Элизабет Адлер - Персик
– Бабушка, – сказала Пич, протягивая руку, чтобы помочь ей подняться по ступенькам, – я люблю тебя и Джима, я люблю маму и папу и своих сестер, так почему же я не выгляжу так, как Лоис?
– Это другое, – объяснила Леони, – когда мужчина и женщина любят друг друга, это совсем другая любовь. Это нельзя объяснить словами, но ты всегда знаешь, когда она приходит. И ошибиться невозможно.
Пич подхватила на руки маленького коричневого котенка Зизи и стала целовать.
– Я люблю тебя, Зизи, – шептала она, прижимаясь к теплому пушистому меху. Котенок вырывался, чтобы убежать, и неожиданно прыгнул, оцарапав ее и оставив на руке длинный красный след.
– О, – поморщилась Пич, потирая царапину. – Если бы Зизи действительно меня любила, она бы так не сделала.
– Пич, – рассмеялась Леони, – тебе предстоит еще многое узнать о любви.
Ферди не мог оторвать глаз от Лоис, стараясь запечатлеть в памяти ее живое, мгновенно изменяющееся лицо, желая утонуть в голубизне ее глаз. Когда он был один, ее лицо всплывало где-то в подсознании, как талисман. Каждый выходной Ферди проделывал длинный путь от Реймса до Ривьеры, чтобы побыть вместе два дня и две ночи, но этого было недостаточно. Лоис была нужна ему все время. Нужно дотрагиваться до нее, целовать, осыпать поцелуями ее волосы, пахнущие солнцем и цветами. Это было больше, чем физическое влечение, он понял это с первого раза, как только увидел ее. Хрупкость и уязвимость проглядывали за фасадом бравады, изящная женщина со светлыми волосами и алыми губами казалась ему всего-навсего лишь непослушной девочкой, которая отчаянно искала ответы на вопросы, суть которых никак не могла себе уяснить.
Лоис остановилась, обняла его, с ощущением покоя положила голову ему на грудь. Страх покинул ее глаза. Теперь она знала, кто он есть.
– Я люблю тебя, – сказала Лоис, крепко обнимая мужчину. – О, я люблю тебя, Ферди фон Шенберг.
– Я думаю, ты не совсем уверена – ты не знаешь, сможешь ли полюбить, – поддразнивал он ее.
– Это было когда-то, – прошептала она, целуя его, – очень, очень давно.
Уже прошло три месяца с той ночи в баре, когда Лоис встретилась с ним взглядом. «Вы помните меня?» – спросил тогда он. Теперь она никогда его не забудет. Руки Ферди нежно обвились вокруг нее, и он произнес:
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, Лоис. Хочу, чтобы ты стала моей женой.
Они оба знали, что немецким офицерам было запрещено жениться на иностранках, и Лоис вздохнула, ничего не ответив.
– Я хочу, чтобы ты знала, как я к тебе отношусь, ты пришла в мою жизнь навсегда, мы принадлежим друг другу, Когда-нибудь это все закончится. На земле настанет мир. Ты выйдешь за меня замуж, Лоис? – Его лицо было так серьезно, глаза так беспокойны: он боялся, что она откажет.
– Я выйду за тебя замуж, Ферди, – просто ответила она, – как только ты попросишь. – Озорная улыбка пробежала по ее лицу: она не могла долго оставаться серьезной. – Все, что тебе нужно сделать, – это попросить.
– Бабушка, бабушка! Где ты? – Лоис бежала к вилле, заглядывая во все комнаты. – О, привет, Пич! Где бабушка? Я хочу, чтобы вы кое с кем познакомились.
– Держу пари, что это – Ферди. – Пич надкусила винную ягоду, которую только что подобрала в саду.
– Как ты догадалась? Но где бабушка?
– Всаду, я думаю.
Одетая в простую юбку из хлопка, соломенную шляпу, которая спасала ее от солнца, Леони работала на своем кусочке земли, радом с любимым цветущим деревом Бебе, подравнивая клумбы и высаживая новые яркие цветы.
– Бабушка, бабушка, – махала рукой Лоис. – Он здесь! Я привела его, чтобы познакомить с тобой.
– Твой немец? – спокойно спросила Леони, и тут же пожалела. Лицо Лоис мгновенно погасло.
– Ферди – немец. Он служит своей стране, потому что это – его долг. Точно такой же, как и долг француза. Это не его вина. И, бабушка, когда закончится война, и все станут свободны, Ферди женится на мне.
Оптимизм молодости и любви переполнял Лоис, и Леони пожелала себе такой же веры в будущее, как у внучки. Увидит ли она когда-нибудь Джима в свободной Франции? Встретятся ли когда-нибудь Эмилия и Жерар? Перестанет ли когда-нибудь нацистская Германия, частью которой был этот молодой человек, быть мировым тираном?
– Пожалуйста, прими его, бабушка, пожалуйста, – молила Лоис. – Я действительно так люблю его.
Леони знала, что это была правда. Лоис изменилась. Она стала мягкой, милой, гордилась своей любовью к этому человеку. И если он смог изменить ее своенравную внучку, это говорило о многом.
– Хорошо, – сказала она, положив свою лопатку и снимая садовые перчатки, – я познакомлюсь с ним.
– О, бабушка, бабушка, спасибо! – Переполненная счастьем, Лоис порывисто обняла Леони.
– Дай мне пять минут, – взмолилась Леони, когда Лоис потащила ее к вилле, – только вымою руки и поправлю волосы.
Пич внимательно смотрела на высокого молодого человека, который одиноко стоял в ожидании у высоких окон гостиной. Безусловно, он был красив, – высокий и светлый, как волшебный принц из ее старых сказок. Может быть, он поцелуем пробудил Лоис от сна, который длился несколько сотен лет, и хочет жениться на ней.
– Вы, наверно, Пич? – спросил Ферди с улыбкой. – Я все знаю о вас.
– О! Что же вы знаете? – подозрительно спросила Пич. Она надеялась, что Лоис ничего не говорила ему о ноге. Пич не хотела, чтобы кто-то знал об этом.
– Она говорила, что вы удивительно хорошенькая и очень взрослая для своих лет, и я вижу, что она, безусловно права.
Пич вспыхнула. Конечно, папа и Джим тоже думали, что она хорошенькая, но это было совсем другое.
– Где вы живете? – спросила она, садясь на выступ окна рядом с ним.
– В замке на Рейне.
– В замке! – выдохнула Пич.
– А иногда в особняке в большом городе Кельне. Здесь, во Франции, я временно живу в Реймсе.
– А я жила в Америке, – оправилась от смущения Пич. – Я еще помню ее немного.
– Да, я тоже думаю, что все еще немного помню замок. Это было давно.
Пич с сочувствием посмотрела на него.
– Ферди! – Лоис ворвалась в комнату. – О, Ферди, бабушка будет здесь через минуту. Она хочет познакомиться с тобой. Как это чудесно.
Ферди знал о беспокойстве Лоис, что бабушка не примет его, и боялся, что она не одобрит выбор внучки. У Лоис с бабушкой были очень близкие отношения. Однажды она сказала, что бабушка – ее совесть. «Спасает меня, когда я тону, и помогает мне удержаться на плаву. Без нее, думаю, я бы уже погибла». Раны Лоис были очень глубоки. Он смотрел в сторону раздавшихся по мозаичному полу легких шагов Леони. Ее волосы были гладко зачесаны назад, и от нее исходил какой-то нежный, хорошо различимый аромат.
