Оливия Дарнелл - У любви законов нет
Увидев Оливера, молодая женщина остановилась. Она узнала это каменное выражение лица. Ее друг ужасно злился, но пытался это скрыть под маской безразличия. Больше всего ей хотелось развернуться и убежать, но Зоэ понимала, что не сможет вечно бегать от Оливера. Рано или поздно придется объясниться, так что лучше сделать это сейчас.
— Ступайте, я догоню вас. — Она кивнула сестре и адвокату, и те удалились.
Зоэ долго смотрела им вслед, отсрочивая время начала разговора. Но молчание слишком затянулось, и молодая женщина была вынуждена заговорить.
— Я должна перед тобой извиниться.
Оливер оперся спиной о подоконник и скрестил руки на груди. Лицо его оставалось по-прежнему бесстрастным.
— Вот как?
— Да, именно так. Оливер, я очень виновата!
Полицейский сурово сдвинул брови.
— И в чем же именно, позволь спросить?
— Во всем. Начнем с того, что я тайно последовала за тобой на машине до Нарбонна, хотя ты запретил мне вмешиваться в это дело.
— Тебе отлично удалась роль шпиона. Я ничего не заметил.
— Только потому, что не ожидал от меня такой наглости.
— Это не имеет значения.
Зря я так сказала, в отчаянии подумала Зоэ. Только еще больше его раздосадовала, упомянув про слежку. Еще бы, профессиональный полицейский одурачен дилетанткой! Хотела извиниться, а в итоге задела его мужскую гордость.
Но выхода не было, ей надлежало продолжать.
— Потом я извлекла личную выгоду из нашей… дружбы и помешала тебе арестовать Элен. Мне тогда казалось и сейчас кажется, что я поступила правильно… Но все равно извини, что я вынудила тебе пойти против долга. Мне просто пришлось, попробуй меня понять.
Оливер не сводил с нее пристального взгляда, словно намереваясь выяснить, не лжет ли она снова. И Зоэ заслужила такое отношение после многочисленных обманов.
— А что скажешь о произошедшем только что здесь? — Он резким жестом указал на двери зала суда. — За это ты, случаем, не желаешь извиниться?
Наконец-то выражение безразличия исчезло с его лица. Перед Зоэ стоял предельно разъяренный мужчина.
— А что… что произошло?
— В том-то и дело, что ничего. «Смягчающие обстоятельства» и тому подобная болтовня привели к тому, что преступники остались безнаказанными. Им погрозили пальцем, как расшалившимся детишкам, и даже не отшлепали. Адвокат стоил тех денег, которые ты ему заплатила! Спрашивается только, зачем тогда дурень полицейский потратил массу сил на поимку этих милых, ни в чем не повинных ребят?.. Они должны бы выйти отсюда в наручниках! А так крошка Элен получила только внушение, что воровать нехорошо.
— Ну и слава Богу, — выдохнула Зоэ. Она до последнего мгновения волновалась, что что-то пойдет не так.
— Посмотрим, придется ли тебе благодарить Бога за то, что и Тодд остался на свободе.
Впервые Зоэ испытала нечто вроде тревоги. Она, конечно, не подумала об этом. Ларри Тодд, втравивший ее сестру в грязную аферу, был оправдан вместе с ней. Что, если он захочет довести начатое до конца или отомстить им за сорванное ограбление? Теперь он знает о них обеих так много, что ему нетрудно будет это сделать!
— Я как-то забыла о нем, — пролепетала Зоэ и прислонилась к стене, потому что колени внезапно ослабели.
— Значит, Ларри Тодда ты бы не отказалась засадить в тюрьму? — саркастически заметил Оливер.
— Думаю, он того заслужил!
— А Элен не заслужила?
Зоэ потупилась и ответила едва слышно:
— Я понимаю, что кругом виновата, но все-таки представь себя на моем месте. Этот Ларри — закоренелый преступник, именно он начал продавать украденное, а Элен использовал как средство для достижения своей цели. Он с ней жестоко обошелся, обманул, а ведь она ему доверилась. Моя сестра виновата только в том, что позволила собой манипулировать и поддалась дурному влиянию. За это не сажают в тюрьму.
— Преступление есть преступление, — безапелляционно заявил Оливер. — Эти двое спланировали и произвели ограбление. Ответственность лежит на обоих.
— Конечно, с точки зрения закона, ты прав. — Зоэ сцепила пальцы в замок, чтобы не дать себя сбить с мысли. — Но ответь, только честно, что мне оставалось делать? Если бы такая беда произошла с твоей сестрой или еще с кем-нибудь, кого ты любишь и за кого беспокоишься, неужели ты бы не сделал все возможное, чтобы спасти этого человека от тюрьмы?
Оливер, который уже частично выплеснул гнев и потому успокоился, поразмыслил над ее словами. Потом прислонился к стене рядом с ней и вздохнул, слегка расслабившись.
— Да, пожалуй, для женщины, которую любил бы, я бы сделал все возможное. В особенности — если бы ее понадобилось спасти от тюрьмы. Я видел немало тюрем в своей жизни и скажу откровенно: это мерзкое место. Мне только обидно, что Тодд ускользнул, — ему бы не помешало посидеть за решеткой.
— А нельзя было сделать как-нибудь так, чтобы Элен оправдали, а его нет?
— Нет. Либо обоих признали бы виновными, либо ограбление объявили бы не совсем ограблением, а так, детскими шалостями. Нет преступления — нет и преступника. Твоя сестра сказала, что изначально план был задуман как шутка. И если, по словам адвоката, девица крала в некоторой степени у самой себя, наказывать тут некого. Обвинить Тодда могла только Элен, и адвокат ей это предлагал, но она почему-то не сказала против него ни единого слова. Даже не упомянула, что он ее обманул и привязал к кровати.
Зоэ кивнула.
— Думаю, в ней еще осталась привязанность к Тодду. Кроме того, сестренка чувствует себя виноватой во всем и не желает винить больше никого. Я впервые вижу у нее столь глубокое раскаяние, она даже собралась пойти в церковь и исповедаться во всем, чтобы получить совет священника. Может быть, эта история и впрямь ее чему-то научила. Например, ответственности за свои поступки.
Они постояли рядом, почти соприкасаясь плечами.
— А когда я смогу получить обратно драгоценности? — помолчав, нерешительно спросила Зоэ.
— Думаю, я привезу их завтра утром. Когда завершу все необходимые формальности.
Улыбка озарила ее лицо, как солнечный луч. Прежняя Зоэ — его, Оливера, Зоэ, которой ему так не хватало, — вернулась. А чужая женщина, которая ему не доверяла и смотрела колючим взглядом, исчезла, будто ее и не было.
Зоэ похлопала его по плечу — весело и по-дружески, и от ее прикосновения по телу Оливера разлился неуместный жар.
— Спасибо огромное! Но все-таки, Оливер, простишь ли ты меня когда-нибудь? Это очень много для меня значит, честное слово.
Полицейский изобразил улыбку, означавшую «да ладно тебе», хотя на душе у него скребли кошки.
