Назови меня по имени, или Укротить миллионера (СИ) - Олешкевич Надежда "AlicKa"

Теперь надо вернуться и честно поговорить. Услышать правду, скрипя зубами ее принять и найти выход. Ведь я до конца не хотел верить, что она со мной из-за денег. До самого последнего момента. Даже когда зашел в квартиру и увидел в прихожей знакомый пиджак с брошью в виде бабочки, без сомнения принадлежащий Церберу.

И пройдя в зал, где обнаружил сидящую на диване Ласточку и стоящую в своей привычной властной позе Юлю, тоже надеялся на правду, которая меня расстроит, но не раздавит, как было с Анжи.

— Думаю, вам есть что рассказать, — произнес, не сводя взгляда с заплаканного лица моей девочки.

— Ты прав. Есть, — ответила Церберша.

Глава 17. Виктория

Дрема не отпускала. Хотелось еще понежиться в солнечных лучах, своим теплом ласкающих мою кожу. Вот только кто-то настойчиво тряс меня за плечо.

— Вик, вставай уже, твоя помощь нужна.

Я с трудом открыла глаза и увидела Катю. Не сразу поняла, что напарница по смене делала у меня дома, но вскоре сообразила, где нахожусь.

— Долго проспала? — промычала я и посмотрела на часы. Охнула. — Ты чего меня раньше не разбудила?!

Подскочив с небольшого диванчика, я подбежала к зеркалу. Поправила хвост, пощипала щеки, убрала черные комки из уголков глаз. Вид ужасный.

— Так клиентов не было, — постукивая расческой по ладони, ответила Катя. — Сейчас вот одна пришла и требует именно тебя.

— Хорошо. Одну минуту, приведу себя в порядок. Боже, и как я только умудрилась? Погоди, а начальство не приходило хоть? — крикнула ей вдогонку, на что не получила ответа, так как напарница уже занялась делом.

После дневного сна стало легче. Если бы не уговоры Кати пойти отдохнуть, подкрепленные множеством весомых аргументов, я держалась бы до последнего. Выстояла бы. Но глаза слипались, работоспособность была никакая, вот меня и согнали в уголок подремать.

Зато, возвращаясь домой, я даже не хотела спать. Я уже представляла, как сейчас буду месить тесто, а Рома… Наверное, он в своей манере сядет рядом и станет наблюдать, рассказывая какие-нибудь забавные истории. От предвкушения губы растянулись в улыбке. Вот только телефонный звонок разрушил картину восхитительного вечера.

— Викуськ, привет. Как ты? — прозвучал жизнерадостный голос Юли.

— Нормально, — пожала я плечом.

— Кхм. И это все?

— А надо еще что-то?

— К примеру, сказать, как сильно хочешь одного миллионера окунуть с головой в унитаз или обозвать его похотливым кобелем, — затараторила сестра. — Обычно ты сразу начинала жаловаться. Или произошло нечто настолько ужасное, что ты побаиваешься об этом говорить? — она явно беспокоилась. Это чувствовалось по интонации. — Опять приставал, да? Вик, ты хоть не переспала с ним?!

— Тише, тише, чего ты так завелась? — понизила я голос и осмотрелась, проверяя, сколько человек в автобусе слышали ее крик.

— Беспокоюсь за мою любимую дуреху, — уже более спокойно ответила Юля. — От тебя ни слуху, ни духу уже пару дней. Я не знала, куда себя девать от волнения.

— Нужно было раньше позвонить.

— Ага, в выходные? И чтобы Рома что-то заподозрил? Кстати, чем вы занимались? Как он там? Уже исправился, заметны изменения? Или такой же дурак дураком, как и прежде? — засыпала она меня вопросами, к тому же явно хотела продолжить, если бы я не перебила ее:

— Да нормальный он, Юль. Сам денег себе раздобыл, — начала я под раздавшийся в динамике вздох удивления. — В приют со мной ездил, помогал там во всем. Довольно аккуратный, не глупый, вчера утром выходил на пробежку, а еще…

— Погоди, ты хоть не втюрилась?

— Не говори глупостей, — поморщилась я.

— У тебя насто-олько изменился голос, что даже отсюда слышно. Еще и улыбаешься ведь! Я права?

Я поджала губы, не желая признаваться.

— Тебе показалось.

— Фух, ну и хорошо. Викуськ, только осторожнее давай. Ты ведь помнишь, что он из тех бабников, которые в девушках видят только мясо? Не забывай об этом. Мужики они такие, постель — главное, а на чувства им наплевать.

— Юля, — разозлилась я, — ничего такого не было и не будет! Все, к дому подошла. Пока.

После разговора остался горьковатый осадок. К тому же Рома не купил необходимые для пирога ингредиенты, отчего настроение окончательно испортилось. Правда, спустя пару минут он магическим образом сумел это исправить. И настолько, что я напрочь позабыла обо всех своих страхах, предрассудках, убеждениях и с горящими глазами смотрела на машину, которую папа обожал больше жизни.

Моя ласточка…

Я с трудом сдержалась, чтобы не расцеловать Ходорова-младшего на том же месте. Хотелось визжать, как маленькой девочке, и прыгать. А еще хлопать в ладоши. Видимо, во всех нас еще живут дети.

Боги, никогда поездка в супермаркет не доставляла столько удовольствия! Машина отзывалась на каждый поворот руля, приятно гудела мотором и щелкала включенным поворотником. Внутри все кипело восторгом. Я не переставала улыбаться, едва ли не пела во время того, как мы выбирали продукты, и не могла оторвать от Ромы восторженного взгляда. Мой герой. Возможно, для кого-то этот поступок показался бы мелочью, но для меня он был сродни пойманной звездочке с неба, настолько я любила папину ласточку.

Да и дома мое настроение не изменилось. Я включила знакомую песню и беззвучно подпевала, то и дело поглядывая в дверной проем, где вот-вот должен был появиться этот несомненно красивый мужчина. Пришел, взялся помогать, даже позаботился обо мне, стряхнув муку с моих штанин. Правда, дальше все пошло не по плану. Поцелуй, его тяжелое дыхание, ощущение эйфории и неудержимое желание продолжить. От переизбытка чувств у меня напрочь позабылись все слова, кроме одного:

— Рома…

Я не могла дышать. Меня тянуло прикоснуться к нему, дотронуться кончиками пальцев до живота, обнять, шагнуть навстречу, чтобы стереть тонкую грань, не позволяющую отдаться этому волшебному моменту. Я даже не заметила, как осталась без майки. Когда успела прижаться к разгоряченному мужскому телу. Как запустила руки ему в волосы.

Но все испортила вода, с шипением убежавшая из кастрюли. Я кинулась выключать конфорку и уже хотела вернуться в объятия этого человека, как встретила растерянность на его лице. Не поняла такой реакции, испугалась. А стоило Ходорову-младшему натянуть майку и броситься в коридор, как сердце и вовсе упало в пятки.

— Рома, ты чего?

Ответом мне стал хлопок двери и ощущение, что меня бросили. Стало зябко. Бурлящая в груди эйфория уже оседала, превращаясь в пыль. Я же посмотрела на валяющуюся на полу мою майку и поморщилась.

Не захотел… Столько противилась, не подпускала к себе, а как только сама потянулась к Роме, он сбежал, явно испугавшись возможного продолжения. Ну и правильно, миллионерам негоже спать с обычными смертными!

От обиды защипало в глазах. Вот она — жестокая реальность. Я снова наступила на те же грабли, поспешив с выводами. Наивно решила, что ему нужны мои чувства. Но ошиблась. В этот раз я даже в качестве подстилки на одну ночь не подошла.

Подхватила майку, взяла телефон и решительным шагом направилась в спальню. Но не дошла. Остановилась перед дверью и пару минут смотрела в темноту комнаты.

У меня не получалось справиться с поселившейся в груди болью. Она разрасталась, подобно бешеной лавине, обещая поглотить меня с головой. И ничего не помогало. Понимание, насколько низко я пала, лишь усиливало этот напор.

— Я не смогу… — мой сдавленный голос показался чуждым в тишине квартиры.

Даже соседи будто понимали мое состояние и потому не шумели. Подслушивали. Подглядывали. Ждали продолжение спектакля. Ведь Ходоров-младший вскоре вернется, станет вести себя как ни в чем не бывало, а я… не смогу. Разрыдаюсь у него на глазах, запрусь в комнате, ведь больно осознавать, что ты человеку не нужен. Особенно сейчас, когда он стал как воздух необходим тебе самому.

— Черт! — воскликнула я и потянулась за телефоном.