Пэппер Винтерс - Разрушенные (ЛП)
Она подняла руку, словно хотела коснуться моей груди, но я отпрянул назад. Она покачала головой.
— Извини. Я забыла. Я собиралась сказать, если ты трахнешь меня так же, как целовал меня, я не буду сожалеть об оставшемся месяце в твоей кровати. То, о чем я буду сожалеть — это убить тебя, если ты нарушишь свое обещание о моей безопасности.
Я холодно засмеялся.
— Ты думаешь, что можешь убить меня?
Это абсурдная идея. Даже высокоопытная штурмовая группа «СВАТ»3 не могла убить меня, а я знал, что они пытались это сделать, раз или два.
Зел наклонилась вперед, принося облако цветочного аромата.
— Ты забыл, что будешь делить кровать со мной, и у меня будет полный доступ к тебе, пока ты спишь, — ее голос опустился до хриплого шепота: — Спать с кем-то, означает полное доверие. Если бы я захотела причинить тебе боль, я была бы единственной, находящейся к тебе достаточно близко, чтобы сделать так, когда ты в самом уязвимом состоянии.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.
Откуда она могла знать, что я избегал спать с другими, из-за этого страха?
Я хотел свернуть ей шею за скрытую угрозу, пока размышлял, как избежать неминуемого.
Она широко раскрыла глаза.
Сосредоточившись на открытии замка, я ввел комбинацию.
— Код 11453. Тебе нужно запомнить его, если ты пойдешь сюда одна.
Она кивнула. Кожа ее лица, безупречного цвета, в форме сердца, осветилась светом от коридорных ламп. Она медленно шевелила губами, стараясь запомнить код.
Распахивая дверь шире, я позволил ей войти первой.
Включились автоматические датчики, рассеивая освещение от двух прикроватных ламп и мягкий свет вокруг статуй и скульптур. Так же, как в моем кабинете, все пространство было черным. Опять же, это не было выбором, а необходимостью. Вдолбленной в меня прошлым, которое я не мог просто стряхнуть. Это было ироничным, что я ненавидел темное, тем не менее, окружал себя им.
Зел тянуло к скульптуре. Я затаил дыхание, когда ее пытливые пальчики ласкали грубый металл. Я закончил ее несколько дней назад. В ней не было ничего особенного. Только кусок металла, который я сварил, скрутил и изуродовал.
Наряду с железом, бронзой и серебром, она содержала в себе мою кровь и пот.
Я наполнял мои скульптуры всем, чем я был, включая тем, что текло в моих венах. В любом случае, это делало меня бессмертным, преобразовывая их из куска металла, и надеясь найти покой путем отвердения своего сердца так же, какими были и статуи.
— Ты упоминал, что Оскар занимался росписью стен. Кто создал эти скульптуры? — Зел повернулась, чтобы посмотреть на меня, и ее глаза во тьме казались зелеными бриллиантами. — У того, кто их создал, есть душераздирающая история, чтобы рассказать. Они полны боли, — ее голос понизился до шепота. — Ты их сделал?
Где-то, в области позвоночника, я, в равной степени, ощутил благодарность и абсолютную ярость. Благодарность, потому что, наконец, нашел кого-то, кто видит прошлое, которое я изобразил, и ярость, потому что Зел делает меня раздраженным и слабым, показывая, как я чертовски испорчен.
— Если ты уже знаешь, тебе, на самом деле, нужен ответ? — резко сказал я, направляясь к кровати.
Зел проследила за моими движениями, поглаживая скрученный кусок металла.
— Нет, мне не нужен ответ, — она убрала пальцы, глядя с тоской на кусок металла. — Это говорит мне о тебе больше, чем сказал бы ты сам. В некотором отношении, это искупает твое поведение, поэтому я могу проигнорировать, что ты такой грубый придурок.
Я это проигнорировал.
Внимательно наблюдая за ней, я держал свои мышцы на коротком поводке, просто в случае, если она окажется спусковым крючком для еще одного рецидива. Переходя от одной статуе к другой, она продолжала удивлять меня, показывая интерес к этим уродливым кускам. Люди учились, чтобы работать с несовершенством. Она должна была заинтересоваться идеальным оформлением и безупречным выполнением фигурки волка, находящейся на серванте, но она ее не заинтересовала. Ей было плевать, и я не знал, что с этим делать.
Зел повернулась ко мне, оглядывая комнату и закончив рассматривать скульптуры. Она не выглядела, как будто хотела сбежать или пытаться привести меня в порядок. Она принимала шрам, как будто он не портил меня, как будто, он просто... был.
Принятие.
Что-то болезненно дернулось в моей груди, вытаскивая незнакомые эмоции из глубин, которые я не понимал.
Я был прав насчет нее. Она была волшебной — околдовывая меня, и сильнее затягивая меня в свои сети.
Внезапно, ко мне пришло непреодолимое желание боли. Я нуждался в ней. Я жаждал ее. Только боль могла помочь мне снова ясно видеть.
Улыбнувшись мне, Зел молча двинулась к кровати. Черные простыни, черное покрывало. Все черное. Мне было некомфортно с любым другим цветом. Я не заслуживал ни одного другого цвета. Черный был цветом дьявола, смерти. Черный был мной.
Комната была огромной. Гостиный уголок располагался справа, ванная слева, и огромная кровать в центре, на возвышении. Кровать выглядела так, будто она попала сюда прямо из зачарованного леса4. Кованые железо и бронза, были отчеканены в иллюзии ветвей и сучьев, закутывая кровать в призрачные деревья.
В момент, когда Зел села на кровать и осмотрела комнату, я знал, что совершил огромную, гребаную ошибку.
Я не мог спать рядом с этой женщиной. Я могу убить ее.
Я не могу позволить ей касаться меня. Я покалечу ее.
Я был долбаным идиотом, думая иначе.
Это не имело значения: если или как, или может быть. Это было так несомненно, как девиз, выгравированный на моем пороге. Таким же жестким и неуступчивым, как обстоятельства, в которых я утонул.
Ты должен забрать жизнь, потому что это твое единственное предназначение.
Моя единственная цель. Единственная причина, почему я все еще жив.
Сжимая кулаки, я попятился к выходу.
— Оставайся здесь. Не покидай комнату.
Зел встала, приоткрыв рот в немом вопросе, но я не ждал.
Шагнув за дверь, я ушел, закрыв ее снаружи.
Бункер был моим раем, погребенным между фундаментами домов. Здесь я мог расслабиться, насколько мог, и, как правило, притвориться, что остального мира и проблем не существует.
Я глубоко дышал, когда отпер дверь и вошел в знакомое пространство. Запах металлических стружек, инструментов, и вонь смазки и парафина поприветствовали меня.
Я не был высечен из денег и золота. Я был высечен изо льда и камня. Я спал в яме больше ночей, чем спал в кровати, потому что был выбран.
