Аликс де л'Эн - Бестолковая святая
— Нет-нет, «Куин» к монархизму отношения не имел. Это был скорее гомосексуальный рок. Большинство ваших девочек, наверное, уже определились со своей сексуальной ориентацией? А впрочем, сейчас это не актуально. Прости, я отвлеклась. Где моя сумка? Мы идем?
— Ой… ты уверена, что готова, мама?
Круглые щеки моей дочери побледнели, взгляд огромных зеленых глаз выражал явное беспокойство.
Я посмотрела на свое отражение в большом, в полный рост, зеркале.
Что и говорить, гламурным мой вид назвать было трудновато.
Старые штаны «Гэп», старый пуловер той же фирмы, все старое, все «Гэп». Волосы скручены на затылке в пучок и заколоты пластмассовой заколкой, побывавшей в зубах Прута, никакой косметики, огромные круги под глазами, бледные губы, заключенные в горькие скобки носогубных складок.
Я выглядела на свой возраст, что да, то да. Не могу сказать, чтобы это вызывало восторг.
Рука сама потянулась к тюбику с тональным кремом.
Нет, нужно удержаться.
На мгновение я задумалась о диктате молодости и красоты, о том чудовищном грузе, который жизнь взваливает на женские плечи… вернее, они сами его на себя взваливают. Какая волнующая попытка обыграть время! Битва, заведомо обреченная на поражение. Молчаливый заговор производителей одежды и косметики, стремящихся заставить нас тратить все больше и больше. Меня душили гнев и отвращение.
Сути дела это не меняло: выглядела я отвратительно.
Так, первым делом поищем положительную сторону.
— Ты должна радоваться, Адель. Я больше не похожа на твою молоденькую няню, согласна, солнышко?
— Это точно, — невесело отозвалась моя дочь.
День двадцать восьмой
Все добро и все зло вы причиняете себе сами.
МагометНайти детского психотерапевта, говорящего по-испански, оказалось куда легче, чем убедить Рамона и Консуэло в том, что психическое здоровье их сына требует немедленной врачебной консультации.
Когда накануне вечером, после ужина, Поль поднялся к себе и обнаружил пса Прута приклеенным к двери цианолитом, с распластанными лапами, произошла ужасная сцена, и я окончательно убедилась, что без медицинского вмешательства те несколько недель, которые очень достойным колумбийцам осталось провести в нашей квартире, превратятся в чистый кошмар.
Происходившее напоминало фильм ужасов. Поль носился за Адольфо с кухонным ножом и свирепо рычал: «Сейчас я покажу этому мерзкому карлику, что такое распятие»; Жозефина осатанело дудела в свою саквебуту; Адель подпрыгивала и истерически выкрикивала: «Давай, Поль! Прикончи его ножом, брат!» Афликао громко взывала ко всем португальским святым, а Рамон и Консуэло сидели обнявшись и стенали, лица их были покорны — видимо, подобная сцена была далеко не первой в их нелегкой родительской судьбе.
Я пыталась перекричать всех, уверяя, что такса только что пошевелила задними лапами и ее здоровью ничто не угрожает.
Точку поставил Пьер. Он появился из своей комнаты с газетой в руках (она не тянула на «культурное» алиби, слишком уж заспанными были глаза) и пробурчал: «Дорогая, если ты не понизишь уровень шума в этом доме, следующие двадцать номеров «Монда» я, пожалуй, прочту в кафе».
Решение, как всегда, нашла Жермена Крике. Складывалось впечатление, что записная книжка помощницы умирающих поистине неисчерпаема. Ее список детских психотерапевтов содержал не меньше десяти позиций. Нужен испаноговорящий? Говно вопрос! Два звонка — и милости просим! Когда Консуэло посоветовала мне — на английском — послать на консультацию не ее сына, а Поля, «чересчур агрессивного для своего возраста», я не вышла из себя, а сказала, что не понимаю, почему она так говорит. Да, наш сын коллекционировал кухонные ножи для мяса, да, его исключили из группы за строптивость, но не МОЙ сын безо всяких на то причин распял таксу на двери.
Переговоры прошли успешно. Чете Агилар предстоит провести весь завтрашний день в префектуре для подачи очередного запроса о предоставлении вида на жительство? Отлично, Жермена отправится к доктору вместо них, она ведь «почти член семьи, Адольфо прожил в моем доме неделю, и я могу говорить о нем часами!».
Я немедленно решила пойти с ними, чтобы дело не представляла убежденная детоненавистница. Какой бы чумой ни был Адольфо, я не имела морального права лишить его шанса избежать эвтаназии.
Психотерапевт выглядел как персонаж телефильма: здоровенные кулачищи, грудь, поросшая густой черной шерстью, словоохотлив, как вожатый ярмарочного мишки. Он пообщался с Адольфо наедине, дал ему поиграть полчаса — смотрел, как малыш ломает все привинченные к полу больничной игровой площадки пластмассовые игрушки, — и вынес приговор:
— Ну что же, уважаемые дамы, мне все ясно. Перед нами классический случай СРВГ.
— Значит, это не гиперактивность? — с облегчением выдохнула я.
— Еще какая, в два раза превышающая норму. Гиперкинезия, неустойчивость моторики, небольшие нарушения мозговой деятельности — другими словами, налицо все признаки синдрома расстройства внимания и гиперактивности.
— Как ему помочь, доктор?
— Несколько сеансов у психотерапевта, серьезная работа с родителями и, главное, курс лечения метилфенидатом.
Ничего себе заявочка…
— Надеюсь, этот препарат не из той же группы, что риталин?
Доктор изумился:
— Именно что из той же! В подобных случаях другие лекарства бесполезны. Можно, собственно, выписать и риталин.
— Об этом не может быть и речи.
После клинической смерти я стала адептом альтернативной медицины и ярой противницей аллопатии. Из нашего дома исчезли антибиотики, а парацетамол я давала домашним, только если температура у них поднималась до 38°, предпочитая лечить мужа и детей бабушкиными средствами типа масляных растираний. Сногсшибательного эффекта не добивалась, зато и травить никого не травила. И что же, теперь мне придется сказать родителям Адольфо, что их ребенку прописали риталин? Да у меня язык не повернется! Я читала статью о несчастных гиперактивных американских детях, которых накачивали наркотиками. И они стали зомби. Я никогда в жизни не соглашусь участвовать в подобном злодеянии.
— Но послушай, Полин, ты сама видишь, в каком состоянии находится этот мальчик. Я знавала людей, которых за меньшее запирали в психушке, — вмешалась Жермена.
Врач покивал, поглаживая волосатую грудь.
— Позволю себе заметить: для меня не прописать гиперактивному больному риталин равносильно отказу в инсулине больному сахарным диабетом. Решение должны принимать родители этого ребенка, а не вы, дорогая мадам.
