Эдвина Марк - Юная грешница
— Я звоню с улицы. Все в порядке?
— Да. Я ходила в кино.
— Ложись спать, — сказал Джо. — Я просто хотел сказать, что люблю тебя.
— Я тоже, — ответила я.
— У меня такое чувство, — донесся до меня голос Джо, — что все решится завтра.
— Надеюсь, — я рассказала ему о своем эксперименте. — Может, я их подтолкну.
— Мне кажется, это был ненужный риск, — Наступила пауза. — Я хочу тебе сказать…
— Что?
И потом Джо сказал мне то, что я хотела услышать от него с первой нашей встречи… то, за что я его любила так сильно и была готова умереть прямо с трубкой в руках.
— Послушай, — проговорил он. — Даже если это не сработает… Ты понимаешь, о чем я?
— Да?
— Я все равно хочу совершить путешествие, дорогая. С деньгами или без них. Ладно?
— Да, — отозвалась я, переведя дыхание. — Очень хорошо. Очень. Я люблю тебя. Не могу дождаться завтрашнего дня.
— Я тоже, киска.
Звук поцелуя и щелчок. Теперь я была вдвойне одинока. Темная часть Джо стала даже не воспоминанием.
Я разделась, легла в постель с детективным романом, но, не добравшись до завязки сюжета, уснула.
Глава 8
Вы скажете мне, почему? Здесь полно психиатров. Если я говорила с одним, значит говорила сразу с дюжиной, пока они не сделали меня собственностью доктора Сары. Пожалуйста, скажите мне, почему?
Скажите мне, почему в понедельник в пять тридцать, зная, что Джо приедет около девяти, я встала с кровати, на которой слушала радио, взятое у ужасного клерка внизу, надела платье, подкрасилась и быстро направилась к Карнеги-Холлу, словно опаздывая на свидание?
Свидание с Тедом Лереби, которого, я знала это так же хорошо, как то, что сижу сейчас на своей больничной койке и пишу эти строки, мне нельзя больше видеть никогда?
Создается такое впечатление, будто я не могла ничего с собой поделать. Нет, неверно. Это напоминало зуд, от которого хотелось избавиться. Принуждение. Я хотела его видеть. Частично, видимо, из-за сильного ощущения нереальности происходящего, из-за чего-то вроде невидимого шерстяного пальто, сковывавшего каждое мое движение. Я нуждалась в чем-то, что могло вернуть мне человечность. Это была борьба с одиночеством… неприятное чувство, будто я больше не принадлежала человеческой расе.
Неосознанно я думала о Теде все двадцать четыре часа. До пяти тридцати в понедельник, когда он вдруг стал моей путеводной звездой — внимательным, сердечным человеком в немного тесном, немного безумном кошмаре, в котором я жила.
Я просто скажу ему: «Привет». Так думала я, быстро шагая по Бродвею. Привет, и все. Я говорила себе, что для меня невыносима мысль о Теде, стоящем на углу в течение целого часа и безнадежно ожидающем. Он не смирится так просто, подумала я, вспомнив его глаза, в которых виднелось одиночество, большие костлявые руки (теперь вы, наверное, заметили мое странное отношение к рукам), сжимающиеся и разжимающиеся на клетчатой скатерти.
Тед ждал. Я сказала себе: «Джоанни, ты никогда никого не ждала на свиданиях.»
Я даже негромко пропела: «Не начинай опять сначала, скажи мне просто „как“». Никто не останавливался и не смотрел на меня.
Я пришла в назначенное место пять минут шестого. Если бы Тед не оказался там раньше, думаю, мой здравый смысл все же победил бы, и я развернулась бы и ушла. Но он стоял там, разглядел меня за полквартала и двинулся мне навстречу. Тот же самый костюм, поблескивающий после глажки, те же самые руки, та же подпрыгивающая походка восемнадцатилетнего юноши, те же самые очки в роговой оправе — они сейчас скакали у него на носу. Тед схватил их одной рукой и снял.
— Привет, — сказал он, затормозив передо мной и улыбнувшись широчайшей улыбкой.
— Привет, — холодно отозвалась я. Теперь, когда я была здесь, когда увидела Теда, мне вдруг страшно захотелось уйти. Невероятная глупость моего поступка ошеломила меня, накатила волнами, и я почувствовала слабость.
— Эй, — воскликнул Тед. — Ты хорошо себя чувствуешь, Джоан?
Я кивнула. Мои глаза наполнились слезами. Я едва не упала на тротуар, но через несколько секунд поборола тошноту.
— Мы оба пришли раньше, — заметил Тед. — Я думал, ты забыла обо мне.
— Почти. Вспомнила в самую последнюю минуту.
— Отлично, — он украдкой посмотрел на меня. — Давай пойдем в наше место, а?
Наше место…
Мы направились к пивной. Тед постарался занять тот же столик, но за ним сидела немецкая пара с расстройством пищеварения, старательно пытаясь справиться с недугом с помощью пива. Мы все же нашли свободное место, и Тед заказал две кружки. У нас уже было прошлое. Я совсем не знала, что сказать. Он даже не дал мне шанса приступить к моей маленькой речи.
— Слушай, — воскликнул Тед. — У меня есть билеты на сегодня. На Рубинштейна. Императорский концерт, — он достал из кармана билеты и взмахнул ими в воздухе. — Четвертый ряд. Я сошел с ума, — радостная улыбка. — Сначала мы перекусим здесь. Бетховен не пойдет на пустой желудок. Потом концерт. А потом, если у тебя останутся силы, мы можем пойти на танцы в зал Джона Джея в Колумбии. Успеем на целый час. Ну как?
Я поставила свою кружку на столик, подбирая нужные слова, и вдруг расплакалась. Не знаю, почему. Но я положила голову на красную, грубую руку Теда, сразу ощутив на ней влагу, и расплакалась так, будто у меня разрывалось сердце, будто во всем мире кончились слезы, и я собиралась восполнить их недостаток.
Странно, но он ничего не сказал, а просто продолжал сидеть и позволил мне выплакаться. Я старалась не производить много шума, не рыдать и не всхлипывать. Только по моему лицу медленно катились огромные слезы. Минут через пять я смахнула их, высморкалась в не очень чистый носовой платок Теда и отхлебнула пива. Затем я шмыгнула носом, закурила сигарету и сказала:
— Извини. У меня нет никаких неприятностей.
— У тебя неприятности, — спокойно возразил Тед и вдруг показался мне гораздо старше. — Почему бы тебе не рассказать мне о них?
Я покачала головой и сказала первое, что пришло на ум.
— Никаких неприятностей. Просто сегодня такой день.
— Если ты не хочешь говорить, я ничего не могу поделать.
— Тед, — сказала я. — Не могу выразить, как я благодарна тебе за билеты и за все остальное. И как ужасно то, что я должна сказать. Но я не могу пойти с тобой. Мне нужно домой. Я допиваю это пиво и ухожу.
— У нас свидание, — медленно произнес он.
— Я пришла сказать тебе. Я помолвлена, — ложь только ухудшала ситуацию, но я ничего не могла поделать. — Поэтому, видишь, я не должна ни с кем встречаться.
