Александра Торн - Поединок страсти
— «Ухуру» — боевой клич, которым во времена моего детства пользовались мародеры. Это слово обозначает свободу. Говорят, что повстанцы боролись за независимость. Лично я думало, что они воевали за землю. Бог свидетель, мы, белые, делали все возможное, чтобы эти земли не пришли в упадок.
— Дорогой, спешу тебя обрадовать: с тобой в постели либеральная демократка. Я уверена, что африканцы имеют все права отстаивать свои земли, ведь они жили здесь еще задолго до европейцев.
— Возможно, черные и были здесь первыми, — возразил Байрон. Ему уже не раз приходилось дискутировать с дотошными туристами, — но с землей они не имели никакого дела. Земля оставалась мертвой до тех самых пор, пока мой прапрадед не осел в этих местах. У нас ведь тоже есть права, дорогая.
Роузбад протянула ему свою сигарету так, словно это было соглашение о перемирии.
— Есть одна вещь, которую я усвоила еще будучи примерной ученицей одной из самых обыкновенных школ, — когда речь заходит о земле, любая логика улетучивается.
— Ты права, — он затянулся, ощущая в табаке привкус ее помады. — Что там обычно отвечают на всякие такие вопросы хиппи? Занимайся любовью, а не войной! Я всецело «за».
Байрон затушил сигарету и потянулся, чтобы обнять ее. К его удивлению, Роузбад отклонилась от его объятий.
— Извини, — сказала она. — Боже мой, я не занималась любовью три раза за одну ночь со времени своего медового месяца! Кроме того, я вижу, что что-то тебя тревожит. Если хочешь поговорить, можешь рассчитывать на примерного слушателя в моем лице.
— Это длинная история.
— Как и все наиболее интересные истории вообще.
Удивленный силой собственного желания поделиться всеми чувствами и мыслями, которые преследовали его с самого утра, Байрон вскоре обнаружил, что рассказывает ей о тех неповторимых, действительно счастливых годах, которые он провел на Кифаре, на ферме, в лоне любящей семьи. Описывая в деталях рост националистического движения и террора, рассказывая об атаках мародеров, Байрон не заметил, насколько живо и образно описывает события давно минувших дней. Вдруг он почувствовал, как Роузбад бьет мелкая дрожь.
— Извини, — сказал он, резко обрывая свои воспоминания. — Я не хотел тебя расстраивать.
— Пожалуйста, не останавливайся, — прошептала она.
Байрон откинулся на подушки, и память перенесла его в прошлое…
— …С той ночи все изменилось. Пару лет спустя отец продал Кифари, и мы переехали в Англию. Мои родители погибли в автомобильной катастрофе, когда мне исполнилось восемнадцать.
— Как это ужасно… — В глазах Роузбад было сострадание.
— Моя сестра Винни, — продолжал Байрон, — несколько месяцев спустя вышла замуж за военного, а я потратил свою часть наследства на изучение истории в стенах Кембриджа. Я тогда еще немного занимался боксом. Но в Англии я никогда не чувствовал себя как дома, поэтому вернулся в Кению. Один из друзей моего отца согласился взять меня с собою в качестве белого охотника. Когда в 1977 году правительство официально запретило охоту, я стал числиться в агентстве по охране окружающей среды как гид.
Байрон замотал головой, стараясь избавиться от видений истекающих кровью животных, чья смерть была неизбежна в силу того, что капризная женщина какого-нибудь миллионера возжелала обладать шубой из меха редкого животного или какой-нибудь надменный азиат решил повысить, свою потенцию.
— Этот бизнес по колено в крови. В прошлом году я отошел от дел и стал обычным туристическим гидом в фотографическом салоне Ватсона. Итак, ты и сама теперь видишь: я самый обыкновенный белый африканец, ждущий работы по душе.
Роуэбад слушала очень внимательно, склонив голову на бок.
— И как часто ты видишься с Винни?
— Очень редко. Я все никак не могу вернуться в Англию. Муж Винни ушел в отставку уже несколько лет назад, и они успели обзавестись коттеджем в Котсволде. У них отличная семья.
Перед тем как Байрон начал свой рассказ, Роузбад имела вид разомлевшей, довольной женщины. Теперь ее черты заострились, лицо стало серьезным, почти суровым. Он поразился, представив, как, должно быть, меняется она, сидя за столом в своей конторе.
— Не думал ли ты когда-нибудь перебраться в Америку? — спросила она.
Байрон рассмеялся.
— Полмира мечтает осесть в Штатах. Я не думаю, что там найдется работа для отставного белого охотника.
— Я, возможно, подыщу что-нибудь в своей организации…
— Очень любезно с твоей стороны, — прервал он.
— Тебя что-то смущает?
— Нам обоим ясно, что не стоит об этом даже говорить. У меня не хватит терпения на то, чтобы стать примерным подчиненным, да и ты, наверное, быстро разлюбишь меня, если приручишь, не так ли?..
Байрон был твердо уверен, что мужчина, которому женщина понравилась до такой степени, что он решился разделить с ней ночь, должен оставаться любезен для того, чтобы потом разделить с нею еще и завтрак.
— Как насчет того, чтобы перекусить?
— Угу, — ответила она.
Час спустя, ожидая, когда Роузбад закончит свой туалет, он внимательно изучал разворот «Дэйли Нэйшен» с объявлениями о работе. Эту газету служба доставила вместе с заказанной едой. Проигнорировав первые страницы, посвященные политике, Байрон с интересом изучал список вакантных мест.
«Черт побери, будь я проклят, — подумал он, прочтя объявление с просьбой о помощи. — Оказывается, белому охотнику и в Штатах может повезти с работой!» Какая-то женщина из Техаса искала людей, способных помочь ей в организации и содержании ранчо-сафари.
Неожиданно он громко рассмеялся. Львы и слоны в Техасе? А почему бы и нет?
Кэрролл Детвейлер облокотился на дверцу своей машины, закуривая «Мальборо» и наслаждаясь непривычным чувством полного благополучия. Отсюда ему открывался великолепный вид на Пансион Прайдов. Хотя он стоял на самом открытом месте, маскировочный костюм хранил его от любого, даже самого пристального, взгляда. Заметить Детвейлера мог только профессионал.
Бросив окурок под ноги, он тут же закурил вторую сигарету, и воспоминания перенесли его во Вьетнам. Это была вершина его существования, некий бесспорный стандарт, которым он впоследствии измерял все события своей жизни. Например, настоящая работенка, дающая возможность на свое усмотрение тратить сенаторские денежки, была просто конфеткой.
Приехав в Фредерикбург на следующее утро после звонка сенатора, Детвейлер остановился в отеле «Сандей Хауз», сняв люкс, и таким образом исполнив в точности все указания Блэкджека. Позавтракал он в отеле «Элпин», заказав самое дорогое изысканное мясное блюдо и свое любимое пиво.
