Алиса Лунина - Нас повенчали снежинки
Брат, даром что примчался спасать больную, сам выглядел не очень – угрюмый, осунувшийся.
– Ну а ты чего такой кислый? – улыбнулась Маша. – На завтрак съел кило лимонов?
– Так… Просто ни в чем нет смысла, – устало выдохнул Данила.
Маша чуть с дивана не упала (и Даня болеет тем же самым!) и фыркнула:
– Так уж и ни в чем? Слушай, братишка, а не рановато ли ты пришел к такому выводу? Тебе этот смысл еще можно лет пятьдесят искать. За это время, глядишь, найдешь…
Данила бессильно опустился рядом с ней на диван.
– А, – догадалась Маша, – тяжелое похмелье?
– Прямо плющит!
– Завязать не пробовал? Этак скоро сопьешься! – прокашляла Маша.
Вместо ответа Данила задумчиво пробормотал:
– Вот странная штука, Маруся, раньше я пил от радости, и мне было хорошо, выпью, и меня прямо прет, становлюсь веселым, обаятельным… А теперь акценты другие – пью, чтобы забыться. Чтобы меня не было. Ну хоть немного побыть без себя. Понимаешь?
Маша покачала головой:
– У тебя-то откуда такие мысли? Молодой, красивый, успешный!
– Ты тоже, сестренка, молодая и очень успешная, но что-то не производишь впечатления счастливого человека или хотя бы просто довольного жизнью. Хотя как раз тебе печалиться – Бога гневить. У тебя есть главное – профессия, творчество, ты реализовалась на все сто, не то что я… – Данила взял стакан с Машиным глинтвейном и быстро выпил.
– Вот дурной! – охнула Маша.
– Мне скоро тридцать, пора бы уже что-то сделать, – сокрушенно сказал Данила, – я ведь мечтал о большом кино, а в итоге снимаю семейное видео на свадьбах!
Маша нахмурилась – эти подработки брата в выходные дни оператором на свадьбах она не одобряла, догадываясь, что там ему хорошо наливают. Она осторожно поинтересовалась, чем Данила занимается в будни. Он рассказал, что много времени проводит дома за просмотром артхауса.
– За два месяца пересмотрел всю мировую классику кинематографа, что дипломированному кинооператору, как ты понимаешь, небесполезно!
– Из всех искусств главнейшим для нас является кино! Понятно! – кивнула Маша. – Ну, а как твоя таинственная незнакомка – «мисс железная дорога»?
– Я ее не нашел. Но предпочитаю верить, что надежда еще есть. Все-таки земля круглая, может, мы идем навстречу друг другу.
– Надо же! Я тебя просто не узнаю. Что это с тобой сотворили тогда в поезде? Ты стал серьезным, рассудительным и, боюсь в это поверить, – моногамным?
Данила развел руками – сам не ожидал от себя такого!
Маша улыбнулась – удивительная история – ее брат встретил девушку и тут же ее потерял, теперь вот страдает, как влюбленный Пьеро! И надо же ему тогда было сесть именно в этот поезд, в это купе, встретиться с этой барышней… Но ведь так же когда-то случилось и с ней самой, – какова была вероятность, что из миллионов возможных числовых комбинаций Андрей в тот день наберет именно ее номер? Нулевая. Однако это произошло. У судьбы другая арифметика. Маша вздохнула:
– Признаться, Даня, я тебе завидую.
– Почему?
– У тебя есть шанс найти эту девушку. А для меня, при том что я знаю его адрес, – любимый человек навсегда потерян.
– Марусь, а что у вас с тем парнем было дальше? – мягко спросил Данила. – Вот вы тогда разъехались – ты вернулась в Москву, он в Прагу, а потом? Вы встретились? Знаешь, я никак не могу отделаться от мысли, что твоя история как-то связана со мной и Алисой…
Маша закашлялась. Данила встревожился, приложил руку к ее лбу:
– Да ты вся горишь! Температура, как в печке. Отставить разговоры, ложись спать! Завтра с утра заеду к тебе, привезу молоко и мед.
Маша подошла к окну, проводила глазами вышедшего из парадного Данилу. На улице накрапывал снежок, поднялся ветер. «Какая нынче холодная весна!» – вздохнула Маша. Ей вдруг вспомнилась другая весна, в которой март разлился капелью, порадовал солнцем и настоящим весенним теплом. Правда, она тогда, несмотря на теплую погоду, тоже умудрилась простыть, вот как сейчас…
Москва 2001 годМаша злилась на себя: экая глупость – заболеть в такую теплынь! Обидно валяться дома в постели, с высокой температурой и головной болью, когда на улице вовсю разливается ручьями весна, жарит солнце и когда у тебя сотни несделанных дел (она как раз работала над коллекцией одежды с элементами русского народного костюма), но ничего не поделаешь – коварную простуду не отменить, ее можно только переждать под теплым пледом, с чаем, малиновым вареньем и прекрасной книгой. Олег еще неделю назад уехал в командировку – завоевывать симпатии избирателей где-то на Урале, и Маша проводила время в одиночестве, почитывая стихи любимого Пастернака и обдумывая феерические пальто и плащи в цветовой палитре гжели. Тихо, сонно, и вдруг… С Андреем всегда все было «и вдруг», он сам был этим внезапным, сметающим, переворачивающим с ног на голову «вдруг» – вдруг когда-то влетел в ее жизнь, потом вдруг снова объявился и, наконец, вдруг осмелился задержаться в ее жизни надолго.
Короче – и вдруг, сметая тишину и дремоту, раздался телефонный звонок. И снова этот голос с легким акцентом…
– Что делаешь, Маруся?
– Читаю, Андрей. Хочешь, погадаю тебе на своей книге?
Она взяла лежащий перед ней томик стихов и, увидев, на какой странице раскрылась книга, улыбнулась. Конечно. «Снег идет, снег идет…» Потому что жизнь не ждет…
И сразу перед ее глазами поплыли завьюженные Остоженка, Гоголевский бульвар, взвихренные снегом арбатские переулочки…
После того самого (на разрыв души!) прощания с Андреем осенью в Петербурге, Маша, вернувшись в Москву, погрузилась в обыденную жизнь: работа в ателье, учеба в институте (она, сочтя, что ей не хватает образования, пошла получать второе высшее – в сфере организации бизнеса и управления предприятием), кроме всего прочего, она помогала Олегу в его политических начинаниях – одним словом, предельная загруженность. Встреч с Андреем она не искала, сама ему не звонила, в Москву не приглашала.
В пенной суете дней отлетела осень, пришла зима и (совсем как в прекрасных стихах: «смотришь, там и Новый год!») настало тридцать первое декабря. Андрей позвонил ей днем тридцать первого (как в день их знакомства – ровно год назад).
– С наступающим, Маша!
И она вдруг, как елка огнями, зажглась от какой-то шальной радости:
– Андрей?! Ты где?
– У меня, как ты знаешь, традиция, – рассмеялся Андрей, – встречать Новый год на Красной площади!
Маша замерла от волнения:
– Ты… в Москве?!
– А разве где-то еще есть Красная площадь?
– Но… когда ты приехал? – она постеснялась спросить: на сколько.
– Сегодня утром. Из аэропорта сразу на площадь. Я – часовой под часами.
