
– Ага, – подхватила Маша. – «Столичная штучка» на нем целое блюдце с шелковицей растерла!
– Она же нечаянно, – заступилась справедливая Даша. – Она и свои шорты с топиком выбросила. Красивые.
Маша смягчилась и неохотно пробормотала:
– Да ладно. Раз уж она Лесе свое платье отдала на вечер.
– Хотела насовсем, – уточнила Даша.
– Очень надо, – презрительно фыркнула Маша. – Мы едва уговорили Лесю на вечер его надеть!
– Никак брать не хотела, – согласилась Даша. – Ох, и упрямая…
– Точно. Ты рыдала как корова, – ядовито напомнила Маша. – А слезы как у крокодила!
– Почему «как корова»? – растерянно пролепетала Даша.
– Пусть не корова, – отмахнулась Машка. – Главное – не зря старалась. Леся платье все же взяла.
– Голубое – преголубое, – мечтательно пропела Даша. – Краси-ивое…
– Белое было лучше! – непримиримо заметила Маша.
– Ага, – вздохнула Даша.
Мама вышла на веранду и позвала детей ужинать. Девчонки со смехом посыпались из гамака. Богдан лишь сильнее зажмурился: ему в жизни не было так плохо. И так стыдно.
Он видел перед собой огромные карие глаза с влажными от слез ресницами, непонимающие и обиженные.
– Кретин, – выдохнул он. – Ох и кретин!
Глава 12
Снова портрет
Рита обрадовалась и удивилась, когда после ужина позвонил Богдан. Она даже посмотрела на Лесю немного сочувственно: именно троюродной сестре пришлось подзывать ее к телефону. Лицо у Леськи при этом было…
Краше в гроб кладут!
Она принесла Рите трубку и пробормотала, отводя глаза:
– Раз молчат на мой голос, значит – тебя. – И торопливо пошла к двери.
Рита радостно крикнула ей в спину:
– Даня, ты?
И подумала, что первый раз назвала Богдана «Даней». Это получилось не нарочито, а само собой.
Потом Рита спешно собиралась, безжалостно перетряхивая свой гардероб: Богдан обещал заехать за ней на своем мотоцикле. Через полчаса. И увезти на Митридат! На самую вершину горы.
Рита еще ни разу там не была, терпения не хватало подняться по бесконечной лестнице. В жару! Только снизу рассматривала стелу в честь дня победы над фашисткой Германией. Или огромных грифонов на самой лестнице, до середины-то Рита добиралась.
Леська как-то показывала ей фотографии и говорила, что оттуда, с Митридата, как на ладони виден весь город. И весь пролив. И порты. И корабли в них. И даже российский берег, если нет тумана.
Рита наконец остановилась на нежно-зеленом брючном костюме из натурального льна. Надела его и схватилась за шкатулку с драгоценностями. Открыла и задумалась. А потом неохотно вернула шкатулку на столик – обойдется. Она… и без того хороша!
