Вера Витковская - Птицы небесные
Уже за калиткой Катя забыла про Зою. Ей казалось, что она безумно, безумно влюблена и никогда еще не переживала таких упоительных дней. Это не мешало ей, однако, помнить, что через несколько дней практика заканчивается и она поедет домой, увидит маму, Наташку, свой родной городок. Никогда еще с таким нетерпением не дожидалась она этих коротких каникул.
Они поженились не через год, как планировал Колесников, а через полгода, на Рождество. Так как к Рождеству Катя еще не успела привыкнуть, она сказала себе — на Новый год, и стала заблаговременно готовиться к скромной свадьбе. Другой она быть и не могла. Перемену в их отношениях невозможно было скрыть, и уже осенью Катя стала, холодея, замечать любопытные и косые взгляды.
В начале декабря она примеряла перед Наташей свой новый голубовато-жемчужный костюм, в котором собиралась «венчаться». Костюм был в меру скромен и элегантен, соответствовал сезону и ситуации. Катя терпеть не могла многолюдных свадеб и пышных газовых туалетов с оборками. Конечно, втайне мечтала об отдельном скромном зале в «Праге», небольшом избранном обществе… Но все это ерунда. Она умела соизмерять свои мечты с возможностями.
Демонстрируя свадебный туалет, Катя вспомнила о шубе. Она уже не раз надевала шубу «американца», когда ходила с Колесниковым в театр, в гости. А на свадьбе без шубы просто не обойтись. Но даже сейчас, в эти счастливые дни, воспоминания о микробиологе всколыхнули в ней самые недобрые эмоции.
— Сережа уже два раза был в Америке, и я надеюсь, очень надеюсь в ближайшие годы поехать, — почему-то с угрозой начала она. И Наташа забеспокоилась. — Даже если придется сделать большой крюк и потратиться, я все равно заеду к твоему «американцу».
— Ты его не найдешь. — В голосе Наташи слышалась робкая надежда. — Не надо, Катя, оставь его…
— Элементарно! — заверила Катя. — Найти его — очень просто. Русская колония в каждом городе не так уж велика. И знаешь что я с ним сделаю? Сейчас расскажу. Ты думаешь, плюну в глаза, дам пощечину? Глупости! Ради этого не стоило бы тащиться в такую даль. Нет, конечно, если бы я могла задушить его, сладострастно вонзить ему в горло мои когти… — Катя продемонстрировала свои розовые ноготки. — Но я же с ним, бугаем, не справлюсь. Моя месть более изощренная и мучительная. Я ему скажу, что ты утопилась, бросилась с моста. Даже место уточню, там, где вы любили с ним гулять, вздыхая при луне.
Бедная Наташа даже лишилась дара речи, изумленно взирая на подругу. Катя вдохновенно рисовала эту воображаемую встречу, глаза ее горели, щеки раскраснелись.
— Ты, значит, бросилась с моста, а Петьку, скажу, отдали в приют, куда-нибудь в Сибирь. Как живется детям в наших детских домах, я знаю доподлинно. Тут даже краски сгущать не придется. Пусть попробует жить со всем этим, гадина. Все жестокие люди сентиментальны. Ты сама говорила, какой он чувствительный, благородный. Он будет бежать за мной, обливаясь крокодильими слезами, и умолять дать адрес детского дома, но я не пророню больше ни слова и исчезну навсегда.
Наташа, бессильно уронив руки на колени, закрыла глаза.
— Какое счастье, что твоя поездка за горами, — тихо сказала она.
— Когда бы она ни случилась, я это сделаю, — не унималась Катя. — Я как-то Колесникову рассказала, он тоже в ужас пришел, раскудахтался: «Катенька, это бесчеловечно». А я ему говорю: «А он человечно поступил с ней, Сереженька?» Дай-ка мне его шубу, Наташ. Я эту шубу ненавижу. Какая безвкусица. Просто больше нечего надеть.
— Он не поверит, что я утопилась, — размышляла Наташа. — Этот фильм, веригинский, уже идет в Америке. Еще два с эпизодами выходят. Он меня увидит…
— Ты думаешь, твой скорняк-кожедуб в кино ходит? — засомневалась Катя. — Он деньги делает, открыл свое дело, манто шьет для дам и охмуряет молоденьких девочек.
Вернулась с прогулки Соня с Петькой, заглянула Галя-черненькая. Двенадцатиметровая комнатушка загудела как улей. Девчонкам не терпелось узнать побольше подробностей о предстоящем замужестве Катерины, ее женихе, по словам Натальи, знаменитом и замечательном, о его жилплощади…
— О квартире, девочки, и рассказывать нечего, вы будете разочарованы, — рассказывала за чаем Катя. — Хрущоба в Новых Черемушках. Вигвам. Пыль и книги — больше ничего там нет. После свадьбы надо, засучив рукава, сначала сделать эту конуру похожей на человеческое жилье, потом долгие годы приспосабливать для жизни, подкупать мебель. Вот так живут знаменитости.
Соня и Галя-черненькая были слегка разочарованы. Но хоть сам-то он из себя ничего? Катя говорила:
— Не знаю, девочки, что это за дьявольское у него обаяние, но от женщин нет отбою. Я постоянно сохраняю бдительность, всегда начеку, чтобы отбиваться от этих нахалок.
— Это большое беспокойство — такой супруг, — согласились девчонки. — Ну хоть какое-то имущество у него есть, чтобы компенсировать такие недостатки?
— Дача, девочки. Как-нибудь летом повезу вас. Обхохочетесь, — обещала Катя. — Все думала: из чего она сделана? Из какого строительного материала: картона, фанеры? Не угадала. Мазанка. Изобретение дачников. Они плетут на своих пяти сотках шалаши из ивняка и обмазывают их глиной. Любимое место Колесникова. Он там творит. Ну, все вам описала? Больше никакого имущества.
— Ну вот и будешь жить с милым в шалаше, — ехидно заключила Галя-черненькая.
Она-то не сомневалась, что благоразумная Катька выходит замуж из чистого расчета. Нисколько не осуждала ее, даже чуть-чуть завидовала. Наталья, правда, говорила, что этот Колесников — идеал мужчины, чудо благородства и все такое прочее. Но Галя-черненькая в существование таких мужиков не верила.
Катя смело и открыто посмотрела ей в глаза.
— Я обожаю своего Колесникова и готова жить с ним даже в картонном шалаше! — радостно призналась она.
— Не сомневаюсь. — Галя-черненькая отвела глаза.
Колесников был так счастлив и влюблен, что у него даже походка изменилась. Он ходил слегка покачиваясь, словно легкий хмель ударил ему в голову. Все преобразилось вокруг — люди, знакомые улицы. Катя боялась, что он будет страдать от косых взглядов и осуждения близких. Но он этого просто не замечал. А когда друзья с веселой завистью корили его молоденькой женой, он только глупо улыбался в ответ.
Счастливый человек поразительно меняется, особенно для людей, видящих его изо дня в.день.
— Младенец, сущий младенец! — любовались им старые тетушки. — Он весь сияет, как медный пятак. «Юношей влюбленных узнают по их глазам».
Колесников и не подозревал, что можно так влюбиться в сорок лет. Сейчас ему казалось, что жизнь только начинается. А то спокойное, размеренное существование, которое он вел до сих пор, было только подготовкой к настоящей полнокровной жизни.
