Развод. Мать-одиночка (СИ) - Стоун Сати

— Дочка написала? — вновь слышу я голос тирана.

Еле сдерживаюсь, чтобы не плюнуть ему в морду.

— Нет, — отвечаю с предельной холодностью.

Дамир прищуривается. Его жестокие глаза смотрят с недоверием и подозрением.

— С кем ты общаешься? — задаёт он вопрос, видя, что я набираю ответное послание.

Его пристальный взор парализует меня на несколько секунд, но я заставляю себя сделать вдох через силу.

— Я обязана отчитываться о том, с кем общаюсь? — отвечаю по возможности твёрдо.

— В рабочее время меня касаются любые твои контакты. Ты ведь моя личная помощница.

С минуту мы сверлим друг друга взглядами. Мои пальцы настолько сильно сжимают мобильный телефон, что, кажется, экран сейчас треснет.

— Ирина, я жду ответа.

Набравшись храбрости (или наглости) я отвечаю, глядя тирану прямо в глаза:

— Мне написал Егор.

— Егор?.. — Дамир обескуражен настолько, что не знает, как реагировать.

— Егор Ступин.

— Мой водитель?

— Ну, для вас он просто водитель. А для меня — одноклассник и человек, который хорошо ко мне относится.

По лицу Тарханова пробегает какая-то нехорошая тень. Честно сказать, я многое бы отдала, чтобы не видеть её, потому что ничего хорошего эта тень не предвещает.

— Я запрещаю тебе, — цедит сквозь зубы тиран, — крутить шашни на рабочем месте. Это нарушение уставного порядка.

Он будто бы готов убить меня, а я буквально прихожу в ужас от его слов. Они звучат и глупо, и обидно, и оскорбительно, и унизительно, и просто бесчеловечно. Такое ощущение, что Дамир вообразил себя по меньшей мере богом!

Я вылетаю из-за стола, задохнувшись от приступа паники. Лечу в туалет и молюсь, чтобы мои слёзы, уже льющие градом, никто не заметил из присутствующих.

С разбегу врезаюсь в раковину, вцепляюсь в неё всеми десятью пальцами, а потом включаю холодную воду и резко окатываю своё пылающее лицо.

— Ты в порядке?.. — внезапный женский голос пугает меня, и я оборачиваюсь на звук.

Это Карина. Всё-таки мне не удалось избежать публичного позора. Да ещё и перед ней…

— Я знаю, что вы подумали, — заявляю ей сходу, потому что раздражение во мне уже достигло своего максимума.

— Что?..

— Я знаю, что вы подумали обо мне и Дамире, — повторяю я спокойно и внятно. — Но могу вас заверить, что всё не так, как кажется.

Карина обдумывает мои слова и отвечает с иронией:

— Многие вещи в этом мире — совсем не то, чем кажутся.

— Но вы ведь решили, что мы с ним любовники, так ведь?

— Даже если это так, — рассуждает Ахмедова вслух, — то это просто твой выбор. И меня он никак не касается.

— Нет у меня никакого выбора, — бормочу я, опуская голову. — Меня взяли на эту работу практически случайно. И я согласилась, потому что предлагали хорошие деньги. Но понятия не имела, какой хам мне достанется в боссы.

— Тогда просто уволься.

— В этом и есть проблема, — я вздыхаю, понимая, что для этой женщины в жизни всё намного проще и яснее. Мы с ней слишком разные и живём в совершенно разных мирах. Но почему-то именно до неё мне хочется сейчас достучаться: — У меня есть дочь. Она болеет. Нужны деньги на лечение. И Дамир платит мне достаточно, чтобы скопить на операцию. Я не уйду от него, даже если он станет унижать меня перед всем миром. Но на самом деле я хорошо исполняю свою работу. Вот он и держит меня. А я всё это терплю ради дочери.

Карина молчит. Не знает, что ответить. Я бы на её месте тоже не знала.

— А отец вашей дочери?.. — спрашивает она будто с надеждой.

— Погиб, — об остальном ей знать не обязательно.

— Сколько ей?

— Шесть, — вспомнив о Ясе, я даже на секундочку улыбаюсь.

— Дай бог ей здоровья. А вам — терпения, — говорит Карина.

И я замечаю в её глазах бисеринки слёз. Произнеся это, Ахмедова спешно уходит. А я остаюсь наедине со своим отчаянием, унижением и осознанием того, что этот мир слишком жесток и небезупречен.

Ещё раз умываюсь, уже спокойнее и тщательнее, хотя руки до сих пор трясутся, и мне тяжело совладать с ними. Зато холодная вода немного помогает прийти в чувства.

Покидаю уборную чуть успокоенная. Впрочем, до настоящего спокойствия мне ещё слишком далеко. Сейчас надо хоть ради приличия вернуться за стол и продолжить улыбаться Дамиру, как ни в чём не бывало. У него же получается враз забывать обо всех конфликтах и неловких моментах. Они его даже не трогают. Значит, и мне надо научиться такому же пофигизму.

Но, как только я вхожу в зал, первым делом замечаю Тарханова в компании с хозяевами банкета. Те четверо мужчин, что разнимали Дамира и Кристиана на выставочном стенде, теперь о чём-то оживлённо беседуют с моим боссом, а переводит ему весь разговор… Карина.

Я наблюдаю за этой сценой с расстояния в несколько метров. Весь зал в моих глазах начинает плыть. Только улыбка на лице тирана, кажется, намного шире, чем тогда, когда я находилась с ним рядом. Он вообще при мне хоть раз улыбался?..

Я всё гляжу и гляжу, и гляжу…

Я — его ошибка?.. Я — всего лишь инструмент?..

«А плохие инструменты выкидывают безжалостно», — слова тирана. Я запомнила их раз и навсегда.

Дамир на секунду отвлекается от разговора и поворачивается в мою сторону.

У меня совершенно нет сил на очередную битву взглядов, потому рефлексы срабатывают сами. И я просто сбегаю из зала. Не глядя и не оборачиваясь, несусь к выходу из ресторана.

Глава 43. Ирина

Морозный воздух врывается в лёгкие, болезненно ударяя в грудь и шею, которые ничем не защищены. Но я отказываюсь что-либо чувствовать.

Вот бы и мне стать такой же ледяной и беспощадной — и плевать на всех. Плевать на богатеньких дамочек с холёными руками, которые никогда не держали в швабры. Плевать на голубоглазого бездушного тирана, у которого вместо сердца кусок камня. Плевать на принципы и прочую туфту.

Надо улыбаться — улыбаюсь. Надо сидеть с серьёзной миной — сижу. Надо сделать вид, будто бы меня что-то трогает, — легко.

Но при этом внутри всегда пустота и безразличие. И ничто не может даже минимально ранить, потому что нет и не может быть иных ценностей, чем деньги.

Да, я хочу также самозабвенно любить деньги, как любит их Тарханов. Вот уж у кого точно нет и не может быть никаких терзаний. А я-то уж было поверила, что он ещё способен на какие-то чувства.

Однако всё это фикция — спектакль ради спектакля. Инструменты. Инструменты для зарабатывания денег. А люди…

«Мне плевать на людей», — похоже, это единственная правда, которую я должна запомнить о Дамире Тарханове.

Но неужели нет ни одного человека, который ему хоть немного небезразличен?..

— Ира! — словно удар молота бьёт мне в спину.

Поскальзываюсь на мокром от снега и дождя асфальте и еле сохраняю баланс, застыв с открытым ртом. Сизое облачко пара срывается с моих губ. Тарханов приближается широкими шагами, хватает меня за лацканы пальто.

Теперь он меня душить вздумал?!..

— Застегнись, — говорит тиран, стягивая воротник на моей шее и застёгивая пуговицу.

— Не трогайте меня, — я в тот же миг вырываюсь и отхожу в сторону. — Зачем вы ушли со встречи?

— У меня тот же вопрос к тебе.

— Нужды в моих услугах больше нет. Вы отлично справляетесь без меня.

Отхожу ещё на полметра, но Дамир продолжает преследование.

— Тем не менее, — произносит он спокойно, — я тебя не отпускал.

— Что вы о себе возомнили?! — огрызаюсь я, окончательно потеряв самообладание. — Думаете, что, если платите мне зарплату, имеете право полностью распоряжаться моей жизнью?!

— То есть ты так взбеленилась из-за того, что я запретил тебе крутить романы с моим водителем? — ухмыляется тиран.

— Что?! — нет, вы это слышали?! Сейчас я его обломаю по полной программе! — Вынуждена вас расстроить! Никаких романов я ни с кем никогда не крутила и не собираюсь! Егор просто спросил меня, как дела! И ещё, знаете, что он у меня спросил?!