Дабл Ю: служебный роман (СИ) - Жилло Анна

— Аминь, — вздохнула Кристина и направилась к кофеварке.

Глава 20

Февраль 2017 года

Юра

Апелляционный суд я с треском проиграл. Подавать кассационную жалобу не имело смысла. По-хорошему, изначально нужен был адвокат по уголовке, но они обычно плавают в делах о врачебных ошибках, а на тандем не согласился ни Сафонов, ни сам врач.

Несмотря на то, что адвокат истцов подкинул еще парочку очень убедительных заключений независимых экспертов, мне удалось отбить обвинение в том, будто именно действия врача спровоцировали прободение язвы. Но тот факт, что, зафиксировав угрозу, он не вызвал скорую, был неопровержим. Именно на этом противная сторона и построила обвинение. Причинение смерти по неосторожности, неоказание помощи, халатность, преступная небрежность — это тянуло на реальный срок до пяти лет, и все же я выпрыгнул из-под себя и смог добиться условных трех плюс еще столько же запрета на профессиональную деятельность. И заметно срезал сумму нашей компенсации.

Пожалуй, впервые в своей практике я чувствовал себя так мерзко. Нет, не из-за проигрыша, тут мне как раз не в чем было себя упрекнуть. Я не сомневался, что родные умершего желают мне гореть в аду. И да, со своей стороны они были правы. Любой юрист, ведущий дела в суде, рано или поздно с этим сталкивается. По-человечески я их понимал и сочувствовал. Как профессионал — должен был выжать из законов все, чтобы мой подзащитный избежал наказания или получил по минимуму. Иначе грош мне цена.

В общем, было паршиво. А тут еще Макар старательно пел Сафонову в уши про мою некомпетентность: мол, более опытный и грамотный юрист смог бы добиться лучшего результата. Тот хоть и понимал, что я сделал все возможное, холодок с его стороны появился. Нет, на выход он меня, разумеется, не попросил бы при любом раскладе, пусть даже в память об отце, но это был тревожный звоночек.

На этом фоне происходившее между мной и Юлей как-то утратило остроту. Тем более ничего между нами и не происходило. Нет, мое отношение к ней не изменилось. Я больше не пугался слова «люблю», приняв его как данность. Но любовь стала похожей на хроническую болезнь, с которой свыкаешься и даже не думаешь, излечима она или нет. Геометрическая такая болезнь — быть коротким катетом в любовном треугольнике.

Она свой выбор сделала, и мне оставалось только смириться. Причина уже не играла роли, главное — результат.

В Вудъявре у меня был шанс начать что-то другое. Александра — тоже юрист, только трудовик. Москвичка, красивая, умная, какая-то… настоящая, что ли. Познакомились мы в очереди на подъемник, она приехала отдыхать с двумя подругами. Саша мне понравилась, я ей, очевидно, тоже. Мы проводили довольно много времени вместе, и ее наверняка удивляло, что я не делаю никаких шагов к дальнейшему сближению.

В последний вечер перед ее отъездом мы сидели вдвоем в баре, и она довольно недвусмысленно дала понять, как именно хотела бы попрощаться.

Почему нет, нашептывал змей-искуситель, Юльке ты все равно не нужен. Полгода ручной стирки — это ненормально. Красивая девушка, да еще и из другого города, никаких сложностей…

— Прости, Саша, — я накрыл ее руку своею. — Ты слишком хороша для одноразового секса.

— Вот и не знаешь, похвалил или… не похвалил, — вздохнула она. — Поясни, а то кажется, что второе.

— Нет. Ты мне нравишься, правда. Но люблю другую.

— Знаешь, Юр, это как-то плохо стыкуется одно с другим.

— Это никак не стыкуется, — я пожал плечами. — Две параллельные линии. Раньше я даже не задумался бы. А сейчас мне просто не нужен одноразовый секс, для которого ты слишком хороша.

— Замысловато. Ну ладно… Счастливо!

Поцеловав меня в щеку, Саша встала и ушла. Ее место тут же занял материализовавшийся из ниоткуда Макс. Показал бармену два разведенных по вертикали пальца, посмотрел вопросительно.

— Нет, — усмехнулся я.

— Шубина?

— Да.

— О боже… — он закатил глаза к потолку. — Не знаю, что и сказать.

— Вот и помолчи.

Мне и правда не хотелось это обсуждать. Ни тогда, ни потом, когда вернулся и вышел на работу. А когда Макс внезапно свалился на голову квартирантом — тем более. Впрочем, и не пришлось. Мы больше пили, чем говорили. Приезжали вечером, садились ужинать и молча квасили — каждый о своем. Утром с трудом продирали глаза и ехали на работу на такси. На третий день Юля у кофеварки демонстративно сморщила нос: мятная жвачка не смогла забить выхлоп.

Что, не нравлюсь? Ну и плевать! У тебя есть Владик, который, наверно, не пьет ничего крепче кефира. И вообще замечательный. А я… «Yоu knоw I'm bad, I'm bad»…

В среду вечером Макс пить не стал. Сказал, что не хочет кого-нибудь зарезать. Пришлось обойтись без компании. Это уже попахивало запоем, чего за мной никогда не водилось. Надо было срочно прекращать. Макс отправился на дежурство, а я после работы в тренажерку. Ой, как было хреново! А утром — еще хреновее. И не только от крепатуры и отголосков алкомарафона.

Я даже не сразу врубился, услышав:

— Она думала, что ты с той бабой.

— Кто?

Ответом был взгляд через стекло в рыжем направлении.

— С какой бабой?

Мозг категорически отказывался работать. Почему-то я подумал о Саше, но откуда Юле об этом знать? Если только Макс опять трепанул?

Но он тут же эту мою мысль опроверг:

— С которой ты у меня на дне рождения был. Она так и сказала. А я сказал, что у тебя с лета никого нет. Что, не надо было?

Меня разбирал какой-то дурняцкий смех, но даже на это не хватало сил. Просто сидел, уткнувшись лбом в сложенные руки.

Юль, ты правда так думала? Ну… собственно, за что боролись. Прости, Мила, придется обойтись без любимого «Lоu Lоu», пусть тебя босс туда сводит. Задумка была неплохая, а вот результат… Ну да, ну да, хотели как лучше — получилась жопа. Кстати, мы не договорились, что я с тебя потребую за проигрыш. А, плевать!

В понедельник начался тот самый апелляционный суд, растянувшийся на месяц, и мне стало ни до чего. А потом — тем более.

Накануне 23 февраля дамы коллективно подарили нам кружки в свитерах, а после работы накрыли поляну в кафе. Юля не осталась, я посидел час и ушел. Потом были длинные выходные — целых четыре дня. Прихватив еще и понедельник, я зачем-то улетел в Венецию, где шел карнавал. А в последний день зимы, когда вернулся, случилось то, чего меньше всего мог ожидать.

В феврале в Венеции довольно мерзко: сыро и холодно. За пять дней, пока там был, солнце вылезло лишь однажды. И все пять дней я не мог понять, зачем меня туда понесло. Питер встретил такой же хренью. Зонтик неосмотрительно оставил в чемодане и, пока добежал от трапа до автобуса, подвозящего к терминалу, успел вымокнуть под дождем со снегом. К утру дождь кончился, но серо-лиловые тучи все также лежали брюхом на крышах.

Поставив машину на стоянку, я шел к входу в бизнес-центр, когда туча треснула и выплеснула из себя расплавленное утреннее солнце — еще по-зимнему бледное, но уже с привкусом весны.

— Юра!

Она стояла на крыльце, волосы из-под шапки сияли раскаленной медью — как в тот день летом, когда увидел ее впервые. Я вдруг представил, как они текут сквозь пальцы.

Солнышко…

— Привет. Хорошо съездил? — Юля улыбнулась, и я утонул в этом свете.

— Нормально. Приду — расскажу.

— А Макс на дежурстве сегодня. Но… ты все равно приходи.

— Черт! Лучше завтра. Подожди!

Я потянул молнию ее сумки и перегрузил из своей две пригоршни итальянских конфет. Все равно ведь выбирал именно те, которые она любит: с суфле и с трюфельной начинкой.

— Спасибо, Юр.

Юля слегка коснулась губами моей щеки и пошла к двери, а я застыл на месте, обалдело хлопая глазами.

Это вот что сейчас было, а? Она меня — поцеловала?!

Весь день трепало, как простыню на ветру. То я убеждал себя, будто это что-то значит. То говорил, что не значит ровным счетом ничего. А за окном творилась такая же креза, как и у меня внутри: то снег с дождем, то дождь со снегом, то солнце из-за туч. Ближе к вечеру налетел ветер, и от них остались лишь мелкие серо-малиновые клочья.