Галина Артемьева - Колодезь с черной водой
– Здравствуй! Узнал? И отлично. Значит, ты что-то запомнил? Как я тебя в одеяло завернул, в больницу повез? – Ивану очень о многом хотелось рассказать Алеше, он только боялся огорчить его лишним вопросом.
– Одеяло я помню. Но то, что это были вы, нет, – ребенок слегка замялся, словно подыскивая объяснение своему тогдашнему состоянию. – Я плохо видел тогда, наверное.
– Тогда что же ты помнишь? Как я приходил к тебе сюда?
– Это само собой, – кивнул мальчик. – Но я помню, что вы в моем дворе живете и у вас красивая большая машина.
– Вот это да! Ну, у тебя и память, брат! Как же ты запомнил?
– Я перед болезнью часто во дворе гулял. Один. Вот и смотрел, как вы утром уезжаете, а вечером приезжаете. Мечтал покататься на машине.
– А я тебя не видел. Ни разу, – сокрушенно признался Иван.
– Ну да, – подтвердил мальчик. – Не видели. Я же маленький. А вы высокий. Трудно увидеть.
– Но теперь… Знаешь, теперь ты сможешь на моей машине хоть каждый день кататься, – радостно сообщил взрослый ребенку.
Тот помолчал, словно собираясь с духом.
– Меня в детский дом теперь отдадут. Мама умерла, – наконец сказал он.
Иван ужаснулся, насколько обыденно это прозвучало. Малыш все знал и смирился с судьбой.
– Кто тебе сказал? – только и смог спросить он.
– Про маму? – спокойно уточнил Алеша.
Иван кивнул.
– Кто мне сказал? Никто не сказал. Только я сам видел. Это же понятно. Бабушка умерла. Тоже так лежала. Потом мама так лежала. Вот и все.
– Ты… Ты что? Сразу понял? – совершенно потерянно проговорил взрослый.
– Лег спать, живая была. Проснулся, вижу, спит еще. Ну, я ей не хотел мешать. Ждал. Есть хотелось.
– Долго ждал?
– Долго. До вечера.
– Она так долго спала всегда?
– Ну да. Она говорила, что она сова. А совы живут ночью, а днем спят. Я привык. Не мешал.
– Как же ты до вечера ждал? В холодильнике взял что-то поесть?
Иван спросил и тут же подумал про себя: «Идиот! В т о м холодильнике едой давным-давно не пахло, сам же видел!»
– Я воду пил. Из-под крана. Так и знал, что заболею. Бабушка не разрешала из-под крана пить, говорила, что надо кипятить. Но я не умею пока. А есть хотелось… Вот видите, заболел из-за этого.
Он совершенно по-стариковски вздохнул.
– Вижу, что заболел. Да еще как заболел! Дело, конечно, не только в некипяченой воде, учти. Но в целом бабушка, конечно, была права. Значит, ты есть хотел и воду пил.
– Ну да, – подтвердил мальчик.
Иван подумал, что, если бы увидел эту мамашу живой, надавал бы ей так, что мало бы не показалось. А потом устыдился. «Если бы увидел!» Так он же ее наверняка и видел! Так, вскользь. Вот Алешка его самого видел, а он? Он – «если бы увидел». Параллельные миры не соприкасаются. Вернее, до поры до времени не соприкасаются. А потом происходит процесс случайного проникновения. Так, наверное, можно назвать их встречу с Алешей и их участие в его судьбе.
Детский голос прервал затянувшуюся паузу:
– А вечером я стал ее будить. А она никак не просыпалась. Обычно она говорила: «Оставь, я спать хочу». А тут не говорила ничего. Вообще ничего. Ну, я потрогал ее. И понял, что она мертвая. Не знал, что делать, понимаете?
– Сколько же ты там был один?
– Я точно не знаю. Долго. Еще ночь, день. Я все ждал, вдруг кто-то придет. А никто не шел. И тогда я подумал позвать на помощь. Дверь открыл и вышел.
«Ужас», – подумал Иван. Он, видевший как раз то, как этот ребенок звал на помощь, до сих пор ужасался и приходил в бессильную ярость.
– Собачку помнишь? – спросил он вдруг.
– Нет, – чуть качнул головой мальчик.
– Ты стоял у магазина рядом с собачкой и просил ее помочь.
– Не помню. Плохо же совсем было! – пояснил маленький человек.
– А знаешь, где эта собачка? Эта собачка у меня живет теперь. Ее, то есть, его Парень зовут. И он тебя ждет. То есть мы все тебя ждем. Я бы хотел, чтобы ты со мной жил. Что скажешь?
– Меня в детский дом отправят, – убежденно произнес малыш. – Бабушка маме говорила: «Опомнись! Живи для ребенка. Иначе его путь – детский дом!»
– Бабушка правильно говорила. Но есть другие варианты. Она могла их не учитывать, понимаешь? Вот я… Я раньше не знал о тебе. А потом, когда увидел и понял, что тебе худо, решил, что, если ты не против, мы могли бы жить одной семьей. Как считаешь?
– И тетя Люша так говорит, – задумчиво протянул мальчик.
«Успела, – подумал Иван, внутренне улыбаясь. – Надо же! Как у нее все по-тихому, но быстро получается».
– Ну да, и тетя Люша, и ее детки хотят, чтоб ты жил не в детдоме, а в семье. А ты бы хотел?
– И вы были бы мой папа?
– Да, и я был бы твой папа. Я бы очень хотел.
– Я бы тоже, – вздохнул Алеша. – Только никогда еще в жизни не было так, как я хочу.
– У меня тоже не все всегда выходит, как бы хотелось. Но все равно – стараться надо. И духом не падать! – попробовал утешить Алешу Иван.
– Лучше не надеяться, – послышался ответ.
«В хорошее время мы живем, – думал Иван, уходя из больничной палаты. – Ребенок прожил всего пять с небольшим лет и уже оставил надежды на лучшее. Это где же написано «Оставь надежду, всяк сюда входящий»? Не на вратах ли ада? Точно! Данте! При жизни в ад спустился «на посмотреть». В порядке исключения. А мы все строем незаметно и потихоньку в ад вползли и сами того не замечаем? Может, мы и не живые уже? Зомби в царстве теней?»
Над их бровями надпись ада:
Оставь надежду навсегда.
Вот и Пушкин туда же.
Нет, живому полагается барахтаться. Только так и докажешь себе, что пока не в аду и кое-что от тебя самого зависит.
* * *Потихоньку Алеша привык к ним, радовался и Ивану, и Люше. Их разговоры, их узнавание друг друга – тема отдельная, скорее радостная, чем грустная. Главное заключалось в другом. В том, что по закону полгода надо было ждать, не отыщутся ли кровные родственники мальчика. И все эти полгода он должен был провести в больнице или в приюте. И только потом – усыновление. Точка. То, что ребенку лучше в семье, где его отогреют, где о нем по-настоящему позаботятся – это все лирика. А реальность такова: вдруг отыщется отец? Или бабушка-дедушка со стороны папаши? В этом случае – у них приоритет. Они – кровные. Неважно, что в графе «отец» стоит прочерк. Теперь родство определяется легко. Тем более – родство с этим сиротой сулит очень существенную выгоду: наследство ребенку досталось солидное.
Адвокат, с которым постоянно консультировался Иван, предложил сначала подать заявление об опеке. А потом, когда истечет положенный срок, оформить усыновление.
– Можно и так, – согласился Иван. – Какая разница?
– Разница такая, что если вдруг за это время объявится кровный родственник, возникнут проблемы. Отсудит ребенка себе – и ничего не докажешь, – растолковал адвокат. – К тому же в твоем случае есть ряд моментов, по которым и опеку могут не разрешить.
