Даниэла Стил - Большей любви не бывает
Он был приятным мужчиной, но Эдвина никогда не думала о нем иначе, как о папином друге и своем «приемном» дяде.
— Нет, я имею в виду, что тебе надо общаться с друзьями.
С Чарльзом она постоянно куда-нибудь ходила. Бену очень нравилось, когда она, с сияющими глазами, шла с Чарльзом, одетая в красивое платье. Ей нельзя вести жизнь затворницы или многодетной вдовы, ведь ее жизнь не кончена, а только начинается.
— Разве прекратились вечеринки, на которые… ты ходила? — Он побоялся упомянуть Чарльза, чтобы не причинить ей боли, и Эдвина опустила глаза.
— Сейчас не время для этого. Слишком недавно все было, и без Чарльза ей будет очень трудно. Она вообще не хотела никуда больше выезжать, по крайней мере сейчас она так думала. И в любом случае, напомнила она Бену, пока она в глубоком трауре по родителям. Она носит только черное и не имеет желания никуда ходить, разве что с детьми.
— Эдвина, — твердо прозвучал голос Бена, — тебе надо покончить со своим затворничеством и выезжать.
— Я буду… когда-нибудь. — Но в ее голосе не было уверенности.
Бен надеялся, что, может быть, она передумает. Ей двадцать один, а она ведет монашеский образ жизни. Ее день рождения прошел почти незамеченным в этот год, необычный лишь только тем, что она теперь совершеннолетняя и может подписывать бумаги.
Бен ночевал в коттедже с мальчиками, чему они были страшно рады. В пять утра он взял их на рыбалку, и, когда они вернулись, победно размахивая уловом, пропахшие рыбой с ног до головы, Эдвина уже готовила завтрак.
Она привезла с собой Шейлу, ирландскую девушку, очень милую, но к которой дети никак не могли привыкнуть. Они все скучали по Уне. Шейла расположила к себе рыбаков, почистив их добычу, и Эдвина приготовила рыбу на завтрак. Все ужасно удивились, что мальчишки на этот раз действительно наловили рыбы, а не ссылались, как раньше, на плохой клев.
Проведя с Беном несколько счастливых дней, все загрустили, когда настало время ему уезжать. После ленча Бен начал прощаться, и Эдвина заметила, что почему-то давно не видно мальчиков.
Они сказали, что идут гулять, а потом купаться. Эдвина разговаривала с Беном, как вдруг на участок ворвался взбешенный Филип.
— Ты знаешь, что сделал этот крысеныш?! — заорал он.
У Эдвины сильно забилось сердце, она испугалась, не представляя, что же могло случиться.
— Он ушел, пока я спал на берегу… Я проснулся и увидел, что в воде плавают его сандалии, кепка и рубашка… — Я долго нырял, прощупывал дно палкой…
Эдвина увидела, что руки Филипа все исцарапаны, покрыты илом, ногти на пальцах сломаны, а одежда мокрая и рваная.
— Я думал, он утонул! — кричал Филип, давясь слезами. — Я думал…
Он отвернулся, чтобы не видели, как он плачет, а потом бросился на входящего Джорджа. Филип дал ему в ухо, обхватил за плечи и затряс изо всех сил.
— Не смей больше так делать!.. Предупреждать надо! — Он орал на Джорджа, а тот, чуть не плача, отпихивался кулаками.
— Я бы сказал, если б ты не дрых. Ты всегда или спишь, или читаешь… Ты даже не знаешь, как рыбу ловят! — Он прокричал первое, что пришло ему в голову, а Филип продолжал его трясти.
— Ты помнишь, что в том году сказал папа! Никто никуда не уходит, не предупредив об этом. Ты это понимаешь?
Но Джордж, свирепо глядя на брата, не сдавался:
— Тебе я ничего не обязан говорить. Ты не мой отец!
— Нет, — ты мне ответишь! — Филип совсем разъярился, но и Джордж тоже был в бешенстве. Он бросился на старшего брата с кулаками, однако тот увернулся.
— Я никому ничего не буду отвечать! — вопил Джордж со слезами на глазах. — Ты не папа и никогда им не станешь, я ненавижу тебя!
Они стояли друг против друга, тяжело дыша и размазывая слезы грязными руками, и Бен наконец решил вмешаться и прекратить все это:
— Ну, ребята, хватит! — Он встал между ними, а потом взял за руку Джорджа и отвел в сторону.
Филип, свирепо взглянув на Эдвину, вошел в свой домик и хлопнул дверью. Он бросился на кровать и горько заплакал от пережитого ужаса, когда подумал, что Джордж утонул, и оттого, что ему страшно не хватало отца.
Этот инцидент показал, как они еще все взвинченны и как тяжело мальчикам без отца. В конце концов мальчишки утихомирились, и Бен опять стал готовиться к отъезду.
Ссора Филипа и Джорджа напомнила ему о том, о чем он думал с самого начала: семья была слишком тяжким бременем для Эдвины. На минуту Бен понадеялся, что, может быть, он уговорит ее поехать в Англию к дяде с тетей. Но, взглянув на Эдвину, понял: нет, ему это не удастся. Она хотела жить с семьей здесь, в родных местах, даже если это дается дорогой ценой.
— Все в порядке, — успокоила она Бена, — Филипу полезно выпустить пар, а Джордж будет знать, что не всякие розыгрыши можно устраивать. В следующий раз он дважды подумает.
— А как ты? — спросил Бен.
Как она со всем справится одна? Двое мальчишек, почти взрослых, и трое малышей. И некому помочь. Правда, признал он, Эдвина пока управляет домом и детьми твердой рукой.
— Мама хотела, чтобы я о них позаботилась, и я выполню ее последнюю волю, — спокойно ответила она. — Я люблю своих братьев и сестер.
— И я тоже, но все равно я беспокоюсь за тебя. Если тебе что-нибудь понадобится, только позови, и я тут же примчусь.
Она благодарно поцеловала Бена в щеку. Он сел в машину и, медленно отъезжая, долго смотрел, как она машет ему вслед.
Глава 12
Жаль было уезжать с озера, но дела звали Эдвину в Сан-Франциско. Она вместе с Беном присутствовала на ежемесячных совещаниях в редакции, демонстрируя свой интерес к газетному делу, а впрочем, ей и в самом деле было интересно. Но все равно она пока чувствовала себя довольно неуютно на отцовском месте: столько надо всего знать, даже чтобы просто понимать, о чем идет речь на совещаниях. Эдвина не испытывала желания самой руководить газетой, но хотела сохранить ее для Филипа и была очень благодарна Бену за его советы.
После августовского собрания у Эдвины выдался тяжелый день. Она выпалывала сорняки в саду, когда пришел почтальон с огромной посылкой из Англии. Эдвина решила, что это от тети Лиз, но не могла вообразить, что же там такое лежит.
Она попросила миссис Барнс поставить посылку в холле, а потом поднялась туда сама с руками, испачканными землей, с травинками и листьями, прицепившимися к черному платью. Она взглянула на посылку, и у нее екнуло сердце. Фамилия отправителя была не Хикэм, а Фицджеральд. Эдвина сразу узнала четкий, аккуратный почерк матери Чарльза.
Она пошла на кухню помыть руки, а потом осторожно отнесла посылку в спальню. У Эдвины дрожали пальцы, она не могла догадаться, что же такое прислала ей леди Фицджеральд. А вдруг это что-нибудь из вещей Чарльза? Ей было страшно открывать посылку.
