Мартина Маккатчен - Lovestory
— Худой? — эхом отозвалась Оливия. — Насколько?
— Очень худой, насколько мне удалось рассмотреть, — мрачно сказала Мэнди.
— Худее меня? — спросила Оливия с несчастным видом.
— Не болтай ерунды. Какая разница?
Оливия с такой силой обхватила голову руками, что казалось, еще немного — и голова треснет. Когда она подняла взгляд, в глазах у нее стояла такая злоба и ненависть, что Мэнди была поражена и на мгновение даже испугалась.
— Огромная разница, — закричала она во весь голос. — Я все время только и делаю, что стараюсь, черт возьми, быть такой, какой он хочет меня видеть! Такой, какой все хотят меня видеть! Я веду хозяйство, воспитываю детей, слежу за собой лучше, чем любая из моих знакомых! Я развлекаю его друзей и делаю вид, что мне чертовски интересно то, что они построят еще одно здание, которое ничем не будет отличаться от предыдущего!
Мэнди в жизни не видела сестру в такой ярости. Оливия плакала и кричала.
— И с папой было то же самое. Я была для него словно какой-то маленький циркач, я каждый раз должна была выступать с очередным номером. Я все время старалась показать какой-нибудь новый фокус, но ни разу не смогла угодить, ведь так, да? — Она кричала на Мэнди, наклоняясь к ней все ближе и ближе. — Так?! — Она уже кричала во весь голос. — Всегда находился кто-то, кому уделяли больше внимания, кто всегда был в чем-то лучше меня. — Она с горечью улыбнулась. — Для папы это была мама или ты. А обо мне он всегда думал в последнюю очередь! Другие мужчины гордились тем, что встречаются со мной, или тем, что подцепили меня, ведь со мной всегда было легко и весело. И боже упаси, если мне хоть что-то от них было нужно! Мне никогда нельзя было расслабиться и просто побыть самой собой. А сейчас… — она запнулась, — мужчина, которому я больше всего старалась понравиться, тоже считает, что я недостаточно хороша…
Оливия всхлипнула, упала на колени и закрыла лицо руками.
— Что я делаю не так, Мэнди?
Она рыдала так сильно, что проглатывала слова, и Мэнди едва ее понимала.
— Что я делаю не так?
Мэнди опустилась на колени рядом с сестрой и крепко обняла ее. Оливия разрыдалась у нее на груди, и Мэнди утешала ее и убаюкивала.
— Ты очень красивая, — тихонько шептала она, откидывая у сестры волосы со лба. — И всегда была красавицей. Тебе надо только поверить в это. И не пытайся быть совершенством во всех отношениях. Определись, что тебе действительно нужно, и работай в этом направлении. А если ты кому-то не нравишься такой, какая ты есть, ну и черт с ними! Это их проблемы. На самом деле ты заслуживаешь куда большего, поэтому не трать попусту силы.
Оливия рыдала в объятиях Мэнди добрых минут десять. Мэнди многое бы отдала, только бы все сложилось по-другому, только бы сестра так не страдала.
Робби и та другая женщина причинили Оливии нестерпимую боль. Мэнди начинала понимать, что и «та женщина» в семье, которую она готова разрушить, чувствует примерно то же, что и ее сестра. Мэнди стало тошно от себя самой. И как это ее угораздило сделать такую гадость?
Самым печальным в истории Оливии и Роберта было то, что в свое время Робби по-настоящему любил Оливию такой, как она есть. И папа, кстати, тоже. И все Оливию любили, но в какой-то момент она почувствовала себя обделенной, утратила свое истинное «я». Она стала холодной и практичной, маниакально стремилась все на свете взять под свой контроль. Эти перемены происходили последние несколько лет. Робби наверняка тоже заметил их. Оливия резко изменилась, и, по правде говоря, рядом с ней становилось все труднее и труднее жить. По иронии судьбы все ее попытки достичь совершенства сделали ее непривлекательной и бездушной, а раньше Оливия всегда была очень дружелюбной, веселой и эмоциональной. Да что с ней такое случилось? Ведь настоящая любовь, она в радости и в горе, да? И хотя Робби и подпал под чары другой женщины, Мэнди знала, как сильно он любит Оливию. Или он стал об этом забывать, потому что Оливия была уже не той женщиной, на которой он женился? А если так, то чья в том вина? Людям свойственно меняться. Так, может, во всем этом никто не виноват?
— Вопросы, вопросы, — вздохнула Мэнди, — в голове крутится столько вопросов. Одному богу известно, что ты сейчас чувствуешь. — Мэнди поцеловала сестру в затылок.
И тут Оливия ни с того ни с сего начала смеяться… и остановиться уже не могла. Она смеялась и смеялась.
— Ну и чего ты смеешься? — ошарашенно спросила Мэнди, сама уже готовая истерически расхохотаться от чудовищного напряжения. А Оливия держалась за живот и хохотала во весь голос.
— Нет, только ты могла заметить накладные ресницы! — выдавила она сквозь смех. — Я тебя обожаю, Мэнди. Ты неподражаема!
Теперь они хохотали уже на два голоса. Отсмеявшись, Оливия крепко обняла Мэнди. Да, кажется, теперь она пришла в себя после потрясения.
Мэнди вернулась домой, обуреваемая чувством вины. На душе было мерзко. Она разрыдалась и позвонила верному Джорджу. Тот, в свою очередь, позвонил моралистке Дине, а та связалась с крепкой на выражения Асей.
Вскоре все они сидели у Мэнди на кровати и в один голос твердили:
— Не смей этого делать!
Для Мэнди разговоры с Джорджем были чем-то сродни исповеди, в церкви. Она рассказала ему о событиях минувшего дня и излила так долго сдерживаемые чувства. Она рыдала почти час и никак не могла остановиться. Бедняга Джордж перепутался не на шутку. Мэнди не выдержала всех сложностей своих отношений с Джейком и той боли, что испытывала сестра. Джордж никогда не видел ее такой несчастной. Ей явно было очень плохо, и сама она никак не могла справиться с ситуацией. Он очень переживал за нее.
От слез Мэнди полегчало. Она пересказала друзьям все события дня, рассказала и про чувство вины, про то, что ничем не может помочь сестре, и про то, как ей тяжело. Но зато теперь она знает, как покончить с этим кошмаром. Мэнди решила послать к черту все предосторожности и позвонить Джейку, хоть он вполне мог сейчас быть рядом с женой и детьми. Она понятия не имела, где он и который там час. Ей было известно только то, что он сейчас где-то на горнолыжном курорте.
Ей нужна была поддержка. Срочно.
Она ждала ответа с рюмкой водки в руке.
— Автоответчик, — печальным шепотом констатировала она и прочистила горло перед своей эпохальной речью.
Трое ее друзей переглянулись. Каждый продумывал выход из ситуации, но ничем, кроме личного присутствия, помочь они не могли.
— Привет, Джейк, это я, Мэнди.
Мэнди глядела в пол, пытаясь сосредоточиться и стараясь не думать о том, что друзья будут слышать каждое ее слово.
