Эрика Орлофф - Тайна древней рукописи
Элоиза писала, что мужчины считают ее целомудренной, но втайне она тянулась к своему учителю, Абеляру, переехавшему в ее дом, где они, скрываясь от дяди, признавались друг другу в любви. Когда Абеляра по настоянию безжалостного дяди оскопили, он превратился в отшельника, а она неотступно пыталась вернуть его в общество — и в свою жизнь.
Двенадцать лет спустя переписка возобновилась. Она одолевала его разум вопросами религиозного и церковного характера, периодически критикуя его за угрюмость. А я подумала, насколько Август — серьезный и ответственный человек. Возможно, в этом он был немного похож на Абеляра.
Но при этом нельзя было не заметить, что Абеляр был близок к безумию. Он стал параноиком: по его утверждению, несколько монахов ордена невзлюбили его и пытались отравить. Она искала его дружбы, а он — ее мудрого совета. Страсть остыла.
Но я была уверена, что угольки чувств еще тлели. Много лет спустя Абеляр подтвердил мою догадку — мучительно прямым образом — решив, что хочет быть похоронен рядом с ней. Лежать рядом с ней после смерти, ведь при жизни им этого так и не удалось сделать.
Я задумалась о них, камне и цветке. Я и представить себе не могла, как любовь может пережить двенадцать лет разлуки. Теперь, разобравшись в своих чувствах к Августу, я не пережила бы расставания и на день, что уж говорить о годах. Возвращение в Бостон виделось мне все мрачнее и печальнее. Но как Элоиза могла быть такой уверенной в своих чувствах?
Зазвонил мобильный.
— Ты добралась? — В трубке послышался голос Августа.
— Да.
— Как я хочу, чтобы ты сейчас была здесь, рядом. Я скучаю по тебе.
— Я тоже. Вот читаю об Элоизе. Ты знал, что для своего времени они были слишком несдержанны?
Он рассмеялся.
— Да. Я покопался в Гугле и выяснил всю их судьбу. К тому же у моего отца было несколько книг.
— А еще Астроляб. Ты можешь представить, каково это — быть их ребенком? Ведь тогда об их страстном романе знали абсолютно все, они были буквально знаменитостями. И все бы знали о тебе — ты бы всегда нес эту ношу, знак плода трагической любви. Твоя мать ушла в монастырь, отец стал отшельником. Черт, да после этого история моих родителей кажется путем, усыпанным розами. А Астроляб рос, зная, что когда-то в прошлом они так любили друг друга, что были просто одержимы. Пока все не потеряли. Я хочу сказать, что если бы я была им, я бы не смогла никого полюбить. Я бы просто боялась.
— Или наоборот.
— В смысле?
— Ты бы захотела найти любовь, которая могла бы сравниться с их чувством. Сколько людей сталкивается с такими переживаниями? Этой безумной любовью, когда ты готов на все? Возможно, он думал, зачем влюбляться, если это не такое сильное чувство, как у его родителей? Вот если бы они были примером для тебя, ты бы наверняка захотела испытать такие же чувства.
— Ну… при условии, что никакие части тела не пострадают, да. Просто, Август, это ведь не счастливый конец.
— Что, если бы мы никогда не смогли… Я имею в виду не сейчас, а вообще когда-нибудь сделать это? Вообще никогда. Ты бы меня любила?
— Конечно. Для меня важно не только это, но и твои мысли, твоя личность.
— Именно. Может, Астроляб искал родственную по разуму и сердцу душу? Родителей влекли физические страсти, но когда это стало невозможным, они вышли на другой уровень — уровень интеллектуальной платонической любви.
Я легла на кровать.
— Как бы я хотела просто спросить их.
— Ну, у нас есть книга.
— Мы надеемся, что это она. Нам надо еще доказать, что эта книга принадлежала ему.
— Ты поцелуешь меня на Эйфелевой башне?
— Да. Ты пойдешь со мной к их могиле?
— Да, Каллиопа, поговори со мной, пока я не засну, ладно?
— Конечно.
И так мы шептались обо всем и ни о чем, пока я не услышала, как дядя и Гейб пошли спать. Я была уверена, что Август и есть мой А.
15
Даже если тебя нет рядом, я вижу тебя в каждой прохожем.
А.Мы спланировали наш тайный отъезд в Париж. Профессор Соколов и Август связались с медиевистами и монахами и попытались собрать все возможные доказательства происхождения Часослова так же тщательно, как дядя Гарри использовал научные технологии, чтобы проанализировать пергамент и точно определить время создания манускрипта. Он также получил сведения от одного из своих друзей в Лондоне, что Расхититель гробниц был замечен в Париже, но снова ускользнул от властей.
Зная, что известия о Расхитителе гробниц заставят всех только повысить бдительность, мы скрывали наши намерения. Отец Августа считал, что едет только его сын. Ни Гарри, ни профессор Соколов не имели ни малейшего понятия о том, что собираюсь сделать я. Мы с Августом решили, что я позвоню дяде за пять минут до вылета и попрошу его понять мой поступок.
Всю неделю я втайне собирала и снова разбирала чемодан, проверяя все мелочи. Каждую минуту я проводила с Августом, и в те моменты, когда я оставалась одна, мне становилось ужасно плохо. За это время я потеряла четыре килограмма, я перестала спать, от возбуждения у меня пропал аппетит, и я перешла на кофе. Это и еще рвущее душу чувство вины боролись внутри меня.
За сутки до нашего побега дядя Гарри зашел ко мне перед сном.
— Я беспокоюсь за тебя, Каллиопа.
— Почему?
— Ты выглядишь усталой.
— Так и есть.
— Любовь должна благотворно воздействовать на тебя.
— Ну да.
— Я знаю. Ты не спишь, не ешь, голова уже не работает. Ты не можешь делать ничего, кроме как думать об Августе. Я знаю. Я проходил через это.
— С Гейбом?
— Да, и с ним тоже немного. Но когда мы встретились, мы были чуть постарше. У нас была работа, и мы вели респектабельный образ жизни. — Он рассмеялся. — Самым сумасбродным поступком, который я сделал в то время, было то, что я потратил небольшое состояние на билеты на мюзикл.
— Да, тоже не лучше меня.
— Возможно. Но мы ели и спали. Нет, я безумствовал раньше, еще в юношеские годы. В университете. Тогда, мне кажется, я не спал месяцами. Я был настолько влюблен, что это больше походило на болезнь.
— Значение сна переоценивают.
— Знаешь, я считаю, что юношеская любовь — это прекрасно. Но не успеешь оглянуться, а лето скоро закончится. И я не хочу, чтобы вы расстались из-за твоего отъезда в Бостон. Я уверен, если вы предназначены друг для друга, вы справитесь с расстоянием — каникулы и всякое такое. Но всепоглощающая страсть — это не всегда здорово. Я не хочу, чтобы тебе было больно. Ладно?
— Ты сам нас свел, — сказала я.
— Знаю, знаю. Думал, так, летний роман. Я и представить себе не мог, что это будет та самая любовь. В любом случае просто… уважь своего чрезмерно беспокоящегося дядю хоть немного, хорошо?
