Джуд Деверо - Дикие орхидеи
Когда Джеки рассказала мне продолжение истории, у меня волосы на затылке встали дыбом. Оказалось, что женщина не умерла сразу. Горожане ушли, а ее оставили умирать. Джеки сказала, что она «еще долго плакала». Еще больше меня пробрало от упоминания о «ком-то, кто пытался вытащить ее». Однако «она» не могла поднять тяжелые булыжники.
Я тогда ничего не сказал, но как ни гнал от себя эти мысли, не мог удержаться от догадок. Сначала мне сказали, что убийство произошло много лет назад, но, услышав «художественную версию» истории, я задался вопросом: а вдруг это случилось не так давно? Возможно ли, что Джеки сама стала свидетелем этого кошмара? Что ребенком она увидела, как какие-то люди завалили женщину камнями и обрекли на медленную, мучительную смерть? А маленькая Джеки выбралась из своего укрытия и попыталась вызволить несчастную, но ей не удалось?
Джеки сказала, что отец забрал ее от матери, когда узнал, что она рассказала дочке историю про дьявола. Я взглянул на эти события с точки зрения взрослого: может быть, отец знал, что Джеки стала свидетелем убийства, и вышел из себя, когда жена рассказала ей о нем и заявила, что так было правильно.
Когда Джеки закончила рассказ, я молчал и обдумывал услышанное. Я хотел задать десятки вопросов — и в то же время не хотел ни о чем спрашивать. Я предполагал, что Джеки вовлечена в описанные события гораздо больше, чем она думает — или хочет думать.
Я вертелся под одеялом, пытаясь устроиться поуютнее. На самом ли деле я хочу написать об этом книгу? Если моя гипотеза верна, то не стоит ли мне поискать в качестве материала для книги что-нибудь еще? Какую-нибудь историю, которая случилась давно и все участники которой умерли...
Засыпая, я чувствовал, что меня разрывает на части. Я не хотел никому причинить боль, но в то же время эта история будоражила мое воображение. Реальная история. Мой материал.
Утром меня разбудил какой-то шум над головой. Открыв глаза, я увидел обои и подскочил на постели, но потом вспомнил, где нахожусь. Дом ужасов. Я полежал немного, прислушиваясь к звукам. Мои часы на прикроватном столике с мраморной столешницей показывали, что еще нет и шести. За окном только-только занимался рассвет. Может, в дом забрались грабители, подумал я, и меня обуяла надежда. Возможно, они ищут на чердаке спрятанные драгоценности — и, чем черт не шутит, в процессе поисков вынесут излома хотя бы часть рухляди.
Я услышал громкий чих. Не повезло. Это всего лишь маленькая мисс Энергия переставляет наверху ящики и коробки.
Я неохотно вылез из кровати. Меня пробрала дрожь. В горах на западе Северной Каролины довольно холодно по утрам. Я принял ванну (по крайней мере с горячей водой тут все в порядке), оделся и пошел наверх — посмотреть, что там происходит.
Я не сразу направился в комнату, откуда раздавался шум, а решил осмотреться. На третьем этаже я обнаружил пару спален и ванную, предназначенные явно для прислуги. В своей наготе они выглядели удручающе — темные, душные, бесцветные.
Громкий шум откуда-то дальше по коридору вывел меня из раздумий, и я пошел посмотреть, чем там занимается моя работящая помощница.
Я нашел ее в большой комнате, которая представляла собой наитипичнейший чердак из старых фильмов. Я поискал глазами портновский манекен. На таких чердаках всегда бывают манекены.
— Ну наконец-то вы явились помогать! — сердито бросила мне Джеки.
Я захотел огрызнуться, однако посмотрел на ее лицо и передумал. Выглядела она ужасно: глаза запали, под ними явственно обозначились темные круги. Да, я в своем возрасте каждое утро вижу в зеркале то же самое, но она, в ее-то годы... Она должна выглядеть свежей.
— А что с тобой не так? — ответил я ей тем же тоном. — Привидения замучили?
К моему ужасу, она села на старый сундук, закрыла лицо руками и расплакалась.
Мой первый порыв был сбежать. Второй — снять квартиру в Нью-Йорке и никогда больше не приближаться к женщинам.
Вместо этого я присел на сундук рядом с ней и спросил:
— Что случилось?
Ей потребовалась пара минут, чтобы взять себя в руки.
— Простите, — проговорила Джеки в конце концов. — Вы, конечно, ни за что не поверите, но папа говорил, что я никогда не плакала. Даже в раннем детстве. «Что ж за несчастье заставит тебя заплакать?» — спрашивал он меня. Да, я выла в голос на его похоронах, но...
Она взглянула на меня и поняла, что это больше, чем я хотел услышать. Я несу в себе достаточно горя. Чужого мне не надо.
— Мне приснился сон.
Я затравленно покосился на дверь. В припадке какого безумия я пригласил незнакомую женщину
жить со мной в одном доме? Неужели теперь я обречен каждый день выслушивать ее сны? Часто ли она видит кошмары? Собирается ли будить меня среди ночи душераздирающими воплями?
— А что за сон? — услышал я собственный голос, и это меня раздосадовало, потому что я настолько ненавижу сны, что даже в книгах пропускаю абзацы с описанием сна героя... э-э... м-м-м... протагониста.
— Я... — пробормотала она и замолчала.
Поднявшись, она раскрыла коробку, заклеенную старой, высохшей клейкой лентой. Внутри что-то захрустело — как сухие листья, если на них наступить.
— Сон был очень реальный, — тихо сказала она. — Я почувствовала себя невероятно беспомощной.
Она посмотрела на меня запавшими глазами. Я молчал. Никогда в жизни не видел сна, который сумел бы вспомнить после завтрака. Тем более сна, который расстроил бы меня до такой степени.
— Мы с вами ехали на машине по горной дороге и за крутым поворотом увидели перевернутую машину. Рядом с ней стояли и смеялись четверо подростков. Мы видели, что они счастливы, потому что, хоть и попали в аварию, выбрались из нее целыми и невредимыми. А в следующую секунду их машина взорвалась, и обломки разлетелись во все стороны.
Джеки на мгновение закрыла лицо ладонями, потом снова взглянула на меня.
— С нами ничего не случилось, но те дети... Их покромсало на части кусками стали. Руки, ноги... и чья-то голова взлетели в воздух. — Она вздохнула. — Самое ужасное, что мы ничего не могли сделать, чтобы их спасти. Абсолютно ничего.
Странный ей приснился сон. Ведь в обычном кошмаре опасность угрожает самому человеку! Но Джеки во сне никоим образом не пострадала. Конечно, летящие по воздуху конечности и головы — это ужасно, но больше всего ее расстроило, что она ничем не смогла помочь этим несчастным расчлененным детям.
Не знаю почему, однако мне польстило, что она сказала «мы». Как будто считала, что я бы помог им, если б это было в моих силах.
Да, знаю, это ужасно с моей стороны, но ее сон приободрил меня.
