Джо Истерхаус - Основной инстинкт
Он встал со стула и, пошатываясь, направился к двери.
— Не беспокойся. В следующий раз я захвачу презерватив.
С пьяным всегда трудно, попробуй угадай, что выведет его из себя. По неизвестной причине упоминание о презервативе привело Гаса в ярость, и он не постеснялся оповестить об этом Ника, а вместе с ним и весь бар.
— Твои презервативы, Карран, не стоят и ломаного гроша из кошелька старого пьяного долбоеба.
— Эй, Гас! — кричал ему бармен, помахивая счетом, — подумай, ты ничего не забыл?
Он был рад, что Гас уходит, но не собирался терпеть убытки.
Ник взял заботы на себя. Он повернулся к бармену.
— Сколько?
— Семнадцать, — ответил бармен.
— Кружек или долларов?
— Долларов.
Ник бросил на стойку двадцать долларов.
— Сдачи не надо.
Он догнал Гаса Морана на тротуаре перед «Рулем корабля». Тот пялился на двух женщин средних лет в нарядах сельского запада. Они направлялись в бар, но Гас застыл между ними и дверью.
— Презервативы, — объявил Гас.
— Тебе действительно нужно предохраняться, — сказал Ник. — Подумай об этом как следует.
— На кой черт мне это нужно? Ты действительно думаешь, что мне в моем возрасте нужны презервативы?
— Конечно.
Гас пьяно покачался перед двумя толстухами.
— Ну да, конечно, меня еще могут затащить в постель… старушки с голубыми волосами вроде этих. Но, знаешь, Ники, они мне не нравятся.
— Так в чем же дело, — сказал Ник, уводя Гаса от двух обиженных женщин и следуя с ним вниз по улице.
— Куда ты тащишь меня, черт побери?
— Тебе нужно немного встряхнуться. Выпьешь кофе, поешь и скоро почувствуешь себя на все сто.
— На это у меня еще есть аппетит, — задумчиво сказал Гас.
* * *Ресторан «У Макса» представлял собой вполне приличное ночное заведение, где посетителей не обманывали и хорошо кормили. Он располагался на Мейсн-стрит неподалеку от театрального района Сан-Франциско и грязного, порочного Тендерлюана. В ресторан приходили театралы, полицейские, водители такси, туристы, и в этот вечер каждый стул у стойки был занят. Гас уставился на толстуху, сидевшую неподалеку от бармена. Она явно была туристкой, что можно было заключить по ее майке с изображением знаменитой в Сан-Франциско набережной. Казалось, Гас собирался с мыслями, чтобы сказать ей что-то, безусловно, довольно обидное. Ник отвел его в кабинку и усадил за столик.
«У Макса» подавали вкусные кушанья, да и кофе был отменный. Ник постарался, чтобы большая часть угощения досталась Гасу. Он заказал ему солидную порцию яиц и стручковый перец, приготовленный под корочкой из сыра и сметаны.
— Ешь, — скомандовал Ник.
Гас ел, жадно запихивая в рот жирную пищу и громко прихлебывая кофе. Несколько минут за столом только и было слышно его чавканье.
— Ну, как самочувствие — получше?
— Я чувствую себя превосходно! — ответил Гас так громко, что Нику сразу стало ясно, как мало протрезвел его друг.
— Ш-ш-ш, — сказал Ник.
— Не шикай на меня, — обозлился Гас. — Никогда не шикай на меня, сынок, — Он набрал полную вилку перца с яйцом и запихнул ее в рот.
— И как ты мог переспать с ней?
Люди косились на него, бросали возмущенные взгляды. Но Гас, казалось, этого не замечал, а если и замечал, то ни на что не обращал внимания.
— Ты хочешь помереть, сынок? Что с тобой? Все еще сходишь с ума из-за тех чертовых туристов? Все еще грызешь себя из-за того, что произошло годы назад? Так переживаешь, что набиваешься на смерть от железки для колки льда? Ты это задумал, да?
— Гас, это не… Гас повысил голос.
— Да этих проклятых туристов и так пруд пруди. А там, откуда они привалили, этого сброда еще больше.
— Гас, пойдем.
— Я просто извелся из-за тебя, сынок, просто места себе не нахожу. И хочешь знать почему? Потому что У тебя нет головы, ты не боишься этой бабы. Ты ведь не боишься ее, правда?
— Нет, — спокойно сказал Ник. — Я не боюсь ее.
— Почему, черт побери? — требовательно спросил Гас. Ник медленно покачал головой.
— Не знаю. Не боюсь, и все.
— Так вот, дело в том, что она окрутила тебя своими кошачьими ужимками, сынок. Подлезла к тебе по-кошачьи.
Толстуха у стойки положила на блюдце свой гамбургер и бросила на Гаса недовольный взгляд. Он усмехнулся и подмигнул ей.
— Нет, не в этом дело, — упорствовал Ник.
— Да, именно в этом. Ты слушаешь ее кошачье мяуканье. И я точно знаю, что ты глух к голосу разума.
— Я знаю, что делаю.
— Нет, не знаешь, — Гас отпил еще кофе и надел ковбойскую шляпу. — Послушай меня, сынок. «Внутренние дела» напали на след Мартина Д. — детектива Нилсена. Если учесть все, что мы знаем о нем, это довольно интересно.
— И что же они нашли?
— Не торопи меня. Как я сказал, это очень интересно, и Навозные жуки из кожи вон лезут, чтобы никто помимо их клуба ничего не узнал. Но старина Гас, у которого уйма друзей и ни одного врага, все разведал.
— И что ты раскопал?
— А то, что «Внутренние дела» обнаружили депозитный вклад в банке на пятьдесят тысяч долларов. Он сделал его три месяца назад. Был там всего раз. Положил деньги и больше не являлся. Что до меня, я ходил бы туда через каждую пару дней, ты понимаешь, о чем я говорю?
Он непристойно посмотрел на толстуху, явно завлекая ее.
— Но это ничего нам не дает. Она и не знала меня три месяца назад.
— А может быть, и не она заплатила ему. Ты работаешь во «Внутренних делах», повсюду суешь свой нос, когда-нибудь да сгодишься. В конце концов, кто будет следить за тобой? Ты служишь во «Внутренних делах», и за тобой нет филеров из «Внутренних дел». Прав я или нет?
— Она заплатила ему.
Гас Моран пожал плечами.
— Да откуда мне знать, разрази меня гром? Я обычный старый городской ковбой, старающийся не выпасть из седла.
— Послушай, пошли отсюда, черт побери.
— Хорошо, напарничек. Когда они шли к потрепанной колымаге Гаса, «севилье» 1980 года выпуска, он замешкался у двери, пытаясь открыть ее. Садиться за руль ему было явно опасно.
— Хочешь, я подвезу тебя? Слышал, что говорят о друзьях, которые не позволяют своим друзьям…
— Я не пьян.
— Я знаю. Просто подумал, может быть, ты захочешь, чтобы я подвез тебя домой, плевать тебе тогда, пьян ты или нет.
— В этой твоей машинке с муравьиную писульку? Ну нет, черт побери. Я не хочу, чтобы меня досрочно убрали на пенсию по болезни. Мне нужна полная пенсия и настоящие часы «Сейко» на позолоченной тарелочке.
Гас знал, о чем говорил. Переднее сиденье древнего, изъеденного кое-где ржавчиной «кадиллака» казалось таким же широким и удобным, как диван в гостиной. В «мустанге» же было тесно.
— Пойдем, я подвезу тебя в этой штуковине. Гас, казалось, очень обиделся.
