Александра Торн - Драгоценный дар
Для женщины, которая терпеть не может конфликтов, она в последнее время что-то слишком много спорит, думала Пич, садясь в машину. Расправила плечи, рванула «ягуар» с места и стремительно вылетела со стоянки, взвизгнув шинами, как герой в боевиках.
Миссис Морган-Стрэнд направилась бы в «Галерею», искать утешения в покупках. Однако новая, усовершенствованная модель, мисс Пич Морган, не намерена была сдаваться или идти на попятный из-за того, что слишком возомнившая о себе гора мускулов и тестостерона не желает ей помочь.
На первом курсе колледжа один из ее профессоров по журналистике читал лекцию о первичных и вторичных источниках информации. Первичные источники — ее мать и Ари — подвели. Она попытает счастья со вторичными источниками, решила Пич и повернула на юг, к студенческому городку.
Глава 8
Черт бы побрал ослиное упрямство Пич, кипел Ари, злобно глядя на деньги, брошенные ею на стол. Если она хотела бросить вызов его мужскому самолюбию, то, безусловно, выбрала верный способ.
Возможно, он принадлежал к вымирающей породе мужчин, но считал, что он должен платить за еду, когда обедает с женщиной, так же как просто обязан распахнуть перед ней дверь, помочь сесть в машину, а на совместной прогулке идти со стороны мостовой. И это не может ее унизить, как утверждают некоторые феминистки.
В нем воспитали убеждение, что вежливое обращение с женщиной является способом выказать уважение к ее полу. Его отец так обращался с его матерью, так Ари обращался с женой, и он очень хотел так же обращаться с Пич.
Ари бросил взгляд на ее тарелку с почти нетронутой лазаньей с рыбной начинкой. Ему показалось, что она ответила ему укоризненным взглядом, словно хотела сказать: «Ты виноват, что Пич не поела, ты, грубиян».
А он и вправду был с ней груб. Как он смеет, черт возьми, считать себя вежливым после того, как не оказал Пич никакого уважения? Он отодвинул тарелку — аппетит пропал напрочь — и опустил в карман деньги Пич, собираясь вернуть их ей при первой возможности. Подозвал официанта и вручил ему свою кредитную карточку.
По дороге в редакцию Ари разражался проклятиями всякий раз, когда попадал в пробку. Как обычно, лифт пришлось ждать полчаса. Мимо стола дежурного администратора редакции он пронесся подобно Гранту, штурмующему Джорджию. Влетел в свой кабинет, громко хлопнул дверью, сел за письменный стол и уставился на кипу лежащих на нем корректурных оттисков.
Ари смотрел на них, но ничего не понимал, с таким же успехом они могли быть написаны на санскрите. Он снова и снова переживал их разговор. Зачем он произнес те слова? Нашел себе достойного противника, нечего сказать! Да его за такое убить мало.
Но ведь он сделал это ради блага самой Пич.
Это правда, черт побери. Ее нужно было охладить, дать пару оплеух, чтобы спустить с небес на землю. Он пытался ее уберечь. Так почему же ему так больно? И так стыдно?
«Потому что ты трус», — прошептал тихий голос в глубине его сознания. Ари до боли стиснул зубы. Вот настоящая причина.
Если бы боги были милостивы, Пич позвонила бы в эту минуту и покончила с его мучениями, уволив его с работы. В этом случае ему больше никогда не пришлось бы снова встречаться с ней, никогда не пришлось бы чувствовать ту уродливую смесь любви, желания и отчаянного ужаса, от которой хотелось спрятаться под свой письменный стол, как собаке, перепуганной молнией.
В дверь постучали.
— Зайдите позже! — выкрикнул Ари.
Посетитель не обратил на его слова никакого внимания. Дверь распахнулась, и на пороге появился Берт — щегольски одетый, аккуратно причесанный, в новом костюме и с улыбкой на лице.
— Прошел слух, что ты в отвратительном настроении. Я подумал, надо зайти и самому убедиться.
— Слух правдивый. Если хочешь попасть под горячую руку, можешь остаться.
Берт шутливо поднял руки, будто сдавался.
— Не стреляй. Я невиновен. Это сделал другой парень.
— Что сделал?
Берт кивнул на стол:
— Сделал эти паршивые снимки для ноябрьской обложки. Если ты их еще не видел, лучше и не смотри. Кстати, а из-за чего ты такой злой?
— Из-за Пич. Она самая твердолобая женщина из всех, кого знаю. — Ари оттолкнул кресло с такой силой, что оно врезалось в книжный шкаф за его спиной. На пол посыпались книги. — Ты не представляешь, как она на меня набросилась за ленчем.
— Я не знал, что у вас было свидание.
— Какое к черту свидание! — огрызнулся Ари.
Берт пропустил его грубость мимо ушей.
— Я думал, Пич и Белла будут сегодня заняты другими делами. Ужасное происшествие, этот пожар. Я собираюсь позже позвонить Белле и узнать, не могу ли я что-нибудь для нее сделать.
Если бы Ари не был так занят своими мыслями, то непременно заметил бы блеск в глазах Берта.
— Очень мило.
— Что мило? — спросил Берт, усаживаясь. — Пожар или то, что Пич на тебя набросилась?
Ари сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
— Ни то ни другое. Мне жаль Пич. Но не настолько, чтобы плясать под ее дудку.
— Что, опять поспорили насчет перевода редакции в другое здание?
— Если бы все было так просто! Она хотела, чтобы я помог ей расследовать смерть отца.
— Я считал, что Блэкджек умер от сердечного приступа.
— Так и есть. — Ари не мог больше сидеть спокойно, он вскочил и стал ходить взад и вперед по кабинету. — Не в этом дело. Последнее, что Блэкджек сказал Пич, было: «Не дай этим ублюдкам уйти от ответа». Теперь она убеждена, что существовал некий заговор с целью его погубить, и хочет, чтобы я помог ей его распутать.
— В последний год бедняге и правда слишком уж не везло. Что ты ответил?
Ари перестал бегать по комнате и выразительно посмотрел на Берта.
— Нет. Я ответил нет! Бога ради, я больше не занимаюсь журналистскими расследованиями.
Берт хмыкнул:
— Я слышал, это как заниматься любовью. Стоит почувствовать прелесть этого дела, и уже никогда не сможешь отказаться.
Ари не оценил юмора Берта.
— Я не могу вернуться к той жизни. И не вернусь. И я предупредил Пич, чтобы она не пыталась ничего предпринимать самостоятельно. Черт побери, Берт! Что, если она права? Ты хоть представляешь, какая опасность ей тогда грозит?
— Ты боишься за нее — или за себя? — спокойно спросил Берт.
— Что ты хочешь этим сказать, черт возьми?
Каким-то образом Берт ухитрился пожать плечами одновременно легкомысленно и задумчиво.
— Эта леди уложила тебя на обе лопатки с самой первой встречи. Теперь она свободна, и вполне очевидно, что…
— Ничего очевидного, — перебил Ари.
