На зависть Идолам (ЛП) - Станич К.М.

Он кладёт руку на дверной косяк над моей головой и наклоняется ближе.

— Разве я не ясно дал тебе это понять? — спрашивает он, и ухмылка искривляет его полные губы. У него такие чертовски красивые волосы, иссиня-чёрные пряди, которые мягко спадают ему на лоб.

— Это не ответ. — Я застываю, когда он кладёт левую руку мне на бедро и прижимает большой палец к тазовой кости, заставляя меня задыхаться. — Да или нет.

Тристан смотрит на меня так долго, что я задаюсь вопросом, собирается ли он вообще отвечать. Но потом я вспоминаю тот момент в Париже, возле Эйфелевой башни. В нём было так много напряжения, а его лицо было таким мягким, почти нежным. Он собирался что-то сказать мне, прежде чем Виндзор прервал нас, я знаю, что так оно и было.

Я помню их спор на французском и жалею, что не выбрала язык любви вместо испанского и японского. Часть меня знает, что в этом разговоре есть что-то такое, что я бы захотела услышать.

— Хорошим последующим вопросом было бы: ты всё ещё любишь Лиззи, и если да, то как твои чувства к девушке Уолтон соотносятся с твоими чувствами к Марни? — Виндзор неторопливо идёт вперёд, полностью осознавая, что он ставит точку в этом разговоре. Я могла бы убить его в этот момент.

Лицо Тристана омрачается, и он усмехается, поворачиваясь к Виндзору, как будто, возможно, он затеет драку, которая не закончится без кровопролития. Я представляю, как они вдвоём насмерть осыпают друг друга ударами. Я кладу руку ему на грудь и встаю между ними, переводя взгляд на принца.

— В чём твоя проблема, Винд? — огрызаюсь я, чувствуя, как мой гнев и разочарование всплывают на поверхность. Он действительно задира из задир. Типа, это его конёк, и я не могу решить, тусуется ли он со мной потому, что это то, что ему нравится делать, или из-за чего-то ещё. Всё, что он говорит и делает — это большая постановка, шутка. — Почему ты всё усложняешь?

Он всё ещё улыбается, когда подходит ко мне, ставя нас лицом к лицу.

— Это был правильный вопрос: Тристан любит Лиззи, Лиззи любит Тристана. Так что же происходит с тобой, Марни? Я не хочу видеть, как тебе причиняют боль.

— Я верю в это, — говорю я, чувствуя стеснение в груди. — Но я также знаю, что ты достаточно социально осведомлён, чтобы не поднимать подобную тему в такой момент, как этот. Ты продолжаешь шутить о том, как мы могли бы встречаться и повеселиться вместе, но я не могу понять, шутишь ты или серьёзно, или…

Виндзор Йорк, принц грёбаной Англии, обнимает меня одной рукой и притягивает к себе так быстро, что я не успеваю закончить предложение. Вместо этого я ощущаю его пальцы на своём подбородке, а его рот прижимается к моему.

Его язык обводит мою нижнюю губу, прежде чем погрузиться в мой рот, вожделение и страсть бурлят в его прикосновениях и проникают в меня. Внезапно между нами возникает такое напряжение, что я едва могу дышать. Нет, не совсем, я не могу. Я не дышу. Как я могу, когда он целует меня так, словно ждал всю свою жизнь, чтобы найти меня?

В этом поцелуе нет ни поддразнивания, ни шутки.

Там нет ничего, кроме намерения, ясного и острого. Всё это в том, как он обнимает меня, прикасается ко мне, целует меня. Пламенный огонь бурлит в моей крови, настраивая меня против всего мира. В этот момент я ничего не хочу больше, чем его, чем моего собственного грёбаного принца.

Он внезапно отстраняется, изящно, как всегда, скользя пальцами от моего подбородка вверх по линии скулы, касаясь моих волос.

— Миледи, мне очень интересно. — Он улыбается, но теперь в этом есть что-то такое, чего я раньше просто не замечала, или он чертовски хорошо скрывал. — Ты такая… в тебе есть всё, о чём я и не подозревал, что хочу. Ты ненавидишь деньги. Ты ненавидишь придурков. Ты ни хрена не понимаешь. Дорогая, позволь мне сделать из тебя принцессу.

— Прекрати, — выдыхаю я, потому что теперь я уверена, что он снова шутит. Я отталкиваюсь от него, и он отпускает меня, наблюдая мерцающими карими глазами, как я прижимаюсь спиной к стене между ним и Тристаном.

Король Бёрберри в этот момент — больше не счастливый маленький правитель.

— Ты сукин сын, — рычит Тристан, и Виндзор ухмыляется.

— Вообще-то, сын принцессы. Правнук королевы. Давайте, по крайней мере, разберёмся с этой частью. Может, вы и «американская королевская семья», — Винд насмешливо выводит пальцами маленькие кавычки, — но на самом деле я здесь член королевской семьи. — Он ухмыляется. — Десятый в очереди на трон, достаточно престижный, чтобы быть важным, но недостаточно близкий к этому, чтобы кого-то волновало, что я делаю. У меня есть свои собственные деньги, своя собственная жизнь. Если я захочу встречаться с бедной американской девушкой, я могу это сделать. Что насчёт тебя? Тебе вообще позволено любить Марни?

Тристан делает шаг вперёд, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на меня. К его чести, он сдерживает злую усмешку на своём лице и остужает выражение, высовывая язык, чтобы облизать край губы, когда оглядывает меня.

Его взгляд останавливается на моём лице, а затем он поворачивается ко мне, хватает меня за бёдра и усаживает на край диванного столика. Он поднимает обе руки и запускает пальцы в мои волосы, притягивая меня для ещё одного поцелуя.

Серьёзно, в этот момент мой разум отключился, уносясь в небытие. Я просто сгусток эмоций, в котором не осталось никакой логики.

Это острое томление внутри меня нарастает по спирали, достигая крещендо, когда Тристан проводит языком по моим губам. Его поцелуй такой же резкий и холодный, как и он сам, но пронизан раскалённым добела расплавленным огнём. Если я смогу расплавить его внешнюю сталь и докопаться до того, что лежит под ней… он был бы грёбаным огненным штормом. Его пальцы обхватывают мои бёдра с обеих сторон, впиваясь ровно настолько, чтобы было больно и приятно одновременно.

Мне вспоминается зимний бал и та ночь на яхте. «Просто помни, что Крид не единственный, кто заинтересован». То, как он поцеловал меня тогда, и то, как он целует меня сейчас… одинаково. Это ведь не было полной чушью, не так ли? То, как я чувствовала себя их, когда мы все сидели вместе за столом? То было по-настоящему. Это было по-настоящему. Это было чертовски реально.

Тристан отстраняется и прижимается своим лбом к моему, тяжело дыша.

А потом он отшатывается, как будто обжёгся, и несётся через гостиную в свою комнату.

Он убегает.

— Прекрати. — Только одно это слово от меня. Мне даже не нужно кричать об этом. Смысл достаточно ясен в этом единственном слоге.

Тристан останавливается и оглядывается на меня, зрачки расширены, серые глаза горят, как едва тлеющие угли.

— Что? — у него такой голос, словно он вот-вот сорвётся. Ему определённо нужно побыть одному, чтобы успокоиться, это точно. Но не раньше, чем он ответит на мой вопрос.

— Тебе интересно? Поцелуй — это не ответ. Я хочу услышать это на словах. — Я поднимаю подбородок, и Тристан оборачивается, его ноздри раздуваются от гнева. Он закрывает глаза и отводит взгляд, как будто ему больно.

— Я уже навлёк на себя гнев моего отца из-за тебя, отказался от своего семейного состояния, разве…

— Это не ответ.

Моё сердце бьётся так быстро, и я чувствую, что другие ребята внимательно наблюдают за мной. Я смотрю на него снизу-вверх и жду. Лиззи не выходит у меня из головы в этот момент, но всё, что я могу сделать прямо сейчас — это начать с простого ответа на мой вопрос. Если он заинтересован в Лиззи, то это выбор, который ему придётся сделать самостоятельно. Если она ему небезразлична, тогда… он должен сам это решить. Я не могу заставить его.

— Да.

Только одно слово.

Это похоже на вызов.

«Жаль. Я с нетерпением ждал вызова».

Он сказал мне это давным-давно, в самый первый день нашей встречи.

Похоже, он собирается получить то, что хотел.

— Вы пятеро… — я вздрагиваю, всё ещё сидя на краю диванного столика. — Вам придётся бороться за меня, если вы хотите меня. Но не кулаками, не пари и не всякой ерундой. Я имею в виду, что вам придётся отбросить свои барьеры и проводить время со мной.