Паула Литтл - Утраченная свобода
Когда Бертрам с лордом Уайвенхоу вошли в игорный зал, мистер Бомарис, который держал банк, как раз закончил тасовать колоду и бросил карты на стол. Служитель подал ему следующую колоду, он поднял голову и глянул в сторону двери. Из правления клуба их было в зале двое, и второй, лорд Петерсхэм, как назло, парил где-то в заоблачных высях.
Черт бы его побрал, этого Петерсхэма, о чем он только сейчас мечтает? Заметив лорда Уайвенхоу, — тот любезно-рассеянно улыбнулся ему, как будто с трудом вспоминая, где же он его видел и видел ли вообще. Если он и заметил сопровождавшего его юного незнакомца, то никак не подал вида. Мистер Уоркуорт одарил Бертрама жестким взглядом, потом перевел его на того, кто стоял во главе стола.
Лорд Флитвуд нахмуренно наполнял свой стакан и тоже посмотрел в сторону Несравненного.
Мистер Бомарис распорядился принести бутылку бургундского. Одного его слова было достаточно — и незнакомцу только оставалось бы откланяться с максимальным достоинством. Вот в этом-то и крылась закавыка: для мальчишки это было бы непереносимое унижение, а этот безмозглый шалопай, лорд Уайвенхоу, наверняка не сделал бы ничего, чтобы как-то смягчить удар. Он, конечно, не последует за своим дружком, и тому будет совсем уж скверно, останется там на улице один, точно побитая собака.
Между тем лорд Уайвенхоу уже устроился со своим спутником за столом и начал небрежно знакомить с окружающими. Один из них, лорд Флитвуд, слегка кивнул им и снова бросил вопросительный взгляд в сторону Несравненного, — другим вообще было все равно, раз это дружок Чавкалы. Кто-то, более пожилой, пробормотал себе под нос что-то насчет молодых сосунков, но никто не расслышал.
Мистер Бомарис обвил взглядом сидящих.
— Ваши ставки, господа! — холодным тоном произнес он.
Бертрам, поменявший свою банкноту на небольшую фишку, быстрым движением пододвинул ее к даме, которая была поближе. Другие тоже делали свои ставки; кто-то что-то сказал соседу, тот засмеялся; лорд Петерсхэм, тяжело вздохнув, расположил батарею своих фишек вокруг нескольких облюбованных им карт, потом вынул изящную эмалированную табакерку и сделал глубокую затяжку. В горле у Бертрама застрял болезненный комок; он нервно сглотнул и, не отрываясь, глядел на руку мистера Бомариса, протянувшуюся к колоде карт, лежавшей перед ним.
Парень явно не в себе, подумал мистер Бомарис. Наверняка проиграется в пух и прах. И какой черт дернул Чавкало притащить его сюда?
Мистер Бомарис открыл первую карту и положил ее справа.
— Опять сгорела! — заметил лорд Флитвуд.
Мистер Бомарис открыл английскую карту и положил ее слева. Дама бубей! У Бертрама чуть не закружилась голова, он не мог поверить своим глазам; потом он поднял глаза, встретился с холодным взглядом крупье и неуверенно улыбнулся. Эта улыбка сказала мистеру Бомарису все и отнюдь не улучшила его настроения на предстоящий вечер. Он взял лопаточку и подвинул в сторону юноши две двадцатигинеевые фишки. Лорд Уайвенхоу потребовал вина себе и своему другу и с обычной для него нерасчетливостью погрузился в игру.
Примерно в течение получаса мистер Бомарис начал уже надеяться, что все обойдется. Бертрам много пил, лицо его раскраснелось от возбуждения, глаза, слегка мерцавшие в свете канделябров, неотрывно следили за картами. Лорд Уайвенхоу радостно продувался рядом. Он уже давно перешел с фишек на клочки бумажки с нацарапанными на них цифрами, которые методично швырял в банк. Другие, как заметил Бертрам, делали то же самое. Перед мистером Бомарисом скопилась целая груда таких записок.
Везение кончилось. Три раза Бертрам делал большие ставки на одну и ту же карту и трижды проигрывал. У него осталось всего две фишки, и он снова поставил их на ту же карту, уверенный, что в четвертый раз все будет совсем наоборот. Увы, этого не случилось, мистер Бомарис сгреб его последние фишки в банк.
Потом банкомет с каменным лицом принимал от Бертрама записку за запиской. И никак не объяснишь этому ребенку, чтобы он прекратил это безумие и отправлялся домой спать. Да тот бы и слушать не стал. Бертрам был во власти игорного азарта, делал какие-то безумные ставки, порой даже что-то выигрывал, что еще больше убеждало его, что вот-вот, и ему начнет по-настоящему везти, а когда проигрывал, то легко убеждал себя, что это временная неудача и невезение скоро пройдет… Молодой человек даже не представлял себе, сколько он продул, подумал мистер Бомарис с некоторым злорадством.
Игра прекратилась раньше обычного: мистер Бомарис предупредил компанию, что после двух он должен уйти, а лорд Петерсхэм, вздохнув, сообщил, что не собирается сегодня брать на себя функцию банкомета. Лорд Уайвенхоу, ничуть не обескураженный проигрышем, радостно осведомился:
— Все в корзину, как обычно! Сколько с меня, мистер Бомарис?
Тот молча сдвинул в его сторону бумажки и принялся считать, а побледневший Бертрам молча смотрел на гору записок, все еще лежавшую перед мистером Бомарисом. Потом, как будто его подтолкнули, он резко спросил:
— А меня? — и протянул руку.
— Да, здорово я пролетел! — произнес лорд Уайвенхоу, качая головой. — Пришлю чек, Бомарис! Чертовское невезение сегодня!
Другие тоже подсчитывали свои проигрыши; шум легкой болтовни отдавался звоном в ушах Бертрама; оказывается, он проиграл ни много ни мало шестьсот с лишним фунтов, сумму, которая представлялась ему немыслимо большой. Он как-то весь подобрался, гордость помогла, и встал. Лицо у него теперь было белое, как полотно, а вид совсем мальчишеский, но голову держал прямо и с абсолютным хладнокровием обратился к мистеру Бомарису:
— Мне, видимо, придется просить вас несколько дней подождать, сэр. Я… у меня нет счета в лондонском банке, мне придется послать за деньгами в Йоркшир…
«Что делать? — подумал мистер Бомарис. Сказать парнишке, чтобы он забрал свои бумажки и не дурил? Да нет, он тут закатит целую трагедию. Кроме того, немножко протрезвиться — это будет ему на пользу».
Мистер Бомарис произнес:
— Никакой спешки нет, мистер Э-э-энсти. Я завтра все равно уезжаю, на неделю, или самое меньшее — дней на пять. Заходите ко мне домой… скажем, в следующий четверг. Мой адрес все знают. Где вы остановились?
Бертрам механически ответил:
— «Красный Лев», в Сити, сэр.
— Роберт! — позвал лорд Флитвуд из другого угла зала, где он что-то оживленно обсуждал с мистером Уоркуортом. — Роберт, пойди-ка сюда, рассуди нас! Роберт!
— Сейчас! — откликнулся мистер Бомарис. Он задержал Бертрама еще несколько секунд.
— Смотрите, не забудьте! Я жду вас у себя в четверг.
