Маргарита Южина - Есть ли жизнь без мужа?
– Где баба Нюся?!! – вцепилась она в какую-то невменяемую бабенку с ярко-красными, расплывшимися губами.
– А хххто энто? – тупо таращилась та.
Драка набирала силу. Грому было на два квартала. Уже и соседи выскочили на улицу, тоже матерились и грозились вызвать милицию. Не вызывали только с одной надеждой – авось сами себя перебьют насмерть, да на том и успокоятся.
– Женька!!! Ты где там?! – кричал Добрович. – Живая?
– Еще бы!! – рычала Женька зверем. – Только не пойму – где баба Нюся-то?!!
– Женюшка… – неизвестно как услышала она тихий голос с порога. – Выходи оттуда, деточка. Выходи, замолотют оне тебя…
Женька обернулась – на пороге, в чьем-то пальто, в старой, дырявой шаленке стояла баба Нюся, махала сморщенными руками и быстро вытирала глаза уголком платка.
– Женюшка… выходи!
Женька выскочила пулей, бросилась к старушке и захлюпала носом:
– Ну куда ты подевалась-то, баб Нюся? Я тебя зову-зову…
Старушка уткнулась Женьке в плечо и только беззвучно махала рукой.
– Жень, идите в машину, чего уж тут оставаться… – проговорил Павел и грозно рявкнул в сторону: – А ну тихо!! Еще какая сволочь дернется – застрелю на хрен!! Вопросы есть?!
Пьяная кодла понемногу утихомирилась. Бабы теперь посылали трехэтажные комплименты и Добровичу, и Женьке, но предварительно запершись изнутри.
– Жень, привет! А мы думаем – кого принесло… – стали раздаваться голоса разбуженных соседей. – К бабе Нюсе приехала? Давно пора! Сынок-то ее уже месяц домой не пускает. Где только старушка не ночует!
– Тебе, бабуся, может, взять чего надо? – обернулся к старушке Добрович.
– Да и чего там брать-то… – снова вытерла глаза баба Нюся. – При мне все…
– Баб, я тебе звонила, ты чего трубку-то не брала? – тормошила старушку Женька. – Я ж тебя учила.
– Ха! Ну ты, Женька, даешь! – весело смеялся Аркашка – муж соседки Тани, у которой двое малышей. – Степка ж сразу же телефон-то тот пропил!
Добрович посмотрел на часы:
– Баб Нюся, Женя, прощайтесь. Нам бы ехать уже.
– Ну все, прощаемся, целуемся и обещаем писать, – балагурили соседи, – бабульку не обижайте! Баб Нюсь, а ты, если что – звони! Женька непьющая, телефон не пропьет!
Женька усадила бабушку в машину и подошла к своей дверце.
– Постой-ка… – остановил ее Павел. – Это что?.. Кровь?! Ну ё-мое! Ну ведь тебя прямо по башке долбанули!!
– Да не по башке, чего ты? – глупо улыбалась Женька.
– Я чего, не вижу, что ли?! Ну да! Мимо! А если бы попали?! А если бы убили?! Нет, ну это обязательно надо было вот так, с шашкой наголо?! Или поиграть в боевик захотелось?! Знала ведь, что я здесь!! Завтра вот синяк во все лицо… ну блин! И куда тебя вечно несет?!! Вот выдерга!
Женька с тихой улыбкой подошла к нему и на глазах всех соседей склонила его голову и прошептала прямо ему в лицо:
– Ты хоть заорись, я тебя нисколечки не боюсь. Ни вот столечки. Ты у меня самый любимый человечек.
Он облапил ее своими ручищами, уложил свой подбородок ей на голову и довольно сообщил всем зрителям:
– Можно расходиться, целоваться мы будем дома. А то мне еще ехать всю ночь…
Соседи одобрительно загудели, а Женька счастливо смотрела на них поверх плеча огромного, такого надежного и сильного Добровича, только не того, который хлыщ.
Всю дорогу Женька не могла наговориться со старушкой. Павел даже несколько раз оборачивался и ворчал:
– Жень, ну она ж, наверное, спать хочет!
– И-и, милок, да разе ж мне уснуть теперь-то… – вздыхала бабушка, счастливыми глазами глядя на Женьку. – А токо куда ты меня везешь-то?
– К себе, – отвечала Женька. – У нас теперь две комнаты, вода горячая в кранах, туалет теплый, ванна, хоть каждый день мойся… Только вот не знаю – разрешат или нет…
– Денег дам – и разрешат, – мотал головой Павел. – Так что, бабуся, будешь при внуках.
– От где радость-то… – морщилась от счастливых слез бабушка. – А то ить я так по им скучала, по мальчонкам-то. Снятся, поди, каждую неделю.
– Это, баба Нюся, они из вредности, – усмехалась Женька. – Потому уж такие стали важные, большие, ну сейчас приедем, сама посмотришь… А ты расскажи, где ты ночевала-то? Как это Степка тебя из дому выгнал?
– Дак ить… пил да бил, тут и не схочешь, а сбежишь… В сарайке ночевала, а кода холодно стало, Татьянка пускала, Наташка опеть же… Да у нас ить много добрых-то людей…
– А чего милицию не вызвала?
– Дак а чево милиция? Приезжала, забрала Степку-то, ночь продержала, а потом он снова вышел, да ишо и злее, ровно черт!
– Ну все, баб Нюся, теперь тебя никто не тронет, – бурчал Павел.
– Ну конечно, – фыркнула Женька. – А наши братцы? Они тебя прямо с утра трогать будут. Прямо вот так и будут лазить по тебе парой. Одно только спасение – утро у них начинается в десять часов.
Домой приехали уже засветло, люди на работу отправлялись.
Женька уложила бабушку к мальчишкам в комнату, на диванчике, а назавтра было решено устроить бабе Нюсе постоянное ложе. Но только не сейчас, потому что у старушки уже слипались глаза, да и детей боялись разбудить.
Баба Нюся уснула, но ни Женьке, ни Павлу спать не хотелось. Ему уже следовало отправляться к себе – утром на работу, но расстаться не было никаких сил.
– Ты не ходи завтра работать, – тихонько говорила ему Женька, когда они вдвоем сидели друг напротив друга в маленькой кухне и пили кофе из здоровенных кружек. – Скажи, что надо по делам, а сам лежи себе дома и спи.
– Не выйдет, – щурил на нее глаза Добрович. – Мне должны привезти ценнейший пакет… ты себе не представляешь, какой важности! И времени упускать никак нельзя. Понимаешь, сейчас либо мы с этой крупной зарубежной компанией свяжемся, либо конкуренты, счет на часы. А конкуренты уже давно ту компанию караулят. А я хочу у них из-под носа… В общем, очень детективная история. А тебе с такой прической намного лучше, ты прямо такая… будто лошадь.
– Лошадь? – вытаращилась Женька и даже немного обиделась. – Спасибо, конечно… Ты тоже того… жеребец хоть куда…
– Дунаева, не матерись! – погрозил ей пальцем Павел. – Я тебя вовсе и не хотел обидеть. Лошадь – это же очень красивое животное. Такое умное… длинноногое. И ты на нее похожа – глазастая, грива по ветру – красота… А еще такая же… пугливая. Кажется, вот подойдет к тебе кто-нибудь чужой, ты копытом лягнешь и ускачешь.
Женя поджала губы и только бегала глазами. Он издевается или у него на самом деле с комплиментами беда?
– Я так долго боялся к тебе подойти… – фыркнул Павел совсем по-мальчишески.
– Думал – лягну? – наивно спросила Женька.
– Нет, думал – ускачешь.
– А кричал на меня зачем? Ты когда кричишь, мне совсем плохо. Не только ускакать, уползти хочется, – призналась Женька.
