Развод в 45. Я не вернусь (СИ) - Невинная Яна

Еще и болезнь матери…

Бог знает, сколько стоит лечение…

Отчаяние поглощало с головой. Алексей поймал себя на мысли, что еще месяц назад мог спокойно позвонить главе Департамента образования. А теперь даже простой методист с кафедры просто вежливо улыбнется и отведет взгляд, не желая иметь с опальным деканом хоть что-то общее.

Делать нечего. Пришлось ехать в больницу, тем более отец настойчиво названивал, говорил, что главный врач ждет их для разговора.

Когда Алексей нашел отца в коридоре, тот сидел с бледным лицом, с уставшими глазами. Мял пальцами носовой платок. Судя по всему, он вообще не спал.

– Идем, – только и сказал он, коротко и сухо.

Врач ничем не порадовал, только подтвердил приговор. Агрессивная форма, нужна операция. Срочно.

– Насколько срочно? – глухо спросил отец.

– Если по очереди, то долго. Месяцы. Но у нас нет месяцев. Платно будет быстрее. Есть вариант на следующей неделе, но, конечно...

Он бросил взгляд на Алексея, не так чтобы нагло, но достаточно выразительно, мол, вижу, костюм хороший, часы дорогие, ухоженный вид, явно вы не из простых.

Алексей хмыкнул про себя. Да, конечно, с виду он выглядел престижно. Дорого. Казалось, что у него есть средства. Только доктор не знал, как всё быстро меняется. Еще недавно у него был авторитет, престиж, проекты с миллионными сметами. А теперь, совсем скоро, ничего не останется.

– У нас денег немного, – проговорил отец, когда они вышли из кабинета. – Можно, конечно, машину продать. А ты поможешь, сын?

– Конечно, помогу! – крякнул Алексей, раздумывая, где бы ему взять денег.

Сумма оказалась немаленькой. Но лучше ее заплатить, чем ждать очереди.

– Ладно, пойдем к матери, она там уже рвет и мечет, – пожаловался отец.

– Рвет и мечет?

– Сам увидишь…

И Алексей увидел. Собственно, иного он от своей матери и не ожидал.

Мать ругалась на медсестру, которая, увидев вошедших, юркнула наружу с облегчением.

– Это просто кошмар! – стала возмущаться мать. – Кромешный ад. Не кровать, а голые доски. Туалет только один рабочий. А чем тут кормят? Вы видели этот клейстер? Медсестра – нахалка самая настоящая. Я этого не вынесу. Сделайте что-нибудь. Мне нужны нормальные условия. Платная палата, иначе я здесь не выдержу. И пусть мне выделят другую медсестру. Не эту девчонку! У меня уже давление скачет, нервы ни к черту. А вы где пропадаете?

На Алексея вдруг напала не свойственная моменту веселость.

Да, вот это его мать! Во всей красе! Он вспомнил, как в детстве она часами пилила отца, а маленький Лёша зажимал уши. Наверное, Лида понравилась ему именно своей деликатностью, покладистостью. Она так отличалась от матери и была той тихой гаванью, из которой он по собственной глупости взял и уплыл!

А мать… Ну, она точно не будет спокойно ждать, пока болезнь ее сожрет. Она будет цепляться за жизнь всеми руками и ногами. Бороться всеми правдами и неправдами. И не успокоится, пока не вовлечет всех в свою борьбу. Все будут бегать вокруг нее, кружиться рядом и заботиться.

Он вспомнил вдруг, как Лида, когда болела ее мать, тихо переговаривалась по телефону с какими-то врачами, специалистами, знакомыми.

Она делала всё втихомолку.

Она заботилась о матери так, чтобы это никак не касалось семьи. Да, он, признаться честно, ворчал про себя, даже жаловался, говоря, что она должна безраздельно принадлежать семье и что мать с ее болезнями только помеха. Он помнил, как она плакала у него на груди. Как он ее утешал, со временем эта ее печаль стала раздражать, и Лида, кажется, заметила, стала больше улыбаться. Она вообще была такой чуткой… Такой доброй…

И сейчас, видя, как реагирует уже его мать на страшную болезнь, он видел разницу. Большую разницу.

Мать Лиды достойно боролась за жизнь и тихо ушла, оставляя после себя грусть и скорбь. А его мать не успокоится, пока не получит лучшее лечение и всех родственников в придачу, которые будут бегать вокруг нее и заботиться о ней денно и нощно.

И заботиться придется ему вместе с отцом, Лида уже не приедет. И он сам в этом виноват.

Алексей тихо прикрыл глаза… и пошел искать “нормальный” чай, который потребовала мать. Понимая, что даже бдение около ее больничной койки сейчас лучше, чем то, что у него дома. Там, где раньше была жизнь, там, где раньше были Лида и дети, сейчас только одиночество, пустота и безысходность.

Глава 28

Лидия

Стемнело. Разговор у нас с Раисой как-то сам по себе стих, да и комары принялись кружиться вокруг нас, и я уже как раз подумывала вернуться в дом, чтобы позвать отца, когда за забором послышался звук приближающегося автомобиля. Я сначала было не обратила на это никакого внимания, ну машина и машина, что тут такого? Мало ли какой сосед мимо едет. Но потом увидела, что Раиса нахмурилась.

Скрипнули тормоза. Кто-то резко сбавил ход, потом хлопнула дверца.

– Не поняла… – нахмурилась Раиса. – Чего это участковый к нам пожаловал на ночь глядя? – пробормотала она и озадаченно закачала головой.

Участковый? Не знаю почему, но я тоже напряглась. Одолело недоброе предчувствие, и показалось, что сельский участковый прибыл по мою душу.

Что за ерунда? Я тут же отругала себя за неуместный страх и дальше молча наблюдала за ситуацией, пока она… не коснулась меня.

Полицейский уазик остановился аккурат возле нашего с отцом дома, проблесковый маячок на крыше горел синим, а с водительского сиденья соскочил подтянутый мужчина в форме с папкой под мышкой, очевидно, тот самый участковый.

Раиса тем временем позвала меня в дом, а потом мы с ней вместе сообщили отцу, что к нам зачем-то приехал полицейский. Спустя минуту мы уже стояли на проселочной дороге и смотрели на уазик.

Под ребрами закололо, когда задняя дверь открылась и оттуда выбрался подросток с рюкзаком.

Я так и замерла с открытым ртом, а изо рта вырвался то ли вздох, то ли сиплый шепот: – Егор?

Сын нахмурился, посмотрел на меня и опустил голову. Но я успела увидеть, как в его потерянном взгляде промелькнул стыд.

– Это вы мать Егора Костылева? – подошел к нам участковый со строгим лицом, сразу же выделяя меня из всех. – Доставил вам вашего сына. Несовершеннолетний без сопровождения и без билета в электричке. Поймали контролеры, передали нам. По закону я обязан был выяснить, куда и зачем он едет, сказал, что сбежал из детского лагеря к матери и деду в деревню. Я всё верно понимаю, пацан?

– Да… – буркнул Егор, убирая руки в карманы и стоя по-прежнему с опущенной головой.

У меня в груди захолонуло. В электричке его поймали, а как он проехал на поезде? Зайцем? Или попутку поймал? Господи боже мой, ну почему я не подумала, что сын действительно сбежит из лагеря?

Когда увидела то сообщение в чате, я решила, что он после лагеря поедет туда, где буду жить я, но только после того, как я его оттуда заберу!

Но что он прямо сбежит, нарушит правила, что его полиция поймает…

Такое мне в голову не приходило!

Это всё вина его отца! Это он виноват, что довел мальчика до такого!

Я пыталась что-то сказать, но не могла. Внутри всё ныло, болело. Раиса положила руку мне на плечо, вышла вперед.

– Вань, ну давай уж не так строго, – обратилась она к участковому, как к старому знакомому. – Давай вот без вот этих твоих формальностей. Мать положительная. Деда ты знаешь, а мальчонку мы заберем. Семейные проблемы у них. Но они разберутся. Давайте как-то без оформления, а? По-свойски?

– Да, я вас прошу, Иван Игоревич, – мой отец тоже попытался сговориться с участковым. – Это моя дочь, Лида, она ко мне сегодня приехала. И правда положительная, в университете преподает.

Участковый вздохнул, потер задумчиво лоб. Прихлопнул комара, нагло усевшегося на него, как и сотни его собратьев, которые кружили вокруг нас и жужжали, кусали, как настоящие звери.

– Вы меня извините, я всё понимаю, но такие случаи я без оформления оставить не могу. Тут налицо неисполнение родительских обязанностей. А если бы с ним что случилось? Я, вообще, должен был его задержать, но он дал адрес деда…