Жоан-Фредерик Эль Гедж - Низкий голос любви
Кости ее хрустят. Он смеется, смехом наслаждения и ужаса.
* * *Занавески у ясновидящей не задернуты. Для тайны консультации достаточно октябрьской темноты. Она включает кассетник. «Я кое-что знаю, замолчи и слушай. Скоро будет переезд. Вы выберете дом, который мне не нравится. Я вижу там красное. Я уже говорила тебе, пусть не будет красного между мужчиной и женщиной, не надо этого». Она разрывает листок, на котором были записаны какие-то формулы. От треска разрываемой бумаги Артур вздрагивает.
– Что новенького с нашей последней встречи?
– Она потеряла кольцо.
– Не потеряла. Утратила на время.
– Но снова его обрела. Я отдал его ей.
– Естественно. Ей больше не надо защищаться. Вы с ней кое-чем обменялись… мне ты можешь сказать, мы ведь с тобой старые друзья, у тебя с ней была маленькая ночная музыка, правда? Продолжай.
– Она сфотографировала меня во сне.
– Во что ты был одет на этой фотографии?
– Мне было холодно, я завернулся в шаль. В красную шаль.
– Она должна сделать другую твою фотографию, где ты будешь в белом. Что еще?
– Она азартная.
– Дорогой мой, любовь без азарта – как жизнь без света. Что еще?
– Она считает, что похожа на мужчину. А на самом деле она женственна, как никто.
Не удивительно. На эту женщину не угодишь. Неужели ты с твоим умом мог бі предпочесть женщин, с которыми просто?
Глава 7
Восемнадцатый день ноября, вечерня в эту субботу, вчера кончился пост.
Милое мое дитя,
записку твою получил, и весть о визите несказанно радует! Уж так хочется вновь вернуться к беседам после мессы и другим семейным утехам. Двенадцатое и тринадцатое декабря отведены уже для рыбалки и других дел, так что будь любезна, поломай себе голову и найди другие даты, которые сможешь сорвать с древа дней.
Почему бы не Новый год? Моя скромная обитель вас ждет с раннего утра с большим котлом кипящего масла наготове (для фритюра а не для чего другого). Увидеть тебя для меня великий праздник, если только ты и твой шевалье приедете налегке, с пустыми руками, так сказать, в одной рубашке и с веревкой на шее. Итак, до предстоящего свидания.
Написано сего дня, языком свободным и несвязанным.Твой предокАндерс.Это вторая их совместная поездка. За стеклом небо летит мимо быстро и меркнет медленно. Артур сложил письмо и отдает его Клер. «Превосходное вокальное упражнение для моих пациенток».
– Андерс был для меня настоящим отцом. Он знает все мои секреты. Но не пытайся его заставить…
– Заставить что?
– Выдать секреты тебе. Этот человек – настоящий сейф.
– А по его письму не скажешь.
Письмо – просто хитрость. Он умеет защищаться словами.
Из багажа Артура выглядывает книга «История фамилий». Он заметил толстую тетрадь, которую не видел раньше. Тетрадь и простых сложенных листов, сшитых суровой ниткой. Он открывает, листает, бумага пропитана духами Клер, и на каждой странице – череда отпечатков красных губ. «Для тебя. Дорожные поцелуи. Запасы для твоих губ».
Поезд снизил скорость, стук колес замедляется. Они входят на вокзал, где их ожидает дед. Он обнимает Клер, затем по-военному коротко кланяется Артуру. «Добрый вечер, Летуаль. Я Андерс. Вы, вероятно, догадались». Он осматривает Артура суровым взглядом, поджав губы. «Так, значит, вы сменили ей голос. На слух не так плохо. Новый инструмент трудно заставить петь, но музыканты знают, что самые трудные образцы дают самый богатый тембр». Он говорит, разделяя слова на части, и произносит слог за слогом, будто отрывая куски сырого мяса.
Они медленно едут вдоль насыпи, которая продолжает скалу. В лучах фар пробегают острые тени. «Дети мои, вот и долина Эсклат-Сан. Скоро приедем». Андерс читает вслух название, написанное на красно-белом щите: «Сэньон. От латинского Signum, сигнал. Слава Богу. На рассвете, Клер, доставь мне удовольствие, позволь проводить твоего кавалера на Дальний конец деревни, к кургану. Здешние земли были завоеваны. Только прислушайтесь – и услышите поступь марширующих армий. Когда гунны завоевали Италию, пройдя этими долинами, они усеяли землю трупами. А теперь их скелеты скрыла земля. Слава Времени».
Они въезжают в каменную арку. Под шинами потрескивает гравий. «Дети, добро пожаловать в замок Пьера де Роксанта, купленный в 1740 году Эспри Давидом, книготорговцем и книгопечатником, а в 1963 году моей скромной особой».
Андерс толкает массивную дверь, и все проявляется одновременно – свет, запах, голос. Свет брызгает наружу, полосует тенями рельеф сада, грани листьев, валуны на газоне. По воздуху плывет аромат тушащейся дичи. От камней отдается голос: «…инициировали налог, изобилуемый общественными фондами с целью, я бы сказал, искусственно повысить вязкость материальных потоков… тридцать четыре процента отечественных рейсов… скорость ветра пятьдесят километров в час… Снова будут разделены надвое…»
Андерс ворчит, посмеиваясь: «Ну что за бойня, что за казнь! Какое безразличие к родному языку. Не у места здесь глагол «изобиловать», о апостолы Абракадабры! Отечественные рейсы! Это что еще такое? Ура-патриотические полеты? Внут-рен-ние рейсы! Хочешь инициировать налог? Уж лучше устрой инициацию самому себе и посвяти себя в тайны собственного языка, слуга Вавилона! Кстати, «Бабель» – это название Вавилона на иврите, появившееся в 1555 году. Но что их разобрало говорить на этом жаргоне, которого бы не потерпел никто из наших отцов? Упаси Господь. Буцефал!» Датский дог оставил струйку слюны на лице популярного ведущего, обернулся и постучал хвостом об экран. «Я думаю, доживу ли я до того, когда смогу заказать себе жену и детей из телемаркета. Телевизор – это не люди, это супермаркет смертных душ». На этот вечер супермаркет закрылся. Андерс схватил пульт, открыл и движениями охотника, разряжающего ружье, извлек две батарейки. «Уж лучше, когда пульт разряжен».
И он убрал батарейки в надежное место – старую пустую коробку из-под монпансье, красную с желтым, стоящую на каминной полке. Проворный Буцефал, щелкнув зубами, вырвал сверток, который держал в руке Артур, зарычал, сжал челюсти, встряхнул добычу и разорвал обертку в клочья. Появилось содержимое – книга, небольшой томик с уже обкусанными догом углами. «Подарок! Ей-ей, подарок!» Клер подносит обе руки к губам и смеется, будто звенят хрустальные колокольчики. Андерс поднимает указательный перст. Пес застывает. «Ей-ей» – восклицание, означающее «истинно так», «конечно». Дог с новыми силами принялся терзать книгу. «Буцефал! Лежать! Место!» Буцефал с презрением выпускает добычу и достойно отступает за контрабас, высящийся на специальной подставке. Артур подбирает пожеванное издание, передает его Андерсу. «"Без завтрашнего дня", автор господин Виван Денон. Ну-ка, ну-ка». Андерс надевает очки, отходит к книжному шкафу, занимающему всю стену сводчатого зала. За ним идет Буцефал. «Вот. Я так и знал. Подойдите. Пес вас не съест». Артур подходит, дог поднимается на задние лапы, виляет хвостом. Хозяин хлопает его по лбу, и зверюга ложится у его ног. Андерс указывает на томик с потертым корешком. Артур наклоняет голову, чтобы прочесть название.
