Елена Лагутина - Песочные часы
— Девушка, присаживайтесь к столу, поешьте с нами.
— Спасибо… — Алена собиралась ответить, что она не хочет, но тут ее взгляд упал на блестящие жиром ломтики розовой колбасы, обоняние чутко уловило копченый запах, смешанный с ароматом свежевыпеченного белого хлеба, разломанного по-походному, на неровные пористые куски, и она поняла, как сильно проголодалась. Мужчина приподнялся, подвинулся ближе к окну, освобождая ей место, женщина, сидящая рядом, улыбалась. Улыбнулась — наверное, впервые за последние несколько дней — и Алена, еще раз поблагодарила и придвинулась к столу. Тревожные мысли отошли на задний план.
— Вы, наверное, в гости едете? — поинтересовалась женщина.
— Нет, не в гости. Я еду… домой. К мужу.
— Значит, из гостей… К родственникам, наверное, в Махачкалу приезжали? — снова предположила женщина, и Алена только кивнула в ответ, рассчитывая на то, что тяжелый для нее разговор на этом закончится. Если бы она сама знала, куда и откуда едет, к кому и от кого, а главное, если бы она знала, где ее дом… Но ведь не станешь же объяснять случайным людям того, в чем сама не можешь разобраться… Она замолчала, вслушиваясь в равномерный стук колес, помимо воли пристально следя за мелькающими за окном проводами. Монотонные звуки на самом деле успокаивали. Приветливая соседка, видимо, поняв, что собеседница из Алены неважная, снова отвернулась к окну. Пожилая женщина — четвертый пассажир купе — уже заснула на верхней полке, наверное, с мыслями о невызревающих помидорах и облетевшей вишне. Вскоре и Алена, поблагодарив попутчиков за угощение, скрылась наверху, отвернулась к стене. Сознание отключилось почти сразу — она не спала уже почти двое суток, поэтому, несмотря на нервное потрясение, организм все же взял свое.
Ночью Алена внезапно проснулась от толчка. Поезд остановился, протяжно скрипнул колесами… За окном была какая-то маленькая станция. Приподнявшись на локте, Алена долго всматривалась в темноту, тщетно пытаясь отыскать где-нибудь ее название. Спертый воздух в купе вагона сдавливал горло, и она решила выйти подышать. Осторожно спустившись вниз, она надела туфли и неслышно скрылась за дверью. Здесь было прохладно. И правда, подумала она, лето в этом году, наверное, так и не наступит. В вагоне было пусто, и только в самом дальнем конце она краем глаза различила чей-то силуэт. Человек, стоящий возле окна, обернулся, но Алена поспешно прошла вперед, почему-то опасаясь, что тот ее окликнет. Вот уж чего ей сейчас абсолютно не хотелось — так это делить с кем-то дорожную скуку, вести пустые разговоры о погоде или политике… Ее внутренняя сосредоточенность сейчас казалась ей комфортной, и она абсолютно не хотела нарушать это состояние, не хотела никого пускать в свой новый, еще не знакомый даже ей самой мир.
Спустившись на подножку, она огляделась. Где-то далеко, в самом конце поезда, возле вагона суетились ночные пассажиры, торопливо подталкивая сумки вперед себя. Напротив нее, на сером асфальте, сидела кошка. Прижав уши, словно в ожидании удара, она пугливо оглядывалась по сторонам. Наклонившись, Алена протянула руку и позвала ее к себе. Но та, не двигаясь с места, только открыла розовую пасть и замяукала — жалобно и протяжно. Алена хотела спуститься вниз, но в этот момент поезд, резко качнувшись, начал плавно двигаться вперед.
— Девушка, отъезжаем уже.
Сонный голос проводницы вернул ей чувство реальности. Отстранившись, она некоторое время следила за тем, как поезд набирает скорость, как все быстрее и быстрее мелькают перед ее глазами редкие невысокие здания, безуспешно пытаясь все же отыскать название населенного пункта, который они только что миновали. Где-то далеко залаяли собаки, и вот уже снова — все те же столбы, все чаще, и больше — ничего вокруг…
— Сколько сейчас времени? — поинтересовалась она у проводницы.
— Десять минут третьего, — ответила та, скрывшись за дверью купе.
Алена так и не успела спросить, что за станцию они проезжали. Она помнила, что в вагоне обязательно должно висеть расписание движения поезда. Отыскав его, она все же так ничего и не поняла — в районе двух часов ночи в расписании не было ни одной остановки. Поезд скорее всего опаздывал… Названия городов и населенных пунктов — хроника ее бегства — сначала были знакомыми и привычными, а потом сменились на незнакомые. Расстояние, отделяющее ее от города, где жил Максим, на этой схеме выглядело ничтожно малым. Две точки на карте соединяла неровная линия. Из пункта А в пункт Б… Алена вспомнила, как несколько дней назад решала с Антошкой задачу по математике. Чувство горькой, невосполнимой утраты тугим комком сдавило горло. Все вдруг показалось таким нелепым и бессмысленным, что ей снова захотелось зайти в воду… Она не услышала, как кто-то подошел к ней сзади, и, только почувствовав прикосновение к плечу, вздрогнула и обернулась. Глаза напротив сначала не показались ей знакомыми.
— Ты?.. Ты меня просто преследуешь.
Это был тот самый парень, который вытащил ее из воды. Она поняла это скорее интуитивно, потому что не могла вспомнить его лицо. В памяти остались только обрывки — глаза, злость в голосе, сильные руки, капли, стекающие вниз по щекам… Теперь его лицо было сухим, а глаза смотрели без злости, только удивление и все та же ирония оживляли взгляд. Она не знала, что ответить.
— Ты как здесь оказалась?
Стряхнув оцепенение, она наконец пришла в себя и равнодушно произнесла:
— Так же, как и ты. Купила билет в кассе и села на поезд.
— Да, неоригинально. А я думал, ты с неба свалилась. Что, не спится, русалка? Хотя ты же по ночам не спишь. Сова?
Так много вопросов… Ей абсолютно не хотелось вступать в разговор, и все же сквозь равнодушие она сумела почувствовать некоторую долю любопытства. И правда странно, что они теперь оказались в одном вагоне.
Он молчал, как будто и не ожидая от нее ответа, нахмурив брови, смотрел в окно, но не уходил. Долгое молчание постепенно становилось неловким — хотя, кажется, ему это было абсолютно все равно. Он уже как будто и забыл о ее существовании, полностью поглощенный своими мыслями. А она, как обычно, неожиданно для самой себя вдруг услышала свой голос:
— Пойдем в купе, здесь что-то прохладно.
Утром, стоя на перроне в полной растерянности, не имея понятия, куда ей идти, она мысленно проклинала себя. Черт бы побрал этот ее прилив откровенности, нашла кому исповедоваться, идиотка! Она вспоминала прошедшую ночь и не могла понять, что с ней случилось. Как она могла — вот так, внезапно, сразу, совершенно незнакомому, случайному человеку раскрыть свою душу! Почему она позвала его в свое купе, почему начала этот разговор, не спрашивая, нужен ли он ему? Интересно ли ему выслушивать все то, что накопилось в ее душе, которая была для него абсолютно чужой?
