Лина Баркли - Пространство круга
— В реальном мире, — жестко ответила Хейзл. — В том самом, которого я не знала всю мою взрослую жизнь!
Дик уставился на нее, глупые мысли о Расселле сами собой исчезли, стоило ему предположить, что может крыться за этими словами жены.
— И что же еще ты узнала? — тихо спросил он.
Настал момент ее торжества, момент, когда она обрела полную независимость, и Хейзл хотела полностью, до последней капли, насладиться им.
— Я думаю, дорогой, ты был бы потрясен, — с безмятежной улыбкой сказала она, — сколько нового и интересного я узнала за несколько последних недель.
Серые глаза Дика превратились в две серебристые щелочки, смотревшие на Хейзл с нескрываемой подозрительностью.
— Что именно ты узнала?
Догадавшись о причинах его обеспокоенности, Хейзл хихикнула. У нее восторженно кружилась голова, когда она представила, как ошеломят Дика новости.
— Совершенно не то, о чем ты, по всей видимости, думаешь, если уж ты снова собрался меня подозревать. — Хейзл набрала в грудь воздуха. — Видишь ли, последние несколько недель Саския вела своеобразную фотолетопись, как я тренируюсь, как теряю вес, и меня связали с отделом питания «Триумфа»…
— И что? — нахмурился Дик.
— И через пару недель результат моих тяжелых трудов и стараний окажется на прилавках книжных магазинов!
— Не будете ли столь любезны сообщить мне, о чем вы ведете речь, миссис Треверс?
Хейзл улыбнулась. Глаза ее блестели от возбуждения.
— Конечно, буду любезна, мой дорогой! Я вела речь о том, что в скором времени в продаже появится кулинарный справочник диетического питания.
— Кулинарный справочник? — медленно повторил он.
— Ага. И называться он будет «Волшебная палочка „Триумфа“. Магический путь к потере веса вместе с Хейзл Треверс». — Видя, что Дик продолжает пребывать в полной растерянности, она решила внести ясность. — Ведь это же ты предположил, что я могла бы заняться своей карьерой, — вот я ею и занялась! Неужели ты не понял, о чем я толкую? Я написала книгу, Дик! И буду знаменитой!
9
Воцарилось изумленное молчание. Наконец Дик произнес до странности изменившимся хриплым голосом:
— Я думаю, что тебе бы лучше приступить к объяснениям, Хейзл.
С начала проекта это была единственная негативная реакция, с которой Хейзл столкнулась, и ее впервые охватили дурные предчувствия.
— Идею подала Саския, — нервничая, затараторила Хейзл. — Она подумала, что женщины, которые хотят избавиться от лишнего веса, будут во мне видеть самих себя, ибо я самая обыкновенная мать, хозяйка и все такое. То есть, — торопливо поправилась она, увидев, как по окаменевшему лицу Дика скользнула тень недоверчивости, — обыкновенная в той мере, в какой может быть женщина при муже-миллионере! — Хейзл пришлось откашляться, ибо она продолжала нервничать. — Иными словами, обладающая обыкновенной, с точки зрения обывателя, внешностью. Но как бы там ни было, «Триумф» буквально вцепился в эту идею. Саския делала снимки, я составляла рецепты блюд, в которых мы основательно, более чем наполовину, уменьшили содержание жира, заменяя масло и сливки йогуртом, соль — соевым соусом, словом, обычное дело. Понимаешь? И получилось просто фантастически здорово, подожди, сам убедишься! — Она настойчиво вглядывалась в лицо мужа в поисках хоть какой-то одобрительной реакции, но менее всего рассчитывала увидеть застывшее упрямое выражение. Поскольку Дик молчал, она торопливо продолжила повествование. — Поэтому Расселл явился сегодня вечером, и мы выпили шампанского, чтобы отметить успех. Понимаешь, это он все организовал.
— Да, думаю, что понимаю, — медленно произнес Дик все с тем же неприязненным выражением лица. — А девочки? Что они делали, пока ты занималась своей персоной и позировала?
Возмущение, которое ей пока удавалось сдерживать, вышибло крышку котла, и Хейзл взорвалась, услышав его идиотские выводы.
— А что, по-твоему, они делали? — с вызовом бросила она.
— Понятия не имею. Поэтому и спрашиваю.
— Они или были в школе, или я просила миссис Хоббс присмотреть за ними, но это не означает, что я забыла о своих материнских обязанностях.
— Вот уж не думаю.
— Ну так несмотря на твое высокомерие и надменность, я заставлю тебя задуматься! Последние десять лет я все свои силы и время отдавала заботе о наших детях. Я неизменно была рядом, когда они во мне нуждались, и, думаю, лучше всех разбираюсь, когда и для чего я нужна им! Если бы кто-то из девочек заболел или попал в беду, я бы бросила любые дела, но, к счастью, этого не случилось. Они радовались за меня! А ты, ты… То ты осуждал меня, что я все свое время посвящала детям, то требуешь, чтобы я занималась только ими!
— Но зачем нужны эти проклятые тайны? — вскипел он. — Почему, черт возьми, ты не сообщила мне, что пишешь книгу?
— Потому что хотела сделать тебе сюрприз! Я хотела, чтобы ты вернулся к жене, которая обрела новый облик, и надеялась, что это доставит тебе радость! И не лезь в бутылку лишь потому, что я тебе ничего не сказала! Пока ты проводил время в обществе Паолы, у меня не было для этого ни малейшей возможности.
Они стояли лицом к лицу, гневно глядя друг на друга, и несколько футов, разделявших их, казались Хейзл непреодолимой пропастью. Все эти бесконечные недели она мучительно скучала по Дику, но теперь их разделял зияющий провал. Господи, да Дик даже не прикоснулся к ней, войдя в дом! Даже не поцеловал!
У Хейзл отчаянно задрожали губы, ибо ее сотрясало желание, смешанное с негодованием. Стоило Дику увидеть эту дрожь, как у него, охваченного тем же желанием, зачастило сердце. Прошло всего лишь несколько секунд, и его опалило нестерпимым жаром, словно он очутился в котле с кипящей смолой. Хейзл увидела, как у него внезапно потемнели глаза, и почувствовала, как в ответ кровь у нее словно загустела и возбужденно напряглись груди, — хотя какой-то частью своего существа она презирала себя за немедленную готовность ответить на безмолвный призыв Дика. Ибо она не хотела заниматься с ним любовью. Во всяком случае, не сейчас. Пока еще между ними осталось так много несказанного.
— Хейзл, — хриплым шепотом начал он, но тут раздалась заливистая трель дверного звонка, и обоим показалось, что на головы им вылили ведро ледяной воды.
Хейзл сглотнула комок в горле, стараясь отделаться от любовного томления.
— Это, должно быть, девочки, — пролепетала она пересохшими губами, которые отказывались подчиняться ей.
— Я открою, — бросил Дик сквозь зубы, но, когда их взгляды встретились, он замер на месте, и Хейзл поймала себя на том, что, затаив дыхание, ждет слов прощения и понимания.
