Измена. Право на сына (СИ) - Арская Арина

— И будить его не надо, — шепчу я. — Он плохо засыпает в последнее время

— Принято.

Стоит, смотрит на меня и не торопится идти к детской. Походит на зверя, который раздумывает над тем, разорвать свою жертву сейчас или обождать. Минута, две и он делает шаг ко мне.

Я не успеваю отступить. Хватает за запястья, рывком привлекает к себе и душит в объятиях, тяжело и шумно выдохнув в шею. Оцепенев, я могу лишь моргнуть.

Неожиданно он сползает на колени, утыкается лицом в мой живот, и его плечи вздрагивают.

Он плачет, и мои глаза округляются от шока.

— Макар, — кладу ладонь на его плечо.

А он не реагирует на мой голос и заходится сильнее в своей внезапной истерике. Я оглядываюсь.

У лестницы стоит Дина. Тоже с круглыми глазами, и медленно отступает к ступеням.

Через секунду ее уже нет в поле зрения. Бросила меня.

Пижама под лицом Макара — мокрая. Касаюсь его затылка, и медленно выдыхаю панику, которая меняется растерянностью.

— Макар.

Оседаю на пол, увлекая его собой. Рыдает у меня на коленях, и не над изменами.

Из него рвется что-то темное, одинокое и что-то, что было с ним долгое время.

Макару страшно и холодно. У него обнажена та часть души, с которой я не была знакома, а опьянение вскрыло ее.

— Макар... — пропускаю его волосы сквозь пальцы. — все будет хорошо... Я рядом... Рядом…

Закрываю глаза и медленно покачиваюсь из стороны в сторону. Человек может быть окружен толпой людей, но от одиночества и отчаяния они не спасут, если нет того, с кем в минуту слабости можно отпустить себя.

Макар затихает, затем отстраняется и садится у стены. Упирается локтями о согнутые колени, опускает лицо и молчит. Не знаю, останется ли в памяти минуты его слабости, но, кажется, он уже сейчас не рад тому, сорвался.

Я встаю, подхожу к нему и шепчу:

— Иди ложись спать.

Поднимает взгляд:

— Собери вещи, возьми Артёма и поехали.

Речь еще невнятная. Взгляд мутный, пусть и решительно злой. Он еще пьян. И, вероятно, без посторонней помощи не встанет.

— Куда?

— Мне этот дом не нравится, и жить ты тут не будешь.

— А где мне жить?

— со мной, — отвечает он и замолкает, не спуская с меня взгляда.

— Тебе надо отоспаться.

— Конечно, я же пьяный, — криво усмехается он. — А раз пьяный, то говорю глупости, о которых забуду? Хотя... — тихо смеется, — я в этом мастер.

— Есть такое, — соглашаюсь я.

— Но “забыть” не значит “избавиться”.

— Немного философии от Быкова, — протягиваю руку. — вставай, Макар. Поспи, а потом уже…

Перехватывает мое запястье и прижимается щекой к ладони, прикрыв веки.

— У тебя такая теплая рука.

От его тихого голоса сердце бьется чаще. Да, он пьян, но он впервые открыт и уязвим. Я чувствую, что одерни я сейчас руку и оскорби его злым словом, то это отпечатается в нем ожогом.

— Макар, ты правда очень пьян.

— Я знаю, — вновь смотрит на меня и шепчет — Ты такая красивая.

Глава 46. Я все помню

— Ложись, — в который раз мягко опрокидываю Макара на спину. — Или я тебя сейчас привяжу.

— Я буду сопротивляться, — вздыхает он и неловкими пальцами расстегивает рубашку, но на третьей пуговице сдается и роняет руки.

— Я позову Дину.

— Серьезная угроза, — хмыкает он и закрывает глаза, а затем подрывается и хочет меня схватить.

Я отскакиваю, а Макар в пьяном неуклюжем маневре падает с кровати.

— Ты цел?

— Мой великолепный план, — заползает на кровать и ложится лицом вниз, — не удался, — печально вздыхает. — Ты такая быстрая и ловкая…

— ты просто пьяный

— Я просто хочу тебя обнять, — бубнит в простыню и замолкает.

И я хочу его обнять, но разрешить себе этого не могу. Он пьян и потерян в реальности. Накрываю его одеялом, а он тяжело вздыхает в простынь. Сажусь на край кровати и поглаживаю его по лопатке:

— Спи.

— Мне плохо.

— Тазик принести? — неуверенно спрашиваю я и раздумываю, успею ли я спасти простыни от его “плохо”.

— Нет... — шепчет. — По жизни плохо, Уля... Тазик тут не поможет

— А что поможет?

— Я не знаю, — переворачивается на спину и смотрит на меня, — но сейчас мне лучше.

Я молчу, потому что мне и самой сейчас куда лучше, чем час назад. И я не хочу уходить. Я люблю Макара. И как же больно, что эта любовь к нему теперь искалеченная. В ней больше нет юной мечтательности, легкости и слепой привязанности.

Я знаю, что он мерзавец. Он обратил меня в маньячку, которая может взять нож и воткнуть его в бок. Он говорил мне отвратительные вещи, показал свою темную сторону души и утопил в отчаянии, но... Я люблю его. И я сейчас едва сдерживаю себя от того, чтобы не прильнуть к его груди.

Возможно ли излечиться? Любят говорить, что время лучший лекарь, но оно не избавит меня от воспоминаний, например, о нашем первом поцелуе. И да, эти осколки можно закинуть в темный угол, но я буду возвращаться к ним. С годами все реже, однако мне их не выкинуть из головы.

И как легко любить человека, который не ошибается, не предает и не спотыкается на жизненном пути. Любишь и наслаждаешься партнером, собой и окружающим миром.

— Уля... — говорит сквозь сон Макар.

— что?

— Я посмотрел фотографии с нашей свадьбы.

Я тоже их на днях пересматривала. Я там такая дура счастливая, что хотела все снимки порвать, но Дина бессовестно отобрала альбом и куда-то спрятала.

Сказала, что когда я буду в состоянии поплакать, то тогда и буду рвать фотографии.

Я в ответ легла на ковер и тут же заснула.

— и на всех фотографиях я испуган.

— вовсе нет.

Макар на снимках — строгий, надменный и самодовольный.

— Да, Уля, я очень испуган. И не спорь. А, может это я сейчас испуган. —замолкает и приоткрывает левый глаз, — не спросишь почему?

— Почему?

Когда он уже заснет? И мне бы сейчас уйти, ведь он забудет этот ночной разговор, а для меня он может обернуться сожалениями и тоской.

— Потому что я хочу пригласить тебя на свидание

— что?

— Прямо сейчас, — зевает и хочет встать, но я его толкаю обратно на матрас. —Пошли на свидание?

— ты пьян.

— Ну да, — хмурится он и накрывает лоб ладонью, — тогда завтра?

— Какое свидание, Макар, если мы разводимся? — шепчу я, а голос дрожит.

— Обычное свидание... — ворчит он и переворачивается на бок. — Я, что, зря няню нанял? Она для этого и нужна. Папа и мама на свидание, а она с ребенком …

— Макар.

Молчит, и слышу его тихое посапывание. Заснул, да так еще внезапно, будто его выключили.

— Макар... — шепчу я, чтобы удостовериться в том, что он точно заснул.

Не отвечает. Кусаю губы и аккуратно ложусь рядом. Не могу ничего с собой поделать. Каждую ночь просыпаюсь одна в постели, и с каждой ночью голод по теплу становится острее и отчаяннее.

Я лишь на короткую минуту прижмусь к его спине, прислушаюсь к дыханию и сохраню его терпкий и пряный запах. И никто об этом не узнает. Это будет моим секретом. Да, я слабая и схожу с ума, но я нуждаюсь в Макаре. Хотя бы на минуту.

Если он пьян от виски, то я от тоски. Обнимаю Макара, делаю глубокий вдох у его затылка, закрываю глаза. И нет сейчас для меня ничего, кроме его запаха. Почему женщина не может просто взять и преисполнится равнодушием к тому, кто делает ей больно.

Открываю глаза и вся внутри съеживаюсь от паники. Утро. Была ночь, а теперь утро. Макар сидит на кровати ко мне спиной, опершись локтями о колени, а я боюсь пошевелиться. На мятой подушке расползлись пятна солнечных лучей.

Как я могла заснуть? Я ведь этого не планировала. Я лишь хотела украсть у пьяного Макара минуту близости, а потом трусливо ретироваться. И как ему все теперь объяснить? Как оправдаться?

— Я все помню, — мрачно говорит он.

Сердце сжимается в черную точку от его тихого голоса.