Сьюзен Виггз - Возвращение
— Яйца я могу вам достать, но никакой ветчины, — произнес Ной. — Мяса я не ем. Четыре года я потратил на то, чтобы научиться лечить животных, а не готовить и есть их. Мясо не выглядит привлекательным для человека, который зарабатывает на жизнь тем, что поддерживает животных живыми и здоровыми. Кое-что я все же себе позволяю, — добавил он. — Например, морепродукты. Это потому, что среди моих пациентов никогда не числились креветки или форель.
— Понимаю, — отозвалась София. — Это… похвально.
— Но странно. Не бойтесь, скажите это, если действительно так считаете.
— Нет, не считаю. — Софии доводилось есть самые разные мясные блюда: от стейка под соусом тартар до жареной козлятины. В Азии она пробовала глаза овцы, а в Кении — варево из коровьей крови, смешанной с молоком, — традиционное кушанье народа масаи. — Временами я ела очень странные блюда, — добавила она.
— Вы приехали сюда в отпуск или…
Женщина почувствовала настоятельную потребность рассказать ему об инциденте, о той ночи, когда ее личность была сломлена и она стала совершенно иным человеком. Но конечно же она не стала изливать душу перед этим незнакомым мужчиной, каким бы привлекательным он ни был.
— Я просто решила сменить обстановку. Мне нравилась моя работа, но…
— Но теперь вы здесь.
— Работа в Гааге вынудила меня отказаться от самых важных в мире ценностей, — сказала София, думая о том, как просто ей разговаривать с Ноем. — А именно от моей семьи. Я осознала, что не могу одновременно иметь и семью, и работу, поэтому от чего-то пришлось отказаться. Работа в Международном суде очень важна, но любой адвокат, обладающий соответствующей подготовкой и практикой, может это делать.
Коллеги не раз говорили ей, что она сошла с ума, что ее работа стоит любых жертв, но София в это больше не верила. Она не сумела бы ответить почему, но у нее возникло ощущение, что Ной Шепард ее поймет.
— Мне захотелось жить поближе к своим детям и внуку.
Ной перестал жевать и внимательно посмотрел на собеседницу, затем сделал глоток молока:
— Прошу прощения. Вы сказали — внук? Я не ослышался?
София улыбнулась:
— Его зовут Эмиль Чарльз Беллами, или просто Чарли. Ему скоро будет полгода.
Ной не скрывал удивления:
— Вы вовсе не выглядите как женщина, у которой могут быть внуки.
— Да, мне часто это говорят.
Опустив глаза на тарелку, София с удивлением обнаружила, что незаметно для себя умяла целую булочку.
— Что ж, — продолжил Ной, — малыш будет рад вас видеть. Меня и самого воспитывала бабушка, поскольку родители были очень заняты на молочной ферме. Мы с бабушкой до сих пор очень тесно общаемся и каждое воскресенье вместе обедаем. Она с мужем живет в Индиан-Уэллсе.
— А вот я едва помню своих бабушек и дедушек, — призналась София. — Родители мамы жили на Солнечном побережье Британской Колумбии[26], а родители отца — в Палм-Спрингс. Иногда я смотрю на их фотографии, и мне кажется, будто это совсем незнакомые люди. Я очень жалею, что не узнала их получше. Моя канадская бабушка говорила с легким английским акцентом, но у меня никогда не было возможности расспросить ее о жизни — о детстве и о том, как она оказалась в Канаде.
— Тем более хорошо, что вы приехали сюда ради малыша…
— Чарли.
Софи не знала, как дочь отнесется к ее приезду, ведь у них были довольно натянутые отношения.
— Я что-то не то сказал? — поинтересовался Ной.
— С чего вы это решили?
— Вы смотрите на меня так, будто я что-то не то сказал. У меня есть сестры, и я точно знаю, как изменяется лицо женщины, когда парень сморозит глупость.
— И как же оно изменяется?
Ной потянулся через стол и нежно провел большим пальцем по бровям Софии:
— Становится хмурым.
От его прикосновения по телу женщины пробежала дрожь, но ей было приятно.
— Вы вовсе не сказали ничего плохого. Просто никто из моего окружения не считает, что я приняла верное решение, оставив работу. Вы же не стали убеждать меня, как важна моя миссия, подобно моим коллегам по суду.
— Значит, вам ни к чему слышать это и от меня тоже. Кроме того, о выборе между семьей и работой не может быть и речи.
София почувствовала, как ее переполняет тепло. К горлу ее подступил ком, говорить стало тяжело. Она вдруг ощутила необъяснимое желание сжать его ладонь и попросить снова коснуться ее. Сильное притяжение к этому мужчине явилось для нее полной неожиданностью, как гром среди ясного неба. Она поймала себя на том, что рассматривает его губы, глаза, каждую мельчайшую черточку. Помимо физической привлекательности он завоевал ее расположение еще и тем, как смотрел на нее и какие при этом произносил слова.
— Хорошо, а сейчас-тов чем дело?
София улыбнулась, несмотря на переполняющую ее печаль:
— Я просто подумала о том, что, если бы кто-нибудь сказал мне эти слова давным-давно, жизнь моя могла бы сложиться совсем по-иному.
— И это лишает вас душевного равновесия.
— Полагаю, вы правы.
— Тогда не стоит сожалеть о прошлом. Это бессмысленно.
Замечание Ноя оказало на женщину больший терапевтический эффект, чем многие часы, проведенные с психоаналитиком, но она понятия не имела, как отогнать дурные предчувствия. София очень много работала над собой, чтобы не допустить погружения в пучину сожалений. Благодаря своей работе она не могла сокрушаться о несправедливости, творящейся в мире. Но жестокая правда жизни заключалась в том, что София не могла быть в двух местах одновременно. Она сделала выбор и теперь пожинала плоды, осознавая, какую цену пришлось заплатить ее детям.
— Не все так просто.
Ной пожал плечами, встал из-за стола и отнес посуду в раковину.
— Скорее ситуация настолько сложна, насколько вы сами ее таковой делаете.
— И это говорит человек, у которого нет собственных детей! — резко воскликнула София, разозленная собственной уязвимостью.
Ной стоял к ней спиной, но женщина догадалась, что ее слова причинили ему боль. Что-то изменилось в его осанке, возможно, то, как внезапно напряглись его плечи. Защитный механизм? Господи, ужаснулась София, а вдруг у него где-то есть дети? Или его реакция ей только померещилась?
— Мне очень жаль, — поспешила сказать она. — Вы просто задели больное место, вот я и стала обороняться.
Он повернулся к ней:
— Все в порядке. Какой у вас размер обуви?
— Что, простите?
— Какой у вас размер обуви, спрашиваю. Хочу подыскать вам что-то получше ваших сапог.
— Седьмой.
Ной отправился в кладовку и мгновение спустя вернулся, неся в руках ботинки на толстой подошве. Он поставил их к печной заслонке.
