Диана Гамильтон - Брак во спасение
— Мне пора, Дон. Извините, что убегаю так скоро, но я действительно опаздываю. Не вешайте нос, пускай себе лает, лишь бы не кусался. А будет забываться — осаживайте.
Дон безнадежно пожала плечами, и Клео поняла, что последовать этому совету не так-то просто. К тому же она не хотела, чтобы от Джуда сбежал весь персонал. Как бы он к ней ни относился, она беспокоилась за него, она по-прежнему его любила, хотя знала, что он никогда не ответит ей тем же.
Случай с Фентоном Джуд воспринял совершенно однозначно, и его упрямое нежелание вникнуть в суть дела убило всякую надежду, что их отношения наладятся. А тот мерзавец словно испарился с тех пор, как Джуд вышвырнул его из дома в Бау. Очевидно, он по-настоящему перепугался и не решался привести в исполнение свои угрозы.
Выходя из метро в Найтсбридже, Клео едва волочила ноги. Погода испортилась, черный шелковый костюм быстро вымок под моросящим дождем и висел мешком, хотя когда-то, до злополучного замужества, сидел как влитой.
Ей до того не хотелось возвращаться в бездушный комфорт роскошного дома в Белгравии, что она предпочла замерзнуть и вымокнуть и отправилась бродить по пустынным улицам. Мимо пронесся шикарный «седан», окатил ее грязью и умчался, сверкая в дождливом сумраке задними фарами. Никому она не нужна — словно опавший лист.
После тщетной попытки оттереть пятна грязи Клео поняла, что костюм безнадежно испорчен; эта досадная мелочь лишь раздразнила глубоко скрытый протест. Ее охватило чувство одиночества и смертельной тоски. Кузен ее ненавидит по какой-то непонятной причине, а для мужа она всего лишь доступное женское тело. Тело, которым можно попользоваться, а потом бросить.
Больше она этого не потерпит!
Клео выпрямилась и, ускорив шаг, решительно застучала высокими каблуками по мокрому тротуару. Она по-прежнему любила Джуда, но не желала из-за него чувствовать себя побежденной, убогой, никчемной, не желала отдавать свое тело на потребу его свирепой мести. А он нисколько ее не щадил. В постели он достигал самых глубин ее чувственности, о чем потом, при ярком утреннем свете, ей стыдно было вспоминать. Так или иначе, она хотела вновь обрести самоуважение.
Их близость стала жалкой пародией на то, что они оба испытывали в начале их брака. Она была по-прежнему глубокой и экстатически-захватывающей, но теперь он брал ее как свою собственность, убивая в ней гордость. Она ненавидела себя за то, что не могла не отвечать ему и отдавалась с безудержной неуправляемой страстью.
Все, с этим покончено. Если у их брака есть какая-то надежда на будущее, то и в этом случае он будет оставаться чисто формальным до тех пор, пока их разногласия не будут сняты, что весьма сомнительно. Она будет спать в комнате для гостей, а то и вообще пошлет все к черту и уедет, потому что такой брак, как у них, не стоит и ломаного гроша.
Высоко подняв голову, несмотря на пронизывающий холод, она взбежала по ступенькам к парадной двери и принялась рыться в сумочке. Но не успели ее озябшие пальцы нащупать ключ, как дверь широко распахнулась.
— Где тебя черти носят? — грубо выкрикнул Джуд.
Клео захлебнулась отвращением. Плотно сжав губы, она оттеснила его и вошла в дом. Пусть бесится, если хочет; он должен знать, что она вольна поступать по собственному усмотрению и не позволит ему обращаться с собой словно с половой тряпкой!
Она снова была прежней Клео. Боевой пыл, после десятидневного отсутствия, зажегся в ней с новой силой.
— Обсуждали с Люком перспективы «Фондов Слейдов», — резко ответила она. — Извини, мне нужно переодеться. Я насквозь промокла.
Она пошла было прочь, но он схватил ее и развернул к себе, впившись жесткими пальцами в хрупкие плечи.
— С Люком? — злобно переспросил он, сузив синие глаза. — А может, с Фентоном?
Клео утомленно вздохнула, стараясь взять себя в руки.
— С Люком, — ледяным тоном подчеркнула она, сдерживая яростную дрожь. Его пальцы еще сильнее сжали ей плечи. — А если ты мне не веришь…
— А почему я должен тебе верить? — перебил он ее. — Мне уже открылась правда, после которой все, что ты скажешь или сделаешь, обращается в низкую ложь! Если у тебя, как ты утверждаешь, была встреча с Люком, почему ты не вызвала Торнвуда подвезти тебя домой? Почему предпочла добираться пешком под дождем? — Он брезгливо отпустил ее, словно стоять так близко было ему противно. — Ты этого не сделала, опасаясь, как бы Торнвуд не узнал, где ты провела день, и не проболтался. Куда как разумнее вернуться домой будто мокрая крыса, да еще пытаться прошмыгнуть в дом тайком! А до того, что думаю об этом я, тебе дела нет? Или ты рассчитывала вернуться раньше меня?
— Прекрати! — тихо, но яростно сказала она. — Ты не в своем уме. — Она сунула ему размокший портфель и горько произнесла: — Здесь все мои заключения. Люк одобрил их, но только потому, что был убежден, будто это все твои идеи.
Она гордо отвернулась и застучала каблуками по лестнице.
Приняв душ, она завернулась в огромное голубое полотенце и вышла из ванной. Гнев уже угас. Его гнусные подозрения можно было предвидеть. Как только дело касалось ее, он впадал в безумие. Ничто его не убедит, что Фентон никогда не был ее любовником. В его душе словно поселился червь и глодал ее изнутри, перерождая до неузнаваемости. Она вытерлась досуха и угрюмо подошла к вешалкам, раздумывая, что бы надеть. Что-нибудь строгое, торжественное. За ужином она выставит ему ультиматум. Он должен оставить ее, не прикасаться к ней, отдать в ее распоряжение комнату для гостей или позволить уехать, пока не согласится выслушать ее объяснения по поводу Фентона. А если он ей не верит, пусть спросит у Люка. Люк знает, что Фентон пытался ее шантажировать.
С мрачной и суровой решимостью она извлекла из дальнего угла шкафа костюм — серую шерстяную юбку, слегка расширяющуюся книзу, и жилет. К нему она подобрала блузку из жесткой ткани яблочно-зеленого цвета. Одевшись, она почувствовала в себе сдержанность и строгость. Этого она и добивалась.
Воодушевленная своим внешним видом, дополняемым легким макияжем и двумя старомодными гребнями в волосах, она произнесла перед собой небольшую речь в качестве репетиции перед разговором начистоту.
По крайней мере я не поторопилась, облегченно подумала она, обгоняя Мег, которая толкала по коридору столик с дымящимся ужином. Ей не придется пить аперитив с человеком, который с легкостью признал ложь ее жизненным принципом и потому не удостаивал ее даже презрения.
— Вкусно пахнет, — любезно заметила Клео. Еда занимала ее сейчас меньше всего, но Мег всегда так старалась, что заслуживала похвалы. Экономка тепло улыбнулась:
