Элис Хоффман - Дитя фортуны
— Ты настолько невежлив, что даже не скажешь, что ты об этом думаешь? — спросила Рей.
— О чем? — слегка смутился Джессап.
— О том, как я выгляжу, — ответила Рей.
Нет, нужно держать себя в руках. Рей слышала, как дрожит ее голос. Подойдя к холодильнику, она налила себе стакан молока.
— Ты выглядишь потрясающе, — произнес Джессап.
— Какой же ты лжец! — воскликнула Рей.
Она села напротив него за стол, уже понимая, что он вернулся не за ней.
— Когда наше кино провалилось, я подумал, что у меня теперь два пути, — начал объяснять Джессап. — Можно попытаться войти в кинобизнес, что само по себе нереально, так как они считают, что если ты шофер, значит, ты тупой олигофрен. А можно принять предложение одного парня, с которым я познакомился в Гесперии.
— Какое предложение? — спросила Рей.
— Мне повезло, что я его встретил, — сказал Джессап. — Он предложил купить землю. Понимаешь, умер один старикан, и его семья задешево ее продает. Три тысячи долларов с меня и три тысячи — с моего приятеля.
Рей еще никогда не слышала, чтобы Джессап кого-то называл своим приятелем. Вспомнив об отложенных четырех тысячах, она сжала губы.
— Ты даже не спросил, как я себя чувствую, — возмутилась Рей.
— А ты меня об этом спросила? — возразил Джессап.
Вместо ответа Рей схватила коробку с молоком и запустила ею в Джессапа. Тот, не ожидая подобного действия, не успел увернуться. Коробка ударилась ему в плечо, залив молоком рубашку.
— О боже! — Джессап вскочил и начал вытирать рубашку. — Ты, похоже, стала настоящей истеричкой.
Рей чувствовала себя совершенно измотанной. Молча взяв стакан, она допила молоко, думая о том, что сейчас, наверное, происходит их окончательный разрыв.
— Ты меня вообще ни о чем не спросила, — сказал Джессап. — Чем я, например, занимался.
Рей ничего не ответила, и тогда он сам ей рассказал. Он купил сорок акров земли вместе с трейлером и сараем.
— Понимаешь, зачем нужен сарай? — с ухмылкой спросил он.
У Рей не было сил на эту игру.
— Зачем? — спросила она.
— Затем, что я собираюсь разводить лошадей.
Рей рассмеялась. Когда они с Джессапом уехали в Мэриленд, она сняла маленький домик, но когда Джессап приехал его смотреть, выяснилось, что делать ему там абсолютно нечего, ну если только слушать, как по чердаку скачут белки. В общем, он быстренько оттуда смылся. Через некоторое время они сняли в Сильвер-Спринг квартиру с садиком.
— Смейся-смейся, — сказал Джессап. — И не думай, что я стану заниматься старыми клячами. Я буду разводить карликовых лошадок.
Рей взвизгнула так пронзительно, что Джессап, не разобрав, в чем дело, бросился к ней. И только затем понял, что Рей заходится от смеха. Покачав головой, Джессап вернулся к столу и налил себе еще одну кружку кофе. Он смотрел на Рей, дожидаясь, пока она отсмеется, но Рей, едва вспомнив слова «карликовые лошадки», вновь заливалась смехом.
— Ну, давай, давай, — обиделся Джессап. — Ничего, ты еще обо мне вспомнишь, когда я разбогатею.
Рей вытерла слезы и мгновенно успокоилась. Похоже, Джессап искренне верит в свою затею.
— Богом клянусь, Рей, они не больше сенбернаров. — И, положив в кофе ложку сахара, добавил: — Мне нужно это ранчо.
Теперь Рей точно знала, почему вернулся Джессап.
— Ни за что, — сказала она.
— Слушай, ты забрала машину, в таком случае деньги — мои.
— Эти деньги я скорее отдам первому встречному, чем тебе, — заявила Рей. — Да я их лучше сожгу.
— Ты ничего не хочешь мне дать? — спросил Джессап.
— Кое-что я тебе уже дала, — возразила Рей. — Угадай — что? Я тебя любила.
— Любила? — переспросил Джессап и, подойдя к ней, обнял.
— Отстань, — отмахнулась Рей. — Денег я тебе все равно не дам.
— Я мог бы остаться на ночь, — предложил Джессап.
Он стоял, прижимая к себе Рей, и ей снова стало жарко. Отстранившись, она подошла и выключила плиту:
— Я не собираюсь платить за газ. Хочешь сушить куртку — сам и плати.
Они стояли, глядя друг другу в глаза. Темнело, но они не включали свет. На полу растеклась лужа молока, которую Джессап так и не вытер, и теперь в ночном сумраке казалось, что это не молоко, а чернила. Почувствовав, как зашевелился ребенок, Рей положила руку на живот.
— Я мог бы остаться, — повторил Джессап.
Рей молча покачала головой. Она так и не смогла заставить себя взглянуть на него, пока он полоскал под краном свою кружку и надевал куртку.
— Наверное, поеду на автобусе, — бросил Джессап.
— На чем же еще? — пожала плечами Рей.
За окном кухни царила кромешная тьма и, судя по звукам, лил дождь — скверная погода для того, кто собирается ехать в Барстоу на автобусе, да еще в одиночку.
— Не хочется расставаться вот так, — сказал Джессап.
— А что? — спросила Рей. — Что тебе не нравится? Тебя же больше заботят какие-то лошади, чем собственный ребенок.
— Странно как-то, — произнес Джессап. — Все, что произошло со мной за последнее время, было связано не с тобой.
— А со мной вообще ничего не было связано. Ничего, что бы ты ни делал! — воскликнула Рей.
— Неправда, — не согласился Джессап.
Когда он ушел, Рей почти поверила его словам.
Когда он стоял под окнами ее дома, было так холодно, что даже Джессап мог это почувствовать. Когда она не могла выйти из дома, она видела, как он часами стоит под ее окном. А сейчас он едет на автобусе в свою пустыню. Ноги у него такие длинные, что торчат в проходе между сиденьями. В Барстоу он приедет только к полуночи. Все годы их совместной жизни Рей считала, что стоит ей только захотеть, и Джессап никогда ее не бросит. Но ей больше не хотелось его удерживать.
В ту ночь она отлично выспалась. Постель показалась ей мягче, чем обычно, а дождь шел и шел до самого рассвета. Утром Рей вытерла с пола молоко и вымыла кофейник. И только спустя две недели она решилась выдвинуть ящик буфета на кухне и пошарить под грудой столовых приборов. И почувствовала себя круглой дурой, когда поняла, что все то время, пока Джессап с ней говорил, деньги уже лежали в кармане его куртки и что его просьба отдать ему их сбережения была пустой формальностью: он с самого начала задумал бросить ее без гроша в кармане.
Когда Рей перестала звонить, Лайла забеспокоилась. Она сама хотела услышать от Рей, что та согласна на ее предложение. Ей нужно было узнать точный день и час возвращения Джессапа. Ребенок Рей начал ее преследовать: придя в магазин, Лайла думала о всяких глупостях — детских ползунках с жемчужными пуговками, крошечных серебряных ложечках, вышитых кружевных слюнявчиках. Работая со счетами из автомастерской, она постоянно ошибалась, после чего обвиняла во всем клиентов Ричарда. По ночам ей снились мертвые младенцы с холодными как лед ручками и ножками. Но больше всего Лайлу пугало то, что она, сама того не желая, начинала подбирать ребенку имя, словно он был ее собственным.
