Людмила Сурская - НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.
- Не дразните, пошли, а-то сестрички локаторы запустили, - покрутил у головы доктор.
- О чём базар, мы и их не обидим. Коробку конфет оставим, шампанского, кофе, чай. Девушки, это вам за ночное беспокойство. За Лизу нашу и мальчонку. - Пристроил Бугров пакет на спинке стула.
- Бугор, откуда ты за пять минут всё это организовал?
- Неприкосновенный запас мужика, Медведь, всегда должен быть под рукой. Я у отца усёк. Куда идём, док?
- В кабинет, идите за мной.
В пакете Романа оказался не только коньяк и икра, а и дорогая колбаса, сыр, консервы, галеты, шоколад, паштет и ещё много всякой всячины. Посидев с часик и погрузив Мишу в машину, Роман погнал к дому Лизы.
- Бугор, - цеплялся за рукав Ромки хмельной Миша, мешая вести машину. Теперь я понимаю, за что тебя бабы боготворят. Как ты с ними тяп-ляп и в дамки.
- Ничего ты не понял, Медведь. Девчонки, как цветы, смотришь, любуешься, грубо руками хватанул и всё, одна жалость осталась. А кто виноват?
- Кто?
- Мы, Миша. Нельзя грубо, жестоко, сломаешь бабу. В наших отношениях с женщинами лучше недогнуть палку, чем перегнуть. Для чего цветы цветут?
- Цветут и цветут, - почесал за ухом Миша. - Для семян.
- Скучно. Для любви, добра, уюта, красоты. Женщиной любоваться надо, как цветком. Прикасаться нежно, осторожно, чтоб не навредить. Скосишь на сено, это уже другая беда. В нём, конечно, своя прелесть и аромат, но оно не цветы.
- Роман, на тебя совсем не похоже. Мучиться разгадыванием секретов бытия такому сердцееду, никогда бы не подумал.
- Любил за цветами с детства наблюдать, подметил их путь цветения и увядания схож с жизнью женщины. Получилось так, что в рассуждениях своих в яблочко попал. Каждая хочет быть цветком от малолетства и до старости. Каким неважно, но чтоб непременно любили, любовались и берегли. А также видел, как батя с матушкой носился и лелеял. Матушку он любил загляденье, будь здоров, как любил. И сейчас, она такая пышечка и острая на язычок, а он: "Ох, моя булочка! Ох, моя курочка!"
- Батя у тебя класс.
- Приехали, Мишук. Подожди, я тебе помогу, сейчас придём, и ляжешь спать.
- А Лиза?
- К Лизе вечером, она отдыхает, тебе тоже надо поспать. Тебя Лена с Димой заберут. Я с ними договорился. Передают поздравления и пожелания.
- Ребятки, я весь извёлся, - открыл дверь взъерошенный папашка. - Что с Мишей?
- Полечили, маленько. Роды запросто посмотрел. Потом опять же с радости. Внук у вас. Я уложу Мишу и уйду, а вы присмотрите за ним.
Папашка кудахча побежал рядом. А Миша выговорился:
- Ромка, спасибо за всё, я свинья забыл поблагодарить на радостях.
Бугров стаскав друга в туалет, раздев его и уложив в постель, отдышался.
- Не за что, мы друзья. Разделся, ложись, давай, утро уже в окошки заглядывает. Побегу я, а-то малышка проснётся, а меня нет.
Теперь он развернулся, как бы только увидев, к папашке и рявкнул:
- Глаз с него не спускать.
Папашка непроизвольно взял под козырёк. Бугрова он боялся, как огня.
Быстро добраться не удалось, по просыпающимся улицам бежали полусонные машины и выползали на маршрут первые троллейбусы. Потеряв время ещё и на заправке, Роман нёсся по лестницам, не дожидаясь лифта.
- Дашуня, искал Бугров по комнатам жену. Где ты, Дашенька?
- Я в душе, дорогой, - выглянула она на крики мужа. - Где ты пропадал, на службу вызывали?
- Не угадала, котёнок. Лизу в роддом отвозил. Мальчик родился. Мишка в обморок упал, представляешь? Домой его завёз, так папашка рыдает от счастья.
И тут она возмутилась:
- Как Лизавета, почему меня не взял?
- Ты спала, детка сладко, сладко. Рука не поднялась будить. Всё обошлось, моя сладкая, с пацаном и с мамой. Мне, кажется, я заслужил награды. Поплескаюсь-ка я с тобой.
- Ромаша, мне на работу надо, я опоздаю, - попробовала открутиться Даша от такой перспективы, но под мощным напором потихоньку сдавала свои бастионы. У него получалось легко гасить её сопротивление. Стоило ему дотронуться до неё, как она загоралась желанием. Её руки обвились вокруг его шеи, и губы оказались в сладком плену его властного рта. Касаясь влажными бёдрами его мускулистого твёрдого живота, Дашка дрожала. Соски предательски набухли от прикосновения с тёмной порослью на груди.
- Я отвезу, Дашуня, девочка моя любимая.
Долгий, страстный поцелуй полыхнул пламенем по всему телу, а жадные руки мужа ласкали её грудь. "Может он свести с ума", - оправдывала себя Дарья, с нетерпением ожидая продолжения. Обжигая кожу, его губы спускались всё ниже и ниже к груди, коснулись розового соска, заставив Дашу тяжело задышать, протестуя и наслаждаясь. Выпив всю влагу в маленькой ямочке её пупка, ненасытные губы заспешили вниз, безжалостно лишая Дашку жизни...
Он вёз её на работу в госпиталь, время от времени целуя и поглаживая. - Никогда ты не будешь мучиться, и страдать из-за беременности. Я не позволю. Нам не надо никаких детей. Не хочу, чтоб ты кричала от боли. Такие мучения терпеть из-за орущего комочка, который тут же становится проблемой. Тебя никогда не будет разрывать боль, цыплёнок.
Дашка с изумлением слушала мужа: "Какое глупое месиво распирало большого и сильного мужика, моего мужа. А кто его теперь спросит и кто ему скажет, когда время придёт. Главное он тут, мурлыкает, хоть и чушь несусветную, но рядом. Большой, любимый, страстный. Я готова часами слушать любую его чушь, только бы он был со мной всегда".
До обеда Роман успел не только отвезти жену на работе, а и, поспав пару часов, приготовить Лизе обед. К часу дня он уже мчал к госпиталю, забрав Дашу, заскочив по дороге на рынок за цветами. Придирчиво роясь в цветочном великолепии, выбрал розовые розы, Даша же прилипла к ромашкам.
- Дашуня, розы солиднее, смотри какие красотки.
- А ромашки нежнее и романтичнее.
- Хоре! Берём оба. Заскочим за фруктами ещё. Что ей можно?
- По чуть-чуть всё, цитрусовыми не увлекайся. Я посижу с цветами в машине, а ты быстренько сгоняешь, купишь и сок не забудь. Ром, что у тебя тут в пакете вкусно пахнет?
- Отварил пюре, рыбку пожарил. Лиза со вчерашнего вечера оголодала, а покушать барышня любит. Думаю, ей будет в самый раз. Там в зелёном пакете тебе, поешь, пока я бегаю.
- Ромаша, ты знаешь...
- Знаю. Я молодец, вилка в салфетке.
Бугров прилетел через двадцать минут, купив ещё и пластмассовое ведро.
- Ведро зачем?- удивилась Даша.
- Цветы поставить. Пристегнись, поехали. Шизануться можно, чего они под колёса кидаются. - У тебя, что две жизни? - ругался он на зазевавшегося прохожего. - Эй, чувак, жизнь не одуванчик, с весны по-новой не зацветёт.
Лизавета ещё спала. На измученном лице появился румянец.
