Барбара Картланд - Влюбленный дьявол
— При первой же возможности исправлю это упущение.
— Пожалуйста, приходите! — сказала женщина тихо. — Я хочу вас видеть.
Прежде чем граф успел что-либо сказать, к ним подошел сопровождавший даму мужчина средних лет.
— Я жду, Одетта, — сказал он.
— Иду! — ответила она несколько раздраженно. — Ваша светлость знакомы с графом де Вальмоном?
— Мы встречались, — холодно ответил тот.
— Мы и вправду встречались, ваша светлость, — сказал граф.
— Не забудьте, Рауль, что я жду вас, — тихо произнесла Одетта и, взяв под руку своего спутника, удалилась.
В течение их разговора Лариса, не двигаясь, сидела за столом. Она была поражена красотой и очарованием этой женщины, в которой угадывался огромный опыт общения с мужчинами. От Ларисы не ускользнуло и выражение глаз этой женщины во время разговора с графом. «Она его любит!» — подумала девушка, ощутив неприятный холодок в груди. Граф стоял к Ларисе спиной, и она не могла видеть его лица, но знала, что граф не преминет откликнуться на женские чары. Ларисе внезапно показалось, что свет померк, вся радость пропала, на душе сделалось пусто и тоскливо.
«И как я только могла поверить ему даже на мгновение? Он наверняка каждой говорит то же самое!» — подумала она. Ларисе, несмотря на уверения графа, вновь показалось, что она выглядит тускло и убого. И конечно, ее бледные губы не идут ни в какое сравнение с теплым пурпуром губ Одетты и других женщин, тех, из «Фоли Бержера». Совершенно непонятно, зачем он променял компанию парижских красавиц на скучное общество заурядной гувернантки в дорожном платье, закрывающем шею и плечи.
Граф вернулся к столику. Лариса надела свою шляпу. Первый в ее жизни ужин в компании мужчины завершился. Это был целый час истинного счастья, когда она слушала, рассказывала, испытывала смущение от нахлынувших прежде незнакомых переживаний. Впереди был долгий путь в замок, наедине с мыслями о том, что она отвлекла графа от наслаждения компанией влюбленных в него женщин.
— Мосье понравился ужин? — спросила пожилая дама, которая встречала их у входа. На ее зов из кухни вышел шеф-повар в белоснежном колпаке.
— Доволен ли мосье? — также осведомился он.
— Как всегда, все было прекрасно, вино тоже превосходное! — ответил граф Рауль.
— А что скажет мадемуазель? — спросил повар.
— Лучший ужин в моей жизни! — тихо сказала Лариса. Дама радостно воскликнула:
— Как мы рады все это слышать.
— Пожалуйста, мосье, приходите к нам еще с вашей спутницей.
— Непременно, — сказал граф.
Ларисе хотелось мрачно добавить, что этого уже никогда не случится. Но она заставила себя улыбнуться и даме и повару, и вышла вслед за графом. Вместо маленькой коляски, которую она ожидала увидеть, их ждал фаэтон графа, запряженный парой резвых коней, тот самый, что стоял вчера у ворот замка. Кучер спрыгнул с козел, граф принял вожжи и занял его место. Лариса устроилась рядом.
— Захвати мою одежду, сразу как вернешься домой, — сказал он кучеру.
— Будет исполнено, мосье. — Кучер помахал им на прощание, и экипаж тронулся.
— А что с моим конем? Мы заедем за ним к вам домой?
— Нет, не будем. Ваш конь уже на пути в Вальмон. Вы пересядете на него, перед тем как ехать на конюшню.
— А почему нам нельзя было заехать к вам? — с любопытством спросила Лариса.
— Ответ прост: мой дом — жилище холостяка.
— Это значит, что женщинам не дозволено в нем появляться?
Он улыбнулся в ответ:
— Не совсем так, там нельзя появляться женщинам из beau monde.
Лариса ничего не ответила, обдумывая услышанное. Ей понравилось, что ее относят к beau monde. В то же время demi-monde имел ряд неоспоримых преимуществ, которые, как выяснилось, недоступны ей. Она вспомнила женщину, с которой сегодня любезничал граф, и решила, что та, скорее всего, принадлежит к demi-monde. Наверное, совсем не просто устоять перед очарованием и красотой таких женщин, и как скучны те, кого мадам Савини называла представителями ancien Regime[31], которые не посещают ни «Фоли Бержер», ни другие ночные увеселительные заведения, а сидят по домам, ворча на всех и вся.
Граф Рауль находил яркие огни нового Парижа гораздо более привлекательными, чем атмосферу, в которой он вырос. Вальмон, конечно, хорош, но для него он «кладбище». Он молод, жизнерадостен, красив, энергичен и склонен искать приключения! Разве он будет тратить свою жизнь на размышления об экономии, брюзжание по поводу каждого истраченного пенни, разговоры о горстке высокородных семей наподобие его собственной? Всех остальных эти господа относят к простолюдинам и парвеню.
— Я хотела бы быть мужчиной! — сказала вслух Лариса.
— А я очень рад, что вы женщина! — улыбнулся граф. — Но отчего вы так внезапно захотели изменить свой пол?
— Я подумала о том, насколько весела ваша жизнь, хотя некоторые и находят ее предосудительной. — Лариса немного помолчала и добавила: — Мадам Савини рассказывала, что многие ваши родственники и их друзья принципиально не приемлют новшеств, даже электрического освещения!
— И вы полагаете, что моему образу жизни можно позавидовать? — В его голосе зазвучала ирония.
— Естественно, я не знаю, чем вы таким занимаетесь, что многие люди считают предосудительным. Но я думаю, все мужчины хотят весело проводить время, и вы не можете устоять перед женщинами наподобие тех, которых я видела сегодня вечером.
— Вы говорите так, как будто ревнуете к ним.
— Я не ревную, а, скорее, завидую им. Всем женщинам хочется быть красивыми и хорошо одеваться, иметь дорогие украшения и слышать восхищенные возгласы молодых людей наподобие вас.
— Я ими когда-нибудь восхищался?
— А разве нет? Вы пригласили двух дам в ложу на свой праздник, женщина, которая только что с вами говорила, была очень рада видеть вас вновь.
Граф Рауль ничего не ответил. Через несколько минут они выехали за черту города. Лариса удивлялась сама себе. Она не думала ни о чем на свете, кроме как об удовольствии сидеть рядом с ним, наблюдая, как он блестяще правит лошадьми, и зная, что это не только самый привлекательный мужчина во всем Париже. Сейчас рядом не было ни одной посторонней женщины, которая бы стала искушать графа, отвлекая на себя его внимание. Лариса была наедине с ним. Девушка знала, что запомнит эти мгновения на всю жизнь.
«О чем бы с ним поговорить, — спрашивала она себя. — Так много неясного, я никогда не пойму его жизнь. Единственное, что мне остается, — благодарить его за доброту по отношению ко мне, благодарить за время, которое он мне уделяет».
