Я бросаю тебе вызов (ЛП) - Джеймс Лайла

Ложь и секреты могут защитить… но могут и разрушить…

Мои секреты уничтожили нас. Мои секреты сожгли мою любовь к Лиле дотла.

Это разрушило нас.

Виноват был только я, а моей жертвой стала Лила.

Я бы отрезал себе гребаные руки и ноги, если бы мог просто вернуться из этого самого момента и изменить конец этой главы.

Но черные чернила на страницах остались навсегда. Я мог бы вырвать страницы, сжечь их дотла, но тогда… это изменило бы нашу историю, недостающие страницы… незавершенная … и испорченная история.

Выражение чистой боли на лице Лилы уничтожило меня.

Я попытался дотянуться до нее. Во мне горела острая потребность утешить ее, избавить от боли, хотя причиной этого был я. Во рту у меня пересохло, а в горле застрял тяжелый ком, когда Лила отшатнулась назад, вне моей досягаемости.

Далеко от меня.

Как будто она не могла вынести моего прикосновения.

Как будто я вызывал у нее отвращение.

Реакция пронзила меня силой меча. Жаль, что я был без доспехов. Острое лезвие вошло в плоть, и я, блядь, истек кровью.

Лила посмотрела в другую сторону, не говоря ни слова, и пошла прочь. Я последовал за ней, держась на осторожном расстоянии позади. 

— Лила, ты куда? Уже так поздно.

Она не ответила.

Она все шла, шла… шла прочь от меня. Далеко и вне моей досягаемости.

Я ускорил шаги и последовал за ней. Я, наконец, заметил направление, в котором она шла, и понял, что она возвращается домой. Дерьмо!

— Позволь мне отвезти тебя домой, пожалуйста. Нам уже поздно идти домой, и мы слишком далеко. — Она не говорила. Не ругала меня. Не признала меня.

На самом деле, я думал, что она едва дышит.

Потерялась в своем собственном мире, в своей голове… ускользнула от реальности. Мои пальцы обвились вокруг ее бицепса, и я потянул ее обратно к себе. Лила с шипением отвернулась. 

— Нет.

Одно единственное слово. Сказано с такой злостью и мучением.

Мое сердце колотилось, злобно билось в грудной клетке. Моя грудь отозвалась знакомой болью.

— Пожалуйста, — прохрипел я, умоляя. Я не узнавал ни свой голос, ни его тон. Я казался чертовски слабым. Слабым для Лилы Гарсии. — Позволь мне отвезти тебя домой. Я знаю, что я последний человек, которого ты хочешь видеть или слышать прямо сейчас. Я понимаю, но это полное безумие идти пешком до дома, прямо сейчас, в такой час, — пытался я ее урезонить. — Я не прикоснусь к тебе. Я даже не скажу ни слова. Черт возьми, тебе даже не нужно смотреть на меня или что-то говорить мне. Просто позволь мне отвезти тебя домой.

— Это безумие, что ты думал, что тебе это сойдет с рук. Это безумие, что ты выхватил мою жизнь прямо у меня из-под ног и смотрел, как она рушится, как будто ты имеешь право уничтожить меня, — прошептала она.

Я зажмурил глаза, чувствуя жжение в задней части век. Моя голова раскалывалась, отдаленная боль, когда Лила возобновила свою прогулку. Ее тюлевое платье с перьями было тяжелым, и она практически волочила ноги. Она споткнулась несколько раз. Я потянулся к ней, но она выпрямилась, прежде чем я успел помочь. Она продолжала идти. Снова споткнулась, затем выпрямила спину и возобновила тот же безумный темп.

Это сводило с ума, когда я смотрел, как она рушится у меня на глазах. Прекрасно зная, чьей жертвой она стала. Не Кристиана Кармайкла и его семьи. Но моей.

Даже не осознавая этого…

Я стал ее врагом.

И она стала моей невольной жертвой.

Мои пальцы запутались в волосах, и я дергал их, пока кожа головы не обожглась. Боль удерживала меня на земле. Я должен был оставаться на земле ради Лилы.

До дома мы добирались почти два часа. К тому времени, когда мы добрались до нашей квартиры, Лила едва могла ходить. Она держалась за стены для поддержки, пока ждала лифт в полной тишине.

Я взглянул на ее лицо, скрытое за кулисами черных волос. Я не знал, чего я ожидал. Может слезы? Злость? Боль? Нахмуренные брови, тонкие губы, жесткое выражение лица?

Но я не ожидал этого.

Ее лицо было совершенно пустым, лишенным каких-либо эмоций. Лила была образом пустого холста. Она не проявляла никакой внешней реакции или эмоций ни на мое присутствие, ни на ее реальность.

Я смотрел, как она входит в лифт, почти как на автопилоте. Передвигалась, толком не понимая, что делает.

Так вот каково было умирать?

Разбиться и сгореть.

Увядать.

Потому что я это чувствовал. Прямо в костях, до мозга костей. Я… умер, когда лифт закрылся, а она… ушла.

Я поднимался по лестнице по две и проклинал свою клаустрофобию, неспособность оставаться в закрытых помещениях. Я даже не мог подняться на чертовом лифте с Лилой.

Когда я добрался до нашей квартиры, я обнаружил, что она… пуста.

Мое сердце упало к моим ногам, и я похолодел. Мой желудок сжался, и желчь подступила к горлу. В отчаянии я постучал в следующую дверь. Она должна была быть там. Она должна быть.

Райли открыла дверь, ее лицо было бледным, брови нахмурены от беспокойства. 

— О, Мэддокс. Ты здесь! Что-то не так с Лилой.

Я протиснулся мимо нее, даже не дожидаясь, пока она закончит предложение. Лила должна была дать мне шанс объясниться, хотя я этого не заслужил. Не заслужил ее прощения, но я буду просить его до конца своей несчастной жизни.

Если бы только она дала мне шанс объясниться. Если только…

Лила стояла посреди гостиной, такая грустная… такая потерянная…

Она ковыряла перья в своем оливковом платье из тюля.

У меня так и не было возможности сказать ей, как красиво она выглядела сегодня вечером. Изысканно.Великолепно. Красиво. Оглушительно. Прекрасно. Ангельски. Захватывающе дух. Восхитительно. Элегантно. Чарующе. Заманчиво. Небесно. Так. Блядь. Изысканно.

Я хотел рассказать ей все это, обнять ее маленькое тело и поцеловать ее красные губы. У меня не было возможности поцеловать ее до того, как наш мир рухнул и разлетелся на осколки.

— Как давно ты знаешь? — Ее голос прорезал воздух и высосал весь кислород из моих легких. Я знал, что будет вопрос, но все еще не был готов к нему.

— Лила.

Она подняла руку, прерывая меня. 

— Я задала вопрос, Мэддокс. Мне нужен ответ, а не твои оправдания. Как. Давно. Ты. Знаешь?

Я больше не мог смотреть ей в глаза, не мог больше смотреть на нее. Моя голова опустилась, глаза закрылись, и я изо всех сил пытался дышать, так как мои легкие сжались.

Лила испустила воинственный клич, и я вскинул голову, как раз вовремя, чтобы поймать ее, когда она летела на меня. Она схватила меня за воротник и зашипела мне в лицо. 

— Ответь мне, черт возьми! — она закричала. — Перестань стоять как дурак, как бесстрастная статуя. Когда ты узнал о Кристиане? Как долго ты мне лжешь? КАК ДОЛГО ТЫ ВРАЛ МНЕ В ЛИЦО?

Ее тщательно сложенные стены рухнули, и я увидел, как она щелкнула прямо передо мной. Ее глаза горели огнем и болью.

Мои секреты настигли меня, и я тонул в последствиях.

— Восемь… месяцев… — прохрипел я.

— Восемь месяцев, — осторожно повторила она. — Восемь месяцев.

Моя рука поднялась, но остановилась на волоске от ее щеки. 

— Я не лгал.

Лила издала безрадостный смешок. Мертвый, пустой смех. Она смеялась, пока ее смех не превратился в громкое рыдание.

— Ложь по умолчанию остается ложью, ты, гребаный ублюдок. — Ее взгляд блестел от непролитых слез, но она не давала им пролиться.

Мой маленький дракон. Она разрывалась внутри, но отказывалась плакать. 

— Все это время… ты знал, — сказала Лила. — Он твой друг. Твой друг детства, — процедила она сквозь зубы. — Твой друг — убийца. Твой друг был пьян в ту ночь. Твоему другу сошло с рук убийство. Твой друг оставил шрамы на мне до конца моей жалкой гребаной жизни. Твой друг должен сидеть в тюрьме. Твой друг УБИЛ моих родителей, и ему это сошло с рук! ТВОЙ друг играл в бога, пытался заплатить за мое молчание. Он держал все мое будущее в ладонях своих грязных, грязных, богатых рук и уничтожил меня. Твой друг.