Розамунд Пилчер - Снег в апреле
— Ты хорошо греб, — похвалила его Каролин.
— У меня получилось бы лучше, если бы весла не были такие большие. — Повозившись с узлами на спасательном жилете, он не смог развязать их и снял жилет через голову. — Я подумал, Каролин, вот было бы здорово, если бы мы могли остаться здесь навсегда! Здесь есть все, что только пожелаешь.
Каролин думала о том же все утро, периодически одергивая себя, что нельзя же быть такой дурой. Теперь она велела Джоди не быть дураком, и на его лице появилось изумленное выражение. Раздражение сестры удивило его.
Оливер наконец привязал веревку к швартовой тумбе, положил на плечо тяжелые весла и отнес их к ветхому лодочному сараю. Джоди взял спасательный жилет и направился туда же. Они заперли дверь и пошли к Каролин, упруго шагая по эластичному торфу: высокий молодой мужчина и веснушчатый мальчик.
— Поднимайтесь, — подойдя к ней, скомандовал Оливер и протянул ей руку, чтобы помочь ей встать. Лайза также вскочила и завиляла хвостом, как будто в ожидании приятной прогулки.
— Ну, цель нашего небольшого путешествия — исследования или что-то в этом роде, — объявил Оливер. — Пока все, что мы делали, — это сидели на солнце и наблюдали, как Джоди тренируется в гребле.
Джоди с интересом и нетерпением спросил:
— Куда мы теперь пойдем?
— Есть кое-что, что я хочу показать вам... Это здесь за углом.
Они последовали за ним гуськом по овечьей тропе вдоль края озера, поднялись на гребень холма, где озеро делало крутой изгиб. Там стоял маленький заброшенный дом.
— Это вы хотели показать нам? — полюбопытствовал Джоди.
— Да.
— Но это какие-то развалины.
— Да. Здесь несколько лет никто не живет. Чарльз и я часто играли здесь. Нам даже позволяли здесь спать.
— А кто же здесь жил раньше?
— Я не знаю. Пастух. Или арендатор. Вон развалины овечьего сарая, а в саду растет рябина. В древние времена сельчане сажали рябины у дверей, потому что считалось, что это дерево приносит удачу.
— Я не знаю, как выглядит рябина.
— В Англии ее называют Горная Зола. У нее перистые листья и яркие красные ягоды, как у падуба.
Когда они подошли ближе к дому, Каролин увидела, что он не такой уж ветхий, как это сначала показалось. Построенный из камня, он выглядел основательно, и, хотя рифленая железная крыша пришла в плохое состояние, а дверь сорвалась с петель, было ясно, что этот дом знал лучшие времена. Сквозь провалы в стенах просматривались остатки сада.
Они пошли по заросшей дорожке и вошли в дверь. Оливер нагнулся, чтобы не задеть низкий косяк. Внутри была одна большая комната, всю обстановку составляли ржавая железная печь и сломанный стул, а на полу валялись остатки гнезда ласточки. Пол был проломлен и запачкан птичьем пометом. В косых лучах солнца летали пылинки.
Гнилая лестница в углу вела на второй этаж.
— Отличный отдельный двухэтажный жилой дом, — прокомментировал Оливер. — Кто хочет подняться на второй этаж?
Джоди сморщил нос:
— Я не пойду. — Он тайно боялся пауков. — Я пойду в сад. Я хочу посмотреть на рябину. Рядом, Лайза, пойдем со мной.
Оливер и Каролин остались одни. По гнилой лестнице, у которой отсутствовало несколько ступеней, они поднялись на чердак, который был залит солнечным светом, струившимся через отверстия в дырявой крыше. Доски пола были гнилые и местами проломлены, они ужасно скрипели. Только в одном месте Оливер смог выпрямиться — в самом центре, где его голова всего на полдюйма не доставала до потолка.
Каролин осторожно высунула голову в один из проломов в крыше и увидела Джоди в саду. Тот качался, как обезьяна, на ветвях рябины. Девушка увидела изгиб озера, покрытые первой зеленью поля фермы, коричневое с белым стадо, словно игрушечное, и вдалеке — шоссе. Она втянула голову и повернулась к Оливеру. У него на подбородке повисла паутина. Он шутливо поинтересовался:
— Ну, что скажете, леди? Огляделись вокруг?
— Вы правда ничего не можете поделать? Серьезно?
— Я не знаю. Все произошло так неожиданно, так что, возможно, что-нибудь и можно сделать. Если я продам Карнеи, тогда я смогу вложить деньги в ремонт этого дома.
— Но здесь нет водопровода.
— Я могу провести его.
— И отопления.
— Сделаем.
— А электричество?
— Керосиновые лампы. Свечи. Так гораздо интереснее.
— А на чем готовить?
— На газу.
— Когда же приезжать сюда?
— На уик-энды. В отпуск. Я могу привозить сюда своих детей.
— Я не знала, что они у вас есть.
— Пока нет. По крайней мере, я не знаю, есть ли. Но когда я женюсь, это будет небольшая собственность в запасе. Это также означало бы, что я все еще собственник кусочка Карнеев. Это успокаивает ваше сентиментальное сердце?
— Все-таки для вас это не безразлично.
— Каролин, жизнь слишком коротка, чтобы оглядываться назад. Вы только сбиваетесь с пути, спотыкаетесь и терпите неудачи. Я предпочел бы подождать.
— Но этот дом...
— Это только мечта. Я подумал, что вам будет интересно увидеть его. Пошли, мы должны вернуться, или госпожа Купер подумает, что мы утонули.
Он стал спускаться по лестнице, осторожно прислушиваясь к каждому скрипу и примеряясь, прежде чем опустить весь свой вес. Внизу он подождал Каролин, придерживая руками лестницу. Но на полпути она вдруг остановилась. Она не могла ни пойти вверх, ни спуститься вниз и начала смеяться, а он велел ей прыгать. Она ответила, что не может прыгать, а Оливер возразил, что прыгать может любой дурак, но к тому времени Каролин уже так хохотала, что временно потеряла способность делать вообще хоть что-нибудь, и наконец неизбежно она упала. Провалилась. Так что ее спуск закончился недостойным падением. Оливер едва успел подхватить ее на руки.
В ее волосах застряла веточка вереска, свитер пах свежестью. После спокойного продолжительного сна исчезли круги под глазами. Кожа была гладкой и слегка розовой, лицо было поднято к нему, рот полураскрыт. Не раздумывая, без колебания он нагнулся и поцеловал ее. Внезапно стало тихо. На какой-то момент они замерли так, потом она уперлась руками ему в грудь и мягко оттолкнула его. В ее глазах появилось выражение, которого он не видел прежде.
Наконец она произнесла:
— Это все день. Он виноват.
— Что это означает?
— Хороший день. Все цветет. Весна.
— Это имеет значение?
— Я не знаю.
Каролин высвободилась из объятий Оливера и пошла к двери. Встала там, прислонившись плечом к косяку. Она оказалась против света, ее спутанные волосы поднимались в лучах солнца, окружая головку словно ореолом.
