Никола Марш - Единственный мужчина для Евы
Ева покусывала нижнюю губу, что казалось Брайсу очень эротичным.
– Значит, это не имело отношения к тому, как я выглядела?
Он с удивлением покачал головой:
– Почему ты так решила?
Со смущенной улыбкой Ева указала на очки:
– Из-за них, и еще потому, что носила косички, а не стильную стрижку, как другие девушки, одевалась немодно.
– Я не замечал.
Ева затрепетала от радости. На всякий случай внимательно взглянула на Брайса, убедиться, что ему можно верить. Яркие синие глаза сияли искренностью.
– А что ты замечал?
Она затаила дыхание, когда он наклонился к ней и провел кончиками пальцев по щеке, как будто запоминая каждую ямочку, каждый изгиб.
– Я видел удивительную девушку, любящую брата и отца, спасавшую раненых животных, не жалеющую сил, чтобы стать лучшей в классе. Эта умная, симпатичная девушка смотрела на меня так, словно я ей интересен. Ее остроумные реплики заставляли меня смеяться. И у нее уже проявлялись задатки загадочной женщины.
– Но все равно ты ушел.
Ее взгляд не отпускал его.
Брайс усмехнулся:
– Помнишь, о чем мы говорили, прежде чем я чуть не поцеловал тебя?
Что касалось того вечера, Ева помнила все до мельчайшей детали, несмотря на желание забыть. Она кивнула:
– Делились мечтами о будущем.
– Правильно. Меня так увлек разговор, что я чуть не проболтался, хотя не мог себе это позволить. С твоими мозгами впереди тебя ждал успех, а я считал себя ни на что не годным.
Ее сердце сжалось от мысли, что ему пришлось пережить. Ева прижала палец к его губам:
– Не говори больше ничего…
– Позволь мне закончить! – Он перехватил ее руку. – Когда ты с сияющими глазами говорила о будущем, ты была прекрасна. Я мечтал поцеловать тебя. Тогда появились парни – они вернули меня к действительности: я испугался, что подпустил тебя слишком близко. Мне нечего было тебе предложить, а ты жила мечтой. Я обязан был оттолкнуть тебя… – Он покачал головой. – Парни засмеялись, и я с ними. Потом повернулся и ушел.
В растерянности Ева пыталась вникнуть в его слова. Все эти годы она совсем по-другому объясняла себе произошедшее в тот вечер. Слова Брайса потрясли ее.
– Ты находил меня симпатичной? Глаза сияли? Но ведь я была «чокнутой».
– Очаровательной чокнутой.
У нее перехватило дыхание, когда она почувствовала легкий, как крыло бабочки, поцелуй в щеку. Ева чуть-чуть повернула голову и была вознаграждена: со стоном он впился в губы страстным, требовательным поцелуем, сокрушая ее губы, лишая воли.
Тело охватила жаркая истома, когда он жадно терзал ее рот, проникая языком во влажную глубину, и, доводя до экстаза, снова покусывал нежные губы. Когда он целовал ее так, она чувствовала себя прекрасной, желанной, необыкновенной. На мгновение она могла даже поверить, что у них есть шанс.
Но шанса не было. Не важно, что он говорил, не важно, что она желала его любви больше всего на свете, – этот мужчина был не для нее. Она никогда не смирится с тем, что в любую минуту он сорвется с места и помчится на другой конец света ради своей карьеры.
Брайс замер и отпрянул, взяв в ладони ее лицо. В его глазах полыхала страсть.
– Что-то не так?
Она скажет правду. Сегодня у них не должно остаться секретов друг от друга. В теории все было просто, но на практике раскрыть душу любимому человеку, который глядит на тебя с нежностью, было пыткой. У Евы даже ладони стали липкими от нервного стресса.
– Разве ты не хочешь узнать, почему я вела себя как безумная в тот раз, когда ты приехал без предупреждения?
– Это имеет значение? – спросил он с улыбкой.
Безусловно. Пусть он узнает все.
– Ева?
С неохотой она отвела его руки от лица. Ева не могла ни мыслить, ни говорить, она просто теряла рассудок, когда Брайс дотрагивался до нее. Наконец она произнесла, проведя рукой сверху вниз, указывая на себя:
– Вот какая я на самом деле: не гламурная, не элегантная, не суперкрутая.
– Могу поспорить! Я видел, в каких сексуальных нарядах ты ходишь на работу.
Она горестно покачала головой:
– Эти наряды, косметика, прически – иллюзия, маска, которую я надеваю для уверенности, когда выхожу из дому.
Брайс уже не улыбался, пытаясь понять.
– Ты же умная и очень красивая. Зачем тебе какая-то маска?
Ева закрыла лицо руками. Как объяснить, чтобы не выглядеть чудаковатой в его глазах?
– Ева, доверься мне!
Он отвел ее руки от лица и нахмурил лоб.
– Тебе будет трудно понять.
– Я постараюсь.
Он не отпускал ее рук, и Ева была благодарна ему: тепло его ладоней действовало успокаивающе.
Глубоко вздохнув, она решилась:
– Новый имидж? Этим я обязана тебе. В тот вечер у Тони я впервые надела платье, накрасила губы, сменила очки на контактные линзы, и ты заметил меня. Более того, впервые увидел во мне женщину. Это было прекрасно.
– Но я ушел, бросив тебя.
– Не имеет значения. – Она постаралась улыбкой смягчить горечь, прозвучавшую в его словах. – Ты оказал мне неоценимую услугу. Время, проведенной с тобой, смех, разговоры, флирт – раньше я не испытывала ничего подобного. Мне хотелось, чтобы отныне так было всегда. Если для этого надо было стать другой, что же, я была готова рискнуть, – она застенчиво улыбнулась, – пришлось кардинально изменить себя. Для начала выбрала профессию, где внешность и уверенность определяли успех, где я должна была выглядеть гламурно…
– И что?
– Внешне я изменилась, но внутри осталась неуверенным в себе интровертом. Больше всего боюсь, что кто-нибудь узнает правду. Я прячусь за свой бизнес, наряды, имидж, не подпуская никого слишком близко.
– Почему?
Брайс нежно сжал ее руки, заставляя говорить дальше. Он видел, что Ева готова замкнуться.
– Потому что я всегда теряю близких мне людей, – прошептала она.
Признание далось ей нелегко, и Брайс понимал это. Отпустив руки, он обнял ее, заключив в надежное кольцо своих объятий.
– Ты говоришь об отце?
– Мать, отец, Тони – все оставили меня.
– Ты не упомянула меня. Я ушел, когда, казалось, мы начали сближаться.
Ева упорно разглядывала шов на джинсах, стараясь подавить навалившееся чувство горькой беспомощности, похожее на то, которое она испытала, когда умер отец.
– Ты тоже, но в меньшей степени. Мама умерла, когда мы с Тони были маленькими. Гораздо больнее было пережить смерть отца. Он оставил много долгов, пришлось продать дом. Мы остались ни с чем. Тони тоже уехал спустя несколько лет.
Брайс тихо выругался, крепче прижимая ее к себе:
– Ты осталась совсем одна.
Ева кивнула, вспоминая одиночество, пустоту, страх и отчаяние.
– Я замкнулась и обещала себе, что больше никогда ни с кем не позволю себе эмоциональной близости. Риск не стоит боли утраты.
