Юлия Комольцева - Я балдею от его ямочек
– Я просто перегорела, – пояснила Лина самой себе больше, чем ему.
Он присел, поглаживая ее по волосам, как кошку, бормотал, что перегореть могут пробки, но не человек, что весна слишком тяжелая выдалась, и всякие контрольные в школе, и турнир, и первая любовь…
Так и сказал – первая любовь.
Лина почему-то стеснялась этих слов. Они были наивные, пафосные, грустные. Избитое выражение таило в себе неудачу. Первая – не единственная, не последняя, не главная. Просто открыт, мол, отсчет. Как будто когда-то, через много лет, она будет вспоминать Егора этими словами:
моя первая любовь…
Глупо!
И сама она глупа! Вместо того, чтобы праздновать победу, валяется в постели.
– Знаешь что, – решительно сказал дед, – поехали на рыбалку!
Фыркнув, она отвернулась к стене.
– Я серьезно. Собирайся!
Он выскочил так прытко, что едва ширму не опрокинул. Зашуршал в коридоре. Лина разглядывала узор на обоях: ромбики, квадратики. Окна как будто. Окна в другой мир. Вот бы сделаться с горошину, вылезти туда, через ромбик – ну пусть квадратик! – и увидеть что-то совсем новое, незнакомое. Потом ее мысли переключились на другие окошки – интернетовские. Сто тысяч лет как будто прошло, когда в последний раз она лазила в Сети. И ничего, не скучает, не испытывает никакого дискомфорта. Разве что школьные задания приходится делать у соседки, на ее компе. Соседка славная, из тех, чье сочувствие не переходит границы и не унижает откровенным жалостливым, снисходительным взглядом.
Но причем тут соседка?
Лина отдавала себе отчет, что прячется за мыслями о постороннем, как за ширмой. Перегородки воздвигает. Заборы до бесконечности.
Чтобы не вспыхнуло в голове: Мик.
Чтобы не грызть опять подушку. Беспокойством теперь не оправдаться. Каждый день после того жуткого потопа Мик присылает смс: жив, здоров.
Иногда добавляет что-то по-испански. Противоречивые чувства овладевают Линой, когда она думает о Мике. Иногда читает его сообщения, и хочется ей, чтобы он сидел рядом и держал ее за руку, как уже было. А в другой раз, мысленно представляя его, она жутко злится. Что в нем такого, что заставляет вновь и вновь нервничать? Беззащитность? Одиночество? Сила духа?
Или все это из-за ее собственных парадоксальных порывов? Ведь она скучает, скучает по нему страшно! Но в глубине души Лина признавала, что не желает все вернуть: дружбу, ответственность, доверие. Она не хотела, чтобы все было, как прежде, легко и понятно. Ей мечталось о другом. Ей понравилось быть желанной. Взгляды, улыбки, слова Мика – все говорило о том, что она ему больше, чем друг, и побуждало к ответному кокетству.
Быть может, так просыпается женское начало? Лина не знала. Но точно не испытывала этого с Егором.
Возле кровати грохнуло что-то, отвлекая от мыслей. Лина повернулась и увидела деда и резиновые сапоги на полу.
– Примерь-ка! – Приказал он.
Легче было согласиться, чем спорить. И уже через полчаса, трясясь в автобусе, Лина осознала, что радуется жизни. Вокруг сиял любимый, – даром, что не родной! – город. Много зелени, солнца, людей. Чистый горизонт открывал очертания гор, а с другой стороны так же четко обрамлял море. Последствия стихии уже устранили, дороги очистили от палок и камней, восстановили разрушенный ливнем мост, увезли затопленные машины. По дну городской речки катался трактор, сгребая кучи грязи.
И вдруг подумалось, что вот так бы убрать лишнее с души. Из головы тоже. Угадать бы только что именно – лишнее.
Кавардак мыслей, однако, сам собой испарился в лесу. Дед, он хитрый, не поехал сразу к воде, решил потаскать ее сначала по болоту. Типа за червями, для наживки, и за ягодой, если повезет. И вот, в сапогах по колено, высоко переставляя ноги, как цапля, Лина брела за ним совершенно пустоголовая. Солнечные лучи пронзали гущу листвы неожиданно и остро, словно играли в прятки. Жмуря то один, то другой глаз, Лина слушала лесные шорохи, птичий гомон, дедово негромкое бормотание, хлюпанье сапог по грязи… ничего романтичного… ничего особенного…
Но почему-то звенела внутри пустота. Не черная дыра одиночества, а ожидание, предчувствие, готовность впитать новый мир, новые краски, звуки, ощущения.
И уже много позже, сидя на берегу озера с удочкой, Лина сказала деду:
– Ты молодец, что придумал эту рыбалку.
Он прыснул, как пацан, смущенно.
– Рыбалку придумали древние люди, Линуся. Давай, за поплавком следи!
В зеленоватой воде, казалось, плавали только облака. Ни ветерка, ни всполоха. Все вокруг замерло, и время тоже вроде остановилось. Лина с дедом изредка лишь переглядывались, одинаково глубоко вздыхали – без грусти, без улыбок, – спокойно.
– Не клюет сегодня, – под вечер сказал дед.
А Лина подумала, что улов у нее – ого-го! Душевное равновесие, оказывается, дорогого стоит. И поймать его не так-то легко.
И она загадала, – если его телефон не отключен, и ей удастся дозвониться прямо сейчас, то все будет хорошо.
Без конкретики. Просто хорошо, и все.
Затаив дыхание, она набрала номер Мика.
– Я как раз о тебе думал, – сказал он в трубку вместо приветствия.
– А я о тебе, – призналась она.
– Встретимся?
Она сделала вид, что не расслышала.
– Мик, ты представляешь, я рыбу ловила. Но не поймала. Ни одной! И дед не поймал, говорит, клева вообще сегодня нет!
– А чем еще занималась сегодня?
– В лесу гуляла, – отрапортовала она.
– Комаров кормила?
– Ага. И этих… клещей! А ты?
Он ответил, что никого не кормил, но зато только что поел сам – в Макдаке!
Они еще поболтали – будто не расставались, не злились друг на друга, не запутались, – о солнце и воде, о правильном питании и занудстве, о юности и старости, о новом фильме на РТР, о том, что надо бы Лине все-таки приобрести компьютер.
Разговор оборвался только тогда, когда села батарейка.
Лина поняла, что ни слова не было сказано о теннисе, о турнире, о Егоре. И это даже не удивило ее.
Уже ночью, укладываясь спать, она мельком взглянула на кубок. Пробормотала вслух:
– За волю к победе!
И улыбнулась. Значит, я волевая. Так или иначе, я его получила! И еще получу!
Но как же это здорово, что за пределами корта существует большой, непознанный, такой простой и такой необыкновенный мир!
Глава 14
Летняя свобода спортсменам не светила. На юге вообще многие живут от сезона к сезону, теннисисты – тоже. Мало того, что тренировки каждый день, так и турниры без конца. А еще хочется в море поплескаться, позагорать, на роликах покататься, в кино сходить, как все нормальные люди. Иногда удавалось.
К июлю вода уже была такая теплая, что купаться стало опасно – как обычно, врачи пугали кишечной палочкой и прочей заразой. Егор с Линой так и не собрались на пляж. Макс обещал поездку в Дивноморское, обычно там сочетали и соревнования и отдых на турбазе, где людей немного, и море вполне чистое. Этим себя и подбадривали. Тренировались в два захода – утром, пока еще не пекло, и вечером, когда уже не пекло. Домой с кортов не уезжали, чтобы ни время, ни деньги не тратить. Обедали в недорогих столовых – их множество открылось для туристов. За шаткими пластмассовыми столиками, в разномастных тарелках почему-то была самая вкуснейшая окрошка. Брали иногда сразу по две порции. И потом осоловело откидывались.
