Моника Мерфи - Второй шанс для него
Печально, когда ребенку не нравится находиться рядом со своей матерью, потому что она больше не присутствует в его жизни.
– Отлично. Вот, и меня нет рядом, и тебя нет рядом, в какие неприятности он может попасть, если мы слишком заняты, чтобы быть с ним? Глупый малыш, – бормочет она, качая головой.
Вот так, значит. Как она смеет критиковать Оуэна?
– Он ребенок. Что, ты думаешь, он делает, когда вокруг нет никого, чтобы приглядеть за ним?
– Ну, а ты-то сама где? – бросает она новое обвинение в мой адрес.
– Работаю! – Слова рвутся из моей груди. – А вот где ты, черт возьми? А, знаю, ты напиваешься и накачиваешься наркотой со своим парнем-кретином. Может быть, ты просто спишь весь день, который должна проводить в поисках работы? И уж, если нет работы, может, ты должна быть дома рядом со своим сыном? Не вини меня за то, что ты никудышная мать. Это не моя вина, что у тебя находятся дела поважнее.
Я снова вышла из себя. Никто больше не способен на это. Никто. Как правило, я спокойна даже среди хаоса. Могу мгновенно вступиться за кого-то, но не так уж легко завожусь. И всегда готова простить ошибку.
Но к маме это больше не относится. И довольно давно. Я не могу рассчитывать на нее. Никто не может. Она всегда ведет себя как жертва или обвиняет других в своих собственных ошибках. Она не может осознать того, что как мать она полный отстой, и, к тому же, ленива.
Так что я не против напомнить ей об этих недостатках.
– Я не потерплю неуважения. Я твоя мать, – подчеркивает она.
– Тогда веди себя соответственно. – Мой голос снова спокоен. Пугающе спокоен. Я скрещиваю руки на груди, практически требуя от нее принять роль, которой она, как предполагается, должна посвящать каждый день своей жизни. Прекрасно зная, что она так не сделает.
– Еще не хватало слышать подобные оскорбления. – Мать хватает сумочку, которую оставила на кофейном столике и, повесив ее на плечо, направляется к двери, ни разу на меня не взглянув. – Можешь катиться в ад, Фэйбл.
Она хлопает дверью, и все разваливается. Я просто… распадаюсь на кусочки, безутешно, по-детски рыдая. Сворачиваюсь калачиком на диване и прижимаю руки к своему лицу, ладони от слез становятся мокрыми. Все мое тело дрожит, я так зла, так расстроена, так…
Тьфу. Во мне бушует так много эмоций, и непросто даже попытаться разобраться в них. Я рухнула с заоблачных высот на самое дно за считанные минуты, и мой разум, мое сердце не могут принять еще больше.
Несмотря на гнев, плакать – правильно. Это освобождение от всех накопленных обид и бурных эмоций, которые изводили меня последние несколько месяцев. Черт, последние несколько лет. Я не знаю, как долго я плакала, пока не заныла грудь и не стало жечь глаза. Я отняла ладони от лица и, откинув голову назад, уставилась в потолок.
Моя мать ненавидит меня, а я ненавижу ее. Я должна осознать этот факт и примириться с ним. Мне и Оуэна нужно защитить от нее. Вероятно, следует серьезно задуматься о поиске другой квартиры, потому что не стоит ждать, пока мать выкинет очередной трюк и выставит нас отсюда.
Нужно многое сделать, но разве это в новинку? Я забочусь обо всем и обо всех. До этого самого момента мне даже не приходила в голову мысль о том, что могу попросить помощи у Дрю. Одно сообщение, одно простое слово, и он бы бросил все и поспешил мне на выручку.
Он бы сделал это?
Ненавижу то, что сомневаюсь в нем даже самую малость.
Дрю
Я как раз планировал особый вечер для Фэйбл, когда ответил на звонок от человека, с которым боюсь говорить больше, чем с кем-либо другим. Потому что висел в Сети, разыскивая подходящее место, чтобы пригласить Фэйбл на ужин сегодня вечером. И так погрузился в процесс, что не удосужился проверить, кто именно звонит, когда взял телефон и рассеянно ответил «привет».
– Эндрю. – Твою мать! Звук голоса Адель запускает ледяные мурашки по моей спине. – Не могу поверить, что ты ответил.
– Это была ошибка, поверь. – Отвожу телефон от уха, готовый завершить вызов, но слышу, как отчаянно она повторяет мое имя, умоляя не вешать трубку.
Как идиот, подношу телефон обратно к уху, молча ожидая объяснений.
Что, черт возьми, она может мне сказать? Почему я дал ей шанс что-либо объяснить? Я делаю это для своего отца? Потому что, черт возьми, уверен, что лично у меня нет никаких оснований снова заговорить с ней. Не после бомбы, которую она подсунула мне в день, когда я и Фэйбл уезжали из Кармела.
Ванесса не была твоей сестрой, Эндрю. Она была твоей дочерью.
Вспоминая, закрываю глаза. Она даже не скрывала радости, когда делала это жестокое заявление. Я говорил о Ванессе с доктором Харрис. Она знает об обстоятельствах, окружающих смерть Ванессы, о моем чувстве вины за то, что оставил ее одну. О том, как виню себя в ее смерти. Как мой роман с мачехой, возможно, повлек за собой рождение Ванессы. Моя сестра, моя дочь… Черт, до сих пор не знаю, чему верить.
А еще этот страх: Адель признается во всем моему отцу, и он возненавидит меня за то, что я сделал. Угроза развода заставляет людей делать сумасшедшие вещи, лишь бы сохранить свой брак. А также вынуждает совершать ужасные поступки, навсегда брак разрушая.
Адель совершенно непредсказуема. Смертельно боюсь, что она раскроет все секреты, а я окажусь худшим сыном в мире. Самая последняя вещь, которую хочу сделать – разочаровать отца.
Впрочем уже слишком поздно. Я разочаровывал его так часто – не сосчитать, и это еще он не знает о большинстве совершенных мной проступков.
– Твой отец хочет оставить меня, – наконец произносит она.
Я открываю глаза, все плывет, экран ноутбука кажется размытым.
– Думал, вы двое уже расцеловались и помирились.
– Знаю, он ездил повидаться с тобой в эти выходные. Ответь: зачем? Вы же не настолько близки. Что ты обещал ему рассказать? Вы говорили обо мне? Что ты сказал? – Она в панике, и все, что ее сейчас волнует, это она сама.
Так было всегда.
– Мы о тебе почти не разговаривали, отец только сообщил, что у вас проблемы, и он готов подать на развод. – Не могу поверить, что объясняюсь с ней, но как бы странно это ни звучало, у нас есть общий секрет. Мы оба много потеряем, если он раскроется.
– Ты врешь. Ты пытаешься убедить его оставить меня, а я не позволю, Эндрю. Ты тоже виноват в том, что произошло между нами, так же как и я. Я отказываюсь брать всю вину на себя. – Ее голос понижается, наполняясь ядом.
– Его причины бросить тебя не имеют ничего общего… с нами. – Я задыхаюсь на последнем слове. «Нас» с Адель никогда не существовало. Скорее, была ее попытка подчинить меня, и я, у которого не было сил бороться с этим. – Это связано с тем, что ты завела интрижку с каким-то тренером по гольфу.
