Нам нельзя (СИ) - Лукьянова Виктория

Моя мать больше недостойна моих слез.

— Ты зарываешься!

— Это ты ошибаешься! — перекрикиваю ее. — Ты виновата! Во всем!

Я трясу рукой, тыкая в нее. Слова срываются с моих губ. Все обиды, что копились годами, летят в нее пулеметной очередью. Кажется, я на грани…

Отрезвляет меня звонкая пощечина.

Прижимаю руку к щеке. Кожа там пульсирует и горит от боли.

— Заткнись! — произносит она. — Неблагодарная девчонка! Я столько всего сделала, чтобы ты ни в чем не нуждалась вместе со своей тетей! Чертова Марина! Она всегда все портит!

Больше я не слушаю. Убегаю.

Мне больно. Так больно, что нет сил терпеть. Будто сердце вырвали и раскромсали его ржавыми ножницами.

Боль предательства разъедает меня.

Бегу вперед, не видя перед собой ничего. Перед глазами пелена из слез. Я обещала себе не плакать, но разве можно сдержаться? Разве можно запихнуть все свои чувства в чемодан и выбросить его в болото? Хотела бы сделать так, чтобы больше ничего не чувствовать, но, увы, все, что я могу сейчас, так реветь от безысходности.

Все меня предали. Все…

— Элла?

Я вздрагиваю от голоса, резко останавливаюсь и в тот же миг оказываюсь в плотном кольце рук Станислава Валерьевича. Он с опаской смотрит на мое зареванное раскрасневшееся лицо.

— Что случилось?

— Ничего… — хрипло отвечаю.

— Но…

Он не верит. Конечно! Как же поверить, когда видишь заплаканную девчонку, которая бежит, не разбирая дороги.

— Ничего! — срываюсь и отталкиваю его.

Я устала от этой напускной доброты. От лживой доброты. Ему нужна семья. Хорошая, воспитанная, веселая и, главное, дружелюбная семья. Еще одна картинка успеха. Но ни я, ни его собственный сын не готовы ему дать этого.

— Элла…

Я меняю курс и вместо того, чтобы бежать в свою комнату, закрыться там и прореветь всю ночь, вылетаю на улицу. Свежий вечерний воздух на секунду обжигает горящую после пощечины щеку. Спускаюсь по ступеням, выбегаю на дорожку перед домом, где совсем недавно произошла драка между Арсением и Макаром, и с ужасом осознаю, что здесь никого нет.

Арсений, скорее всего, в своей комнате. Навряд ли Станислав Валерьевич хоть как-то мог наказать сына за драку. Да и плевать, если честно. Я злюсь на Самойлова-младшего. Он не должен был драться с другом, что у них там не произошло бы. Но с другой стороны, надеюсь, что Макар успел врезать Арсению, и сам не пострадал.

Черт! У меня ведь даже нет возможности узнать, все ли в порядке с Макаром!

Сердце неугомонно стучит, как стоит подумать, что ему серьезно могло достаться.

Бегу. Просто срываюсь с места. Будто что-то толкает меня в спину и заставляет быстро-быстро перебирать ногами. И вот я уже у ворот.

Там кто-то есть. Присмотревшись, замечаю знакомый седан. Он еще не уехал. Он все еще здесь…

— Макар! Макар! Стой!

Я бегу за удаляющейся прочь машиной, глотая пыль. Бегу, что есть мочи кричу, выскакиваю в закрывающиеся вороты, буквально в последний миг, и вот он наконец-то меня замечает. Резко тормозит.

Я тоже резко останавливаюсь, часто дыша.

Водительская дверь открывается. Макар выходит из машины и смотрит на меня. Здесь недостаточно светло, но я все равно замечаю, как легкий ветерок касается его светлых взъерошенных волос.

— Элла? Ты что… Что с тобой?

Срываюсь с места, подбегаю к нему и наконец-то оказываюсь в таких нужных сейчас для меня руках. Врезаюсь пылающей щекой в твердую, но теплую грудь парня. Обхватываю его крепко-крепко, боясь, что и он может меня оттолкнуть. Но Макар отвечает такими же крепкими объятиями, от которых у меня перехватывает дыхание и с трудом удается произнести:

— Забери меня… Забери меня куда-нибудь подальше от этого места… Пожалуйста…

Глава 23

— Мы можем вернуться, — осторожно произносит Макар, пока я усиленно сморкаюсь в бумажные платочки. Убегая, я не забрала сумку, которая осталась где-то в доме. Уже и не помню, куда ее бросила, когда шла за матерью в библиотеку. Хорошо, что платочки забыла в машине.

— Нет, не нужно.

Макар крепче сжимает руль. Он ведет машину плавно и неторопливо. Словно не хочет, чтобы мы уезжали слишком далеко от дома Самойловых на тот случай, если я резко передумаю. Но я не хочу возвращаться. Не хочу вновь видеть мать, которая в гневе ударила меня. Она, черт побери, ни разу не обняла (по крайней мере, я не помню такого), но вот ударить смогла. Не хочу видеть и Самойлова-старшего. От его доброты тошно. А от его сыночка тошнит вдвойне.

— Тебе сильно досталось? И что вообще на него нашло?

Не знаю, что мне интересней узнать: как сильно врезал ему Арсений или как строго отчитал их Станислав Валерьевич.

— На Арса? — нервно хмыкает парень и пожимает плечами. — На него все время что-то находит.

Ответ звучит странно. Не верю, что Макар не знает, из-за чего на него набросился друг. Он будто покрывает его, хотя так и есть. Они все пытаются прикрыть задницу Арсению, когда тот выходит из-под контроля.

Выдыхаю и закрываю глаза. Они горят от слез, но жидкости в них больше нет. Лишь краснота от раздражения. Чисто физиологический процесс, не более.

— Надеюсь, не из-за меня. Ведь так? — открыв глаза, поворачиваюсь к Макару и вижу, как меняется его лицо.

— Элл, все сложно.

— И это ты мне сейчас говоришь, — хмыкаю. Он кивает. А потом сбрасывает скорость и останавливается в кармашке у дороги. Здесь никого нет, только проносятся мимо машины. А еще один фонарь рядом, который едва ли светит достаточно, чтобы разглядеть лица друг друга.

— Что у тебя произошло с матерью? Я видел, как вы уходили.

— Мы поругались. Думаю, этого достаточно, раз ты не хочешь говорить, что случилось у тебя с Арсением.

Макар выдыхает и отпускает руль. Откинувшись на спинку кресла, он прикрывает глаза. Я поступаю примерно так же, но все равно продолжаю наблюдать за парнем.

— Он просил меня найти тебя тогда в городе, — произносит Макар спустя несколько минут. — Я согласился, и то потому, что был рядом. Арс разозлился на отца за то, что тот отдал его карту тебе.

— Он как ребенок.

Макар пожимает плечами, но со мной не спорит.

— Во второй раз я действительно случайно тебя встретил.

Он поворачивается, и мне удается рассмотреть мягкую улыбку, которая коснулась в этот миг его губ.

— Наверное, не нужно было искать тебя, но…

— Я поняла, — перебиваю его, боясь услышать то, к чему еще не готова. Не место, не время, не то настроение. Мне страшно напортачить. — Извини… Извини за то, что сказала тогда. Я повела себя ужасно. Нужно было поблагодарить, но я думала…

— Что меня об этом попросил Арсений.

Киваю, продолжая сжимать в ладонях носовой платочек.

— Я должен был предупредить тебя сразу насчет Арсения. Он может быть невыносим.

— Уже заметила.

— И может причинить боль.

Мое горло будто сжала невидимая рука. Боль. Я дотронулась до запястья, которое как-то с яростью сжимал Арсений, и вновь почувствовала ту боль.

— Теперь ты понимаешь, почему я не хочу возвращаться туда.

Макар медленно кивает.

— Извини, что тебе приходится возиться со мной. Обещаю, это в последний раз.

— Элла, я…

— Нет, — резко поднимаю руку, давая ему понять, что не хочу больше ничего слушать. — Просто подвези меня до дома тети. Это единственное место, где я сейчас хочу быть.

Макар послушно кивает, а я, назвав ему адрес, отворачиваюсь и смотрю на дорогу, которая вновь начинает мелькать огоньками фонарей и проезжающих мимо машин. Макар не знает, что тетя не ждет гостей. Что она выставила меня месяц назад, собрав сумки, пока я была на выпускном, на который опять же никто не пришел. Она продала меня за долю в квартире, в которой больше не желает меня видеть, и за банковский счет, который, скорее всего, мать перестанет пополнять после сегодняшнего. Ведь я больше не идеальная дочка, декорация в чужой счастливой семье. Но я молчу.