Елена Рахманова - Цап-царап, моя радость
На столе в кухне, куда Лина забрела, чтобы вскипятить чаю, лежало начатое письмо. Ксюша всегда читала свои послания приятельнице, проверяя на ней, не встревожат они близких и нет ли в них грамматических ошибок. Поэтому Лина машинально пробежала глазами по строчкам:
«Здравствуйте, мои дорогие мама, папа, бабушка и дедушка, сестричка Танечка!
Московский привет от меня вам, и тете Марусе, и Павлику, и дяде Сереже, а также всем моим подружкам. Как поживаете? Как здоровье? У меня все хорошо. Как вы знаете, я поступила на курсы парикмахеров. Учусь хорошо. Меня хвалят. Надеюсь, что удастся устроиться на работу в салон…»
Лина вспомнила малиновую челку Ксюши и ее густо начерненные глаза. Как она разительно отличалась от Дианы, которая встретила ее накануне в салоне красоты! Белоснежная блузка, каждый волос на своем месте, сдержанные манеры, неброский макияж… Хотя вполне возможно, что в услугах и такого экстравагантного мастера, как Акси, будут нуждаться. Кто-то же должен красить волосы в зеленый, лиловый или малиновый цвет, выбривать фигурно брови, накладывать сложный макияж, делающий клиентов похожими на выходцев с того света…
Если, конечно, Ксюша действительно собирается стать парикмахером и учится на упомянутых в письме курсах. По тому, как приятельница уже с легкостью произносила названия запчастей к мотоциклам, разбиралась в их марках и употребляла словечки из лексикона завзятых байкеров, Лина ничуть не удивилась бы, увидев ее за прилавком магазинчика Сявы.
«Наверняка такая „столичная“ карьера дочери повергнет в ужас ее родителей. Но что, если Ксюша нашла свое счастье? – подумала Лина. – Хотелось бы, чтобы было именно так. Пусть хоть кому-то повезет в этой жизни…» Даже чувствуя себя глубоко несчастной, она никому не желала зла.
Плеснув в первую попавшуюся чашку старой заварки, Лина налила туда кипятку и уставилась в коричневатое круглое озерцо, словно надеялась разглядеть в его глубине свою судьбу. Чаинки на дне сбились в кучку и напоминали жирную точку, которая как нельзя лучше соответствовала ее подавленному состоянию. Точка она и есть точка, не прибавить, не убавить и не найти иного толкования. Одним словом, конец…
Когда зазвонил мобильный, Лина, исключительно из чувства долга, потащилась в свою комнату, где из недр сумки доносилась жизнерадостная самба.
– Алло, – равнодушно произнесла она в трубку. Кто бы ни звонил, ей до него не было сейчас никакого дела.
– Линочка, здравствуй. Твой милый голосок ни с каким другим не спутаешь.
Она промолчала, не сразу сообразив, кто столь откровенно заигрывает с ней. Даже когда дошло, что это сам Таран-Бороновский, в ее душе ничто не шевельнулось.
– Здравствуйте, Эмиль Григорьевич, – безразличным тоном ответила Лина.
– Дорогуша, что за официоз? – игриво рассмеялся сценарист. – Мы же пили на брудершафт!
Он рассчитывал совсем на другой прием. Где восторженные ахи, где прерывающийся от волнения голос? Ведь не сантехник из ДЭЗа звонит! Но обижаться или недоумевать не было времени. Сегодня, максимум завтра он должен был получить принципиальное согласие этой провинциальной как бы романистки «поделиться» с ним своими творческими замыслами. А она отвечает ему таким тоном, будто мнит себя по меньшей мере Франсуазой Саган или Барбарой Картленд, тогда как вчера с открытым ртом ловила каждое его слово. Что-то произошло, и всего за один-единственный день.
«Нет, Эмиль, нельзя терять эту девицу из виду ни на минуту, – сказал себе популярный кинодраматург. – Хорошо известно: то никому не нужно, то вдруг нужно, и непременно всем. И в этом случае надо опередить возможных конкурентов».
– Простите… Эмиль, – раздалось в трубке. – Я как-то не ожидала, что вы так скоро позвоните мне.
Если в ресторане Дома кино и после, в такси, она запросто обращалась к пожилому сценаристу на «ты» и по имени, то теперь делала это лишь наполовину, да и то преодолевая внутреннее сопротивление. На трезвую голову дистанция как возрастная, так и в общественном положении казалась ей непреодолимой. И в то же время хотелось послать именитого Таран-Бороновского куда подальше, настолько не ко времени и не к месту был его звонок.
Однако Лина заставила себя посмотреть на ситуацию с другой стороны. Как теперь сложится ее жизнь, неизвестно, а пока ничего, кроме любимого занятия, у нее не осталось. Так, может, этот мужчина послан ей свыше, чтобы она получила возможность заменить сердечные страдания муками творчества?
– Но мы же вчера так ни до чего и не договорились, – направил разговор в нужное ему русло Эмиль Григорьевич.
Лина недоуменно нахмурилась, но при этом вполне допускала, что могла чего-то забыть из их вчерашней беседы. Столько всего разного ей довелось пережить за прошлый вечер, всего и не упомнить.
– Правда?.. – протянула Лина, давая собеседнику возможность пояснить, что он имеет в виду.
– Правда, правда, – заверил ее Эмиль Григорьевич. – Ты говорила, что не станешь возражать против нашего сотрудничества.
– А-а, вы об этом, – ответила девушка и подумала: «Да какой же дурак откажется от подобного предложения?» – Я с радостью. Только скажите, что нужно делать.
«Ну надо же уродиться такой дурочкой, – мысленно вздохнул Эмиль Григорьевич и даже ощутил укол совести: так легко оказалось обвести бедняжку вокруг пальца. – Но ничего, я ее не обижу, когда буду рассчитываться».
– Видишь ли, Линочка, дорогуша, это не телефонный разговор, – ответил он. – Надо бы встретиться.
Снова выходить из дому, куда-то ехать безумно не хотелось. Но она заставила себя сказать:
– Хорошо. Я так понимаю, это ведь и в моих интересах тоже.
– Совершенно верно, – обрадованно произнес Эмиль Григорьевич.
Что все сложится настолько удачно, он не смел даже надеяться. Думал, придется хитрить, разводить турусы на колесах, а тут даже напрягаться не пришлось. Лишь бы удача и дальше не оставила его. А то, что у девицы безжизненный голос, так это не должно его волновать. Мало ли что могло произойти с неискушенной провинциалкой в столице, в конце концов могла и просто неважно себя чувствовать. Одним словом, не его это забота. У него четверговая «сидючка» на носу – вот о чем следует думать постоянно.
– Как ты отнесешься к тому, если я попрошу тебя приехать ко мне…
– Что? – потрясенно воскликнула Лина, не дослушав Эмиля Григорьевича.
Он снисходительно рассмеялся:
– Ко мне, но не домой. В мой, так сказать, офис…
Сценарист не стал объяснять, что офисом называет однокомнатную квартиру, смежную с той, в которой проживает с семьей. Когда появилась возможность, он приобрел их в престижном жилом комплексе на берегу Москвы-реки.
