Джин Дейл - Чудеса Лас-Вегаса
Она обязательно скажет ему, как любит его.
От этой мысли ее сердце перестало биться. Они никогда не говорили о любви, лишь обсуждали условия договора: Зейн защищает ее от деда, а она постарается стать ему хорошей женой. Однако с самого начала Дара чувствовала, что этот брак выльется в нечто большее, и оказалась права.
Она лежала, прижавшись щекой к его груди, потом чуть повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза.
Зейн хмурился.
Почему он хмурится? Неужели сожалеет о случившемся? Господи! Она не посмеет сказать ему о глубине своих чувств, пока не удостоверится, что не оттолкнет его своим признанием.
Она застенчиво поцеловала его в грудь, что было смешно, учитывая происшедшее, и прошептала:
— С днем Святого Валентина. Зейн, я хочу тебе сказать…
— Зейн! Беда! — раздался с крыльца голос Слима. Затем последовал сильный стук в парадную дверь.
Зейн вздрогнул, как от удара электрическим током, одним стремительным движением выпрыгнул из кровати и начал собирать свою одежду, разбросанную по всей спальне.
Дара села в постели, прижимая к груди простыню, не веря своим глазам.
— Зейн, не уходи! Слим может подождать. Нам действительно необходимо поговорить…
— О чем? Мне кажется, говорить больше не о чем.
Торопливо запихивая рубашку в джинсы, он даже не оглянулся на Дару.
Ее сердце сжалось от дурных предчувствий.
— Ты не прав. — Голос дрожал, и Дара попыталась взять себя в руки. — Нам очень многое нужно сказать друг другу. Мы должны поговорить.
Зейн сунул босые ноги в сапоги.
— Ну почему женщинам всегда хочется заговорить тебя до смерти? И так все ясно.
— Зейн! У нас беда! Скаут…
— Скаут! — Лицо Зейна исказилось от ужаса. Он бросился к двери спальни. — Если что-то случится с этой лошадью…
— Ты любишь эту лошадь больше… — Дара не могла продолжать. Какой смысл говорить «больше, чем меня», когда Зейн ни словом не обмолвился о любви и явно не желал слышать ее признаний.
Да и слова ее прозвучали бы в пустоте. Парадная дверь с треском захлопнулась, тяжелые сапоги прогрохотали вниз по ступенькам, и воцарилась тишина. Какие бы вести ни принес Слим, они явно интересовали Зейна больше, чем то, что хотела сказать ему жена.
Дрожащая, удрученная, Дара выползла из постели и оделась. Она чувствовала себя раздавленной. Поражение, полное поражение. Вот чем закончился ее грандиозный план. Она оказалась там, откуда начинала, только теперь была по уши влюблена в Зейна. Если он никогда не ответит на ее любовь, ее сердце будет разбито. И дело совсем не в уязвленном самолюбии.
Так почему же она до сих пор остается здесь? На что надеется? Распростившись с остатками надежды, Дара побрела в кухню, полную изумительных ароматов.
Когда она наклонялась к духовке, чтобы проверить мясо, ей вдруг пришло в голову, что Зейн сейчас вернется. Он же не навсегда исчез. Он просто пошел проведать свою лошадь. Когда он убедится, что со Скаутом все в порядке, она услышит его шаги на крыльце. И будет готова к встрече.
Если ее прелестей недостаточно, чтобы удержать его, с иронией подумала она, то приготовленная еда удержит. Что угодно, лишь бы выиграть время, чтобы сказать ему… показать ему… Она глубоко вздохнула. Господи, нелегко будет убедить Зейна, как много он для нее значит.
— Ну, полегче, парень. Успокойся. — Зейн легко погладил дрожащие ноги лучшего коня к западу от Миссисипи. Животное дико завращало глазами, но не дернулось.
Слим нагнулся посмотреть.
— Черт побери, мы могли его потерять. Я чуть не свихнулся, когда увидел, что Скаут застрял обеими передними ногами в этой трухлявой перегородке. С чего вдруг он решил выбраться, как ты думаешь?
— Не знаю. — Зейн поднял одно копыто, тщательно осмотрел его. — Может, змея или крыса… да его просто тень могла испугать. Он иногда очень нервничает.
— Ну, тогда нам повезло, — с облегчением сказал Слим. — Когда я пытался освободить его в одиночку, он не давался. Поэтому я и пошел за тобой. — Он виновато скосил глаза на Зейна. — Прости, Зейн. Я понимаю, ты только что вернулся домой и все такое…
— Забудь, — оборвал его Зейн, опуская копыто и выпрямляясь. — Скаут, похоже, не пострадал, но, думаю, стоит показать его доку Бернсу, просто чтобы удостовериться.
— Я отвезу его, — предложил Слим. — Это меньшее, что я могу сделать после того, как…
— Я сам. — Понимая, как агрессивно прозвучали его слова, Зейн попытался смягчить отказ:
— Спасибо за предложение, но мужчина должен сам заботиться о своих лошадях.
— Это правда. — Слим оглянулся на дом. — Но мужчина также должен заботиться о своей жене, если Бог дал ему разум, конечно. Мне кажется, в этой области ты не справляешься, ковбой.
— Дара жаловалась? — резко спросил Зейн.
— Нет, упаси Бог. Она никогда ни на что не жалуется, по крайней мере я не слышал. Просто я вижу… у нее такие печальные глаза.
Зейн сам видел эту печаль и старательно ожесточал себя, чтобы не поддаться.
— Она знала, кто я, когда выходила за меня замуж.
— Когда она выходила за тебя замуж, она ничего о тебе не знала, — возразил Слим. — Черт побери, парень, почему ты не даешь девочке ни шанса? Она старается изо всех сил…
— Хватит, Слим, просто скажешь ей, куда я уехал.
Схватив Скаута за уздечку, Зейн отвернулся от старого ковбоя и повел коня к трейлеру. Но куда он мог уйти от того, что пытался сказать ему Слим?
Она старается изо всех сил.
Слим и половины не знает. Дара соблазнила собственного мужа… но даже отдаленно не представляет, что может вить из него веревки. Она может получить от него все. Все, кроме его любви.
Когда отдаешь свою любовь, становишься уязвимым, беззащитным, легкоранимым. Зейн Фарли не позволит ни одной женщине втянуть его в такие отношения.
Черт побери, он просто ковбой. Скаут всегда будет предан ему, никогда не взглянет на другого ковбоя, не предпочтет хозяину самые сочные пастбища. Вот если бы он смог найти женщину такую же верную, как его конь, может, он и захотел бы рискнуть.
Но рисковать с прелестной малышкой, которая ждет его?..
Да он скорее залезет на одно дерево с медведем-гризли.
У Дары засосало под ложечкой, когда Слим заглянул сообщить, что ее муж повез коня к врачу.
Оставшись одна, она попыталась успокоить себя: он вернется. А когда вернется, она скажет ему о своих чувствах. Обязательно скажет. И, может быть, ей удастся покорить упрямого ковбоя!
С тяжелым сердцем она собрала бумажные сердца и сделала все возможное, чтобы спасти еду. Затем села на диван и стала ждать.
Несколько часов спустя, услышав шум мотора во дворе, она вздохнула с облегчением, но не встала с дивана. На этот раз она не будет стоять в дверях, готовая броситься к Зейну. Она даст ему возможность войти, поужинать, затем скажет все, что должна сказать: «Я люблю тебя! Есть ли у меня хоть малейший шанс дождаться твоей любви? Потому что, если есть, я готова ждать вечно».
