Вайолетт Лайонз - В обмен на рай
Вот и теперь, после легкого завтрака, состоявшего из хрустящих булочек, жирного йогурта, персиков, дыни и меда, она разомлела, как греющаяся на солнце кошка.
— Я собирался поплавать, немного позагорать и слегка перекусить. А после этого устроить сиесту.
Блеск искоса посмотревших на нее глаз не оставлял сомнений в том, как именно он хочет распорядиться этой сиестой и что он не собирается тратить драгоценное время на такие пустяки, как сон.
— А потом обед... немного вина...
— В общем, расписание плотное, — насмешливо уронила Джесс.
Она все еще не могла привыкнуть к метаморфозе, происшедшей с Лоренцо на Сицилии. Казалось, он сбросил с себя образ трудоголика и стал кем-то другим. С каждым прошедшим днем он становился спокойнее и терпимее; его настроение улучшалось так же постепенно, как постепенно густел бронзовый загар, полученный под родным солнцем.
Глядя на раскинувшегося в шезлонге Лоренцо, темные волосы которого блестели на солнце, а не прикрытые черной майкой шея и руки отливали золотом, Джесс думала: «Если я сытая кошка, то он — гладкая, напоенная солнцем пантера, ленивая и чувственная».
— А что еще здесь делать? — небрежно протянул Лоренцо.
— Может быть, съездить в Палермо, — напомнила она.
Ей нравилось бродить по улицам главного города острова.
Он неопределенно пожал плечами.
— Резьба по дереву здесь удивительная. — Ее глаза загорелись при воспоминании о прекрасной мебели ручной работы, продававшейся в местных лавочках. — Я могла бы потратить здесь целое состояние.
— Мой дед с этого начинал, — удивил ее Лоренцо. — Он сделал почти всю мебель, которая есть в этом доме.
— Я не знала!
Честно говоря, Лоренцо был не слишком словоохотлив, когда речь заходила о его семье. Джесс знала, что его дед родился на Сицилии (так же, как и отец, да и сам Лоренцо), что он вышел из низов, но сумел стать мультимиллионером и основателем империи Скарабелли. Однако до сих пор Лоренцо не упоминал о нем ни словом.
— Но как он?..
— Разбогател?
Лоренцо провел руками по темным шелковистым волосам и лениво потянулся.
— Он работал упорнее и дольше, чем кто-нибудь другой. Тратил заработанные деньги на самообразование, потом купил маленький постоялый двор, а затем и свою первую гостиницу. Она располагалась неподалеку от пристани, куда прибывало множество туристов с парома, и стала настоящим золотым дном. Полученная от нее прибыль позволила деду купить еще одну гостиницу... и так далее.
— Он еще жив?
Лоренцо покачал головой, и его глаза потемнели.
— Когда я родился, ему было уже шестьдесят. Он умер четыре года назад.
— Он много значил для тебя?
Было ясно, что Лоренцо любил старика. Его лицо и скорбно сжавшийся красивый рот выражали глубокое чувство.
— Он был настоящим человеком. Сильным, мудрым, щедрым...
Длинные загорелые пальцы потрогали золотые часы на запястье, губ коснулась грустная улыбка.
— Это его подарок на совершеннолетие. Но мне пришлось заслужить его.
— Работая официантом в одной из гостиниц? — догадалась Джесс. Лоренцо подтвердил ее правоту, еле заметно кивнув. Теперь она понимала, почему он никогда не расставался с этими часами и тщательно заботился о них. — Жаль, что я не успела познакомиться с ним.
Эбеновые глаза тут же смерили ее взглядом, и от мягкости Лоренцо не осталось и следа. Его лицо снова стало холодным и отчужденным.
Все ясно, уныло подумала Джесс. Если даже Патрисия, которая была здесь всего лишь служанкой, относилась к ней как к парии, то вполне естественно, что его дед, патриарх и основатель династии Скарабелли, едва ли обрадовался бы присутствию в доме той, которая посмела обидеть его внука.
Но тут в голову Джесс пришла другая мысль, заставившая ее ахнуть.
— Твой дед был резчиком по дереву. Значит, та шкатулка...
— Да, это его работа, — тут же закончил Лоренцо.
Ему не надо было объяснять, что Джесс имеет в виду когда-то подаренную им шкатулку с двенадцатью осенними листьями.
— Я не знала...
До нее не доходило, насколько важен был этот подарок. Лоренцо подарил ей то, что было ему очень дорого.
— Х-хочешь, я верну ее?
Дико запылавший взгляд Лоренцо красноречиво говорил об отвращении, которое ему внушила эта мысль.
— Это был подарок, — хрипло сказал он. — Я не беру их обратно.
В нем снова вспыхнула яростная гордость; прежняя мирная атмосфера тут же исчезла. От ленивой, довольной пантеры не осталось и следа. Он враждебно ощетинился, сдерживаясь из последних сил.
Джесс вздрогнула и стала отчаянно искать тему, которая могла бы его отвлечь.
— Ты никогда не рассказывал... как твои родители встретили новость о том, что мы расторгли помолвку...
О Боже, что она наделала! Ничего худшего нельзя было придумать. Неужели она никогда не научится шевелить мозгами, прежде чем открывать рот? Гневный золотистый огонек еще горел в его глазах, но пламя стало холодным; в глубине чернильных глаз таились крупицы льда.
— Естественно, они удивились и рассердились, — холодно промолвил Скарабелли.
Его тон, полный мрачного цинизма, жег Джесс, как концентрированная кислота.
— На меня?
Между сошедшимися на переносице темными бровями появилась морщинка. Взгляд, который бросил на нее Лоренцо, говорил о том, что он не верит в серьезность ее вопроса.
— На меня, — хмуро поправил он.
Пораженная Джесс уставилась на него во все глаза.
— На тебя? Но почему? Я хочу сказать, что это я...
— Ты отложила венчание, но казалось, что причина этого заключается в моих поступках. Если бы я мог изменить невесте накануне свадьбы, такое поведение опозорило бы не только меня, но и всю мою семью.
— Но ведь они не поверили...
Джесс слишком поздно увидела пропасть, разверзшуюся под ногами, и рухнула в нее.
— Моя невеста поверила этим обвинениям... — Больше всего Джесс потрясло то, что он сказал это ровным и бесстрастным тоном. — Естественно, они решили, что доказательств моей вины было больше, чем казалось на первый взгляд. Но когда я убедил их...
— Ты убедил их! — Джесс вскипела от праведного гнева и тут же освободилась от чувства вины, мучившего ее несколько секунд назад. — Ты убедил их!.. — саркастически повторила она. — О, это великолепно! Ты все объяснил своим родителям, доказал им, что в рассказе Кэти нет ни слова правды, но меня оставил в неведении!
— Если помнишь, я пытался, — ледяным тоном прервал ее Лоренцо. — Но если бы ты и в самом деле любила меня, этого не понадобилось бы.
— Твоя мать тоже любит тебя!
— Моя мать любит меня, но она реально смотрит на вещи. Она знает, что с тех пор, как я стал мужчиной, моя личная жизнь — это моя жизнь. Я не обсуждаю с матерью свою половую жизнь, а она не обсуждает со мной свою.
