В постели со Снежной Королевой - Тронина Татьяна Михайловна

Алена поднесла телефон к уху. Сначала были гудки, потом Алеша отозвался мрачным голосом:

— Люба, привет…

— Это не Люба, это я, — сказала Алена. Сердце все-таки предательски забилось, стоило только услышать этот голос. — Привет, Алешка.

— А на экране Любкин номер высветился… Алена, ты?

— Да я это, я! Мы сейчас вместе с Любовью тут сидим…

— Где?

— Какая разница! — нетерпеливо воскликнула она. — Алеша, я выхожу замуж…

Он помолчал, потом спросил с усмешкой:

— Ты пьяная, да?

— Ни в одном глазу! — обиделась Алена. — От одной кружки пива не опя… не опьянеешь!

— Кто он? Борис? Этот шут гороховый?

— А вот и нет! — засмеялась Алена. — Можешь не гадать — ты все равно его не знаешь. Но он очень, очень хороший человек. Очень! — Она отхлебнула еще пива.

Люба комкала в руках салфетку и жадно слушала, что говорит Алена.

— Так вот, ты не должен больше уходить от Любки, — строго продолжила Алена. — В том смысле, что я тебя больше не люблю, и вообще… Перестань заниматься этим, как его… Самоедством!

— Ты это назло мне говоришь, — вдруг печально произнес Алеша. — Думаешь сделать мне больно? Напрасно… Больнее, чем есть, мне уже не будет. Ты меня не любишь, а я тебя люблю. Ты мне снишься. Я без тебя умираю.

Алена почувствовала, что вот-вот разрыдается.

— Отвернись! — прошипела она Любе и замахала на нее рукой. — Не слушай…

— Что ты говоришь? — спросил Алеша.

— Ничего! — громко ответила Алена. — Я тебе сказала правду — я выхожу замуж!

— Милая моя, ты не сможешь выйти замуж, потому что ты уже замужем. За мной.

— Не «уже», а «еще»! И это еще недолго! — сердито возразила Алена, чувствуя, как предательские слезы текут по щекам. — Я завтра же понесу заявление на развод!..

— …человек устроен так, что всегда надеется на лучшее. Надеется, что новый президент будет лучше старого, что погода этим летом будет не такой дождливой, как прошлым, что мяса в колбасе будет больше, что люди станут умней и добрей. Но я утверждаю, что ничего в этом мире не изменится, все останется таким, каким было всегда.

— Что же делать, Ирма Константиновна? Неужели этот мир нельзя изменить?

— Нельзя! — страстно произнесла Ивлева, известная танцовщица — молодая женщина со светло-золотыми волосами и чудесными зелеными глазами. В последнее время одни ее ругали почем зря, другие превозносили до небес. Она была слишком яркой, слишком вызывающей, чтобы оставить публику равнодушной. — Есть только один выход — измениться самому. Надо достичь атараксии.

— Атараксии? — удивленно переспросил корреспондент.

— Да. Древние греки называли так состояние невозмутимого спокойствия. Если человек достиг атараксии, ему уже нет дела до правительства, до погоды за окном, до глупости других людей… Вы спросили меня, как я отношусь к сплетням, которые ходят вокруг моего имени, — так вот, мне нет до них никакого дела!..

— Атараксия… — пробормотала Алена, выключив телевизор. — Хорошая вещь!

В это время затрезвонил домофон. Алена ждала с минуты на минуту Селетина — и потому даже не спросила, кто это.

— Входи! — весело закричала она и нажала на кнопку, которая открывала дверь в подъезде.

Но ее удивлению не было предела, когда из лифта вышел Алеша.

— Ты?

— Я, — невесело усмехнулся он. — А ты кого-то ждешь? Мне надо с тобой поговорить

— Ладно, заходи, — растерянно ответила Алена.

Не раздеваясь, Алеша прошел в комнату и сел на диван.

— Ты уже сделала это?

— Что?

— Я о заявлении.

— Ах, это… Ты о нашем вчерашнем разговоре! — Алена потерла виски. — Нет, заявления на развод я еще не подавала. Завтра, наверное…

— Алена, не надо этого делать, — тихо произнес он.

— Я люблю другого человека, Алеша.

— Ничего, разлюбишь… — поморщился он. — Ты ведь сама виновата в том, что я ушел к Любе.

— Я?

— Да, ты! — с ненавистью произнес он. — Ты даже не пыталась меня удержать! Не сказала ни слова! Ни о чем не спросила! Ушла — и все… Гордыня — вот твой грех. На самом деле ты никогда меня не любила. Мне пришлось остаться с Любой.

— Пришлось?! — возмущенно повторила она.

— Да. И я до сих пор не могу простить тебе, что ты позволила мне остаться с ней. Это же страшный человек! — с отчаянием произнес он, схватившись за голову.

— Любка — страшный человек?

— А то ты не знала! Сначала меня поразило то, как сильно она меня любит, а потом я понял — она хочет полностью подчинить меня себе. Чтобы я принадлежал только ей: думал о ней, говорил о ней, смотрел только на нее… Я даже не знаю, как все это описать! Она выпивала каждый мой вздох, она копалась в моем подсознании, выкорчевывая всякое воспоминание о тебе, она подсматривала мои сны!

— Как это? — испугалась Алена.

— В переносном смысле, конечно… — в отчаянии взмахнул рукой Алеша. — Нет, ну представь, я утром просыпаюсь — а она уже смотрит на меня. Как будто всю ночь вот так на меня смотрела!..

— Пожалуйста, только без подробностей, про ваши ночи…

Алеша словно не слышал ее.

— Вот все считают ее красивой… «Ах, у Любочки такие волосы, такие глаза… Цвет кожи! Формы! Воплощение женственности…» А я вот что скажу — нет ничего хуже, чем эта самая женственность в чистом виде. Но самое главное — ее самоуверенность. Она упрямая как черт, ей никогда ничего не докажешь!

— Сочувствую, — сдержанно произнесла Алена. Именно сейчас, когда Алеша стал жаловаться на Любу, она вдруг окончательно поняла, что никогда к нему не вернется. Что все прошло — вот сейчас, в эти самые мгновения, выплеснулись остатки ее любви к нему. И легко, без сожаления, она продолжила: — Послушай, мне сейчас некогда. Я жду одного человека.

— Этого Романа? А ты уверена в том, что он тебе нужен? Может быть, ты связалась с ним назло мне?..

— Алеша, я с ним не «связывалась», как ты выражаешься, я… — Она не успела договорить, как раздался звонок в дверь. — О! Вот и он.

Она побежала открывать. Вошел Селетин — с охапкой роз, принялся целовать Алену, но тут увидел Алешу и остолбенел.

— Кто это? — удивленно спросил он.

— Это мой муж, — честно ответила Алена.

— Кто?!

— Муж. Мы как раз обсуждали наш развод. Мы давно не живем вместе, но вот развестись все было как-то недосуг…

— Я не собираюсь разводиться, — неестественно улыбнулся Алеша, глядя на своего соперника прозрачными, полными отчаяния глазами (Алена даже подумала, что это — из-за слез). Прошел твердым шагом мимо оцепеневшего Селетина и бросил через плечо: — Всего доброго…

— И вам того же! — пробормотал Роман и повернулся к Алене. — Так ты замужем?

— Была. То есть я и сейчас замужем — но только формально.

— Ничего себе…

— Ты хочешь, чтобы я стала оправдываться? — жестко произнесла Алена.

Селетин помолчал, глядя ей в глаза, а потом сказал:

— Нет.

Алена прошла в комнату, поставила цветы в вазу (пришлось купить новую, потому что в их отношениях с Романом в самом разгаре был букетный период). «Если сейчас он уйдет, то я не стану его удерживать», — мрачно подумала она, хотя любила Селетина чуть ли не до исступления. Алеша обвинял ее в гордыне… Неужели он был прав? «Но я же ни в чем не виновата!»

— Почему ты молчишь? — повернулась она к Роману, стоявшему в дверях комнаты.

— Я должен что-то сказать? — пожал он плечами. — Я все еще перевариваю факт твоего замужества. Ты меня удивила, Алена… Хотя нет, не ты. Твой муж сказал, что не собирается разводиться?..

— Мне все равно, собирается или нет… Он мне чужой давно. Ты мне веришь?

— Не знаю! — сердито, почти зло воскликнул Роман.

— Ты кричишь на меня? — удивилась Алена.

— Да! Потому что я тебя ревную!

— Глупый…

Он вдруг схватил ее за предплечья — больно, бесцеремонно, посмотрел в глаза и повторил шепотом, раздельно:

— Я тебя ревную.

— Пусти…

— Ты слышишь? Я тебя ревную!

— Да больно же… — закричала она.