Ширли Конран - Кровное родство. Книга первая
– Что значит „об иных утехах"? – спросил Билли.
– Насколько я мыслю, речь идет о любви.
– Не говори „я мыслю".
– Прости, Билли, – привычно ответила Элинор. Она не стремилась отделаться от своего среднезападного произношения, однако старалась не употреблять в своей речи американских выражений, поскольку Билли не одобрял этого, а англичане их не понимали.
– А сейчас оставь эту книгу и одевайся к обеду. Ты ведь знаешь, что мама будет недовольна, если мы не спустимся в столовую прежде, чем перестанет звонить гонг.
Вторник, 11 августа 1936 года
Возвращаясь из Ларквуда домой, на Эрлз-Корт-сквер, Билли пребывал в мрачном настроении. Каждая поездка в родовое имение напоминала ему о том, что оно, вместе с остатками состояния, перейдет в свое время к его старшему брату, тогда как ему самому не достанется ровно ничего.
Как только они прибыли домой, шестнадцатилетний Эдвард ушел к себе – в комнату, которую родители снимали специально для него этажом выше. Элинор открыла окно в гостиной и, облокотившись на подоконник, посмотрела вниз. По площади гулял легкий ветерок, доносивший запахи пыли, нагретой солнцем травы и конского навоза.
Билли налил себе полстакана виски и сел в обитое ситцем продавленное кресло. Некоторое время он сидел молча, потом негромко произнес:
– Все равно рано или поздно мне придется сказать тебе. Меня уволили.
Нарочитая бесстрастность его голоса не могла скрыть прорвавшейся в нем нотки горечи. Ошарашенная Элинор обернулась:
– Билли! Что ты говоришь? Но почему?
– Когда журналиста вышибают с работы, утешает его прежде всего мысль о том, что причина увольнения, может быть, вовсе никак не связана с качеством его работы. Просто у „Глоб" теперь новый главный редактор, и он собирается привести с собой свою собственную команду. – Билли снова помолчал, потом добавил, словно бы между прочим: – Думаю, я уже не буду пытаться устроиться в какую-нибудь газету.
Элинор поняла истинный смысл его слов: ни одна газета больше не возьмет его на работу.
На следующее утро, в семь часов, Элинор принесла Билли чашку чаю в постель и, присев на край кровати, спросила:
– Может, тебе стоит попытаться поискать работу в другой области? Вот взгляни – вдруг это тебе подойдет?
Она подала ему газету, где красным карандашом было обведено какое-то объявление. Медленно, неохотно Билли прочел:
– „Большому фармацевтическому предприятию срочно требуются распространители его продукции, способные квалифицированно осуществлять связь с больницами, аптеками и частнопрактикующими врачами. Отличные перспективы для сильных, здоровых мужчин". – Он перевел взгляд на Элинор. – „Для сильных, здоровых мужчин". Это значит – не для инвалидов войны.
– Я знаю, что у тебя побаливает нога, но ведь немножко прихрамывать – это совсем не то, что вовсе не иметь ноги или руки, – мягко попыталась убедить его Элинор.
– Да я вообще не собираюсь переквалифицироваться в коммивояжеры, – буркнул Билли.
– Но ведь чем-то тебе так или иначе придется заняться…
Элинор окинула мужа пристальным взглядом светло-зеленых глаз. Несмотря на то что Билли не слишком-то берег свое здоровье, он все еще был в неплохой форме – высокий, худощавый, сильный. Но сегодня он выглядел обмякшим и несчастным, будто с похмелья. Под глазами обозначились мешки, на серых щеках проступила серебристая щетина.
„За что же я люблю его?" – подумала Элинор.
В ответ на ее взгляд Билли хитровато усмехнулся:
– А я, видишь ли, придумал более подходящий способ делать деньги.
Откинув простыню, он встал и, как был, обнаженный, направился к комоду. Вынув что-то из верхнего ящика, он повернулся к Элинор, и она увидела в его руке небольшой темно-зеленый предмет.
– Но ведь это… это же дневник Рэчел О'Дэйр! Твоя мать знает, что ты его взял?
– Нет. Да она и не заметит. Не волнуйся, я не собираюсь продавать его. Я просто взял его на время, а потом верну.
– Когда? – Элинор была поражена, что Билли так вот, запросто, взял и увез из дома родителей эту немалую ценность.
– Когда ты напишешь книгу под названием „Дневник домашней хозяйки елизаветинских времен", – торжествующе провозгласил Билли. – Я как раз знаю человека, который возьмется издать ее!
На мгновение Элинор пришло в голову, что у него еще не прошел вчерашний хмель. Она присмотрелась к мужу: когда он бывал пьян, все мышцы лица у него расслаблялись, глаза становились пустыми. Но нет, сегодня она не увидела ни того ни другого.
– Я же не писатель, Билли, – спокойно возразила она. – Правда, я люблю писать письма, а в школе однажды даже получила приз за лучшее сочинение, но ведь это не означает, что я способна писать книги. Я даже не знаю, с чего начать.
– А вот с этого и начнешь. – Билли помахал темно-зеленой книжкой. – Ты просто переведешь это на современный язык, ну, и добавишь кое-что к написанному Рэчел – чтобы пояснить, что происходило в шестнадцатом веке за пределами Ларквуда. Эти куски можно выделить другим шрифтом, вместо того чтобы делать сноски. Иначе будет похоже на школьный учебник.
– Но я ведь и сама не слишком сильна в истории! Ты думаешь, я много знаю о том, что происходило в мире в шестнадцатом веке?
– А для чего существует Британский музей? Попросишь библиотекаря, чтобы он сориентировал тебя, где и что искать, и займешься изучением той эпохи.
– Билли, я не умею заниматься изучением эпох!
– Ничего. Попроси Эдварда, он тебя научит. Эдвард серьезно занимался историей, надеясь поступить в Оксфорд.
– Изучать эпоху означает разыскивать все, что имеет к ней отношение, – милостиво пояснил Билли.
Идею будущей книги они разрабатывали вдвоем. Билли советовал Элинор как можно ближе придерживаться оригинала – это был наиболее легкий вариант. Билли составил для нее четкий план с указанием сроков, в которые ей надлежало завершить ту или иную часть работы, и строжайшим образом следил, чтобы она не выбивалась из графика. Эдвард помогал матери упорядочить ее исследовательскую деятельность: вдоль одной из стен гостиной теперь громоздилось множество одинаковых фанерных ящичков, выкрашенных в оранжевый цвет, а на Рождество Билли преподнес Элинор хотя и подержанный, но настоящий письменный стол.
В конце марта 1937 года Элинор завершила работу над „Дневником домашней хозяйки елизаветинских времен", а в ноябре книга должна была выйти в издательстве „Стэнсфилд и Харт".
Перед самым выходом ее в свет Билли развил кипучую деятельность. Он самолично написал и опубликовал информационные сообщения для прессы; в обмен на различные услуги он уговорил практически всех хотя бы мало-мальски знакомых ему журналистов, пишущих на подобные темы, как-то отметить в своих материалах появление книги Элинор; он организовал в отеле „Рассел", в Блумсбери, ленч по этому поводу и даже лично выбрал туалет, в котором там должна была появиться виновница торжества.
