Дикая сердцем - Такер К. А.

– Отлично. Я тут подумал вот о чем. Похоже, нас завалит снегом, начиная с сегодняшнего вечера. Мне нужно бы принести побольше дров.

Джона выкладывает содержимое карманов на стол: пачку денег – предположительно, оплату за сегодняшний полет, чек на топливо, спутниковый телефон и айфон. Джона наклоняется, чтобы поцеловать меня.

И я подставляю щеку.

Возможно, это первый раз, когда я делаю так.

Наконец, он, кажется, начинает что-то понимать.

– Что-то не так?

– Серьезно? – Я встречаюсь взглядом с его голубыми глазами, и он хмурит брови. Неужели он настолько забывчив? – Ты собирался быть дома в пять.

– Я заболтался с Бо Стерлингом и в итоге подвез его до Талкитны. Это было по пути.

– И ты не подумал о том, чтобы позвонить мне?

– Я позвонил тебе. Когда приземлился в Уналаклите. Помнишь? Я разговаривал с тобой почти десять минут, пока ты шла домой.

– Джона! Я была в двух секундах от того, чтобы позвонить в полицию штата и заявить о твоей пропаже! – Мой голос срывается.

– Ой, да ладно, – стонет Джона, сжимая переносицу пальцами. – Ты слишком бурно реагируешь…

– Я реагирую не слишком бурно, и ты это знаешь! В первый же день работы ты опоздал на полтора часа! – Из моих глаз вырываются сердитые горячие слезы. – У тебя есть маршрут, которому ты должен следовать, и спутниковый телефон, по которому ты должен звонить мне, если у тебя меняются планы. Это просто! И это единственный способ для меня узнать, что с тобой ничего не случилось. – Я вытираю щеку ладонью, досадуя на себя за то, что не могу держать эмоции под контролем. – У меня нет кучи людей, которые могли бы связываться с тобой и искать тебя. Мне пришлось позвонить Агнес!

Она была первой, кому я позвонила, пока шли минуты, а от Джоны не было ни слуху ни духу, а я не была уверена, стоит ли мне вообще волноваться. Агнес сказала мне подождать, пока она сделает несколько звонков и сможет получить подтверждение, что Джона покинул взлетно-посадочную полосу в Уналаклите – что случилось, как оказалось, на час позже, чем полагалось, в компании с этим парнем Бо. Это подсказало Агнес позвонить диспетчеру в аэропорт Талкитны – потому что она знает Бо и в курсе, что он живет там, – и уже подтвердить то, что Джона действительно приземлился в Талкитне.

Но я не знаю, кто такой Бо. У меня нет знакомых, которые работают в аэропорту Уналаклита, или диспетчеров, которые могли бы оказаться в Талкитне в то же время, что и Джона. Я знаю только то, что Джона должен был быть здесь к пяти часам, однако его тут не было, и он не звонил мне, чтобы предупредить об обратном.

– Такое могло сойти тебе с рук, когда ты работал на моего отца. Но здесь мы вдвоем. А я одна, когда тебя нет на месте. И я не знаю, кому звонить или как проверить, где ты находишься, если пропадаешь.

Я не могу звонить Агнес, чтобы она разыскивала тебя, каждый раз, когда ты не выходишь на связь, когда должен. Я не могу сидеть здесь и гадать, нужно ли мне паниковать, кому-то звонить или делать что-то еще. И думать, не сидишь ли ты где-нибудь посреди груды металла в снегу! – У меня вырывается поток ругательств. – Нужно думать, прежде чем менять планы, никого не предупредив!

Джона так и сказал мне в тот день, когда мы покинули ту хижину и отправились на поиски пропавших туристов. Он знал, что мой отец и Агнес будут недовольны, но все равно сделал это.

И теперь, когда я сижу у телефона и жду от него весточки, когда я – тот единственный человек, который знает обо всех его отлетах и прилетах, я понимаю, насколько по-мудацки он себя ведет, когда так поступает.

Джона стискивает челюсть, и я затаиваю дыхание, ожидая, что он снова станет перечислять, почему он прав, а я нет.

– Прости. Я потерял счет времени.

Его слова мгновенно испаряют часть моего гнева. На меня накатывает неожиданная волна облегчения, когда он опускается на соседний стул, подкатываясь на нем ко мне поближе.

– Посмотри на меня, Калла. – В его голубых глазах видна искренность. – Я в порядке…

– Дело не в этом.

– Я знаю, что не в этом. – Он берет мои руки в свои. – Мы с Бо разговорились. Он управляет компанией, которая занимается организацией туристических экспедиций. Он спрашивал, не хочу ли этим летом поработать на него, доставляя людей на ледник Рут и обратно. У его пилота сейчас проблемы со здоровьем, а он слышал, что я сам по себе. Мы с ним давно знакомы.

– Ты давно знаком с половиной Аляски, – бурчу я.

– Что я могу сказать? Я был взволнован. Бо – отличный парень, и он живет неподалеку. За лето выйдет приличная сумма. – Он вздыхает. – Меня беспокоит, что у меня может оказаться недостаточно заказов, чтобы получать какой-либо доход.

– Правда?

Он ни разу не упоминал об этом, даже словом не обмолвился.

– Но, Джона, у тебя все получится. Тебя все любят.

– Они могут любить меня сколько угодно. Пока мы не выйдем на стабильный заработок, это ничего не значит. Поддерживать самолеты в воздухе дорого, и я понимаю, что мои сбережения сгорают быстрее, чем я того ожидал.

– Ну, это логично. Мы же только что купили этот дом.

– Я знаю. И я знаю, что впереди предстоит еще куча расходов – новые окна, ванная получше, мебель. Все это деньги. И теперь у меня есть куча других вещей, о которых я должен беспокоиться касательно работы, – то, о чем мне не нужно было переживать, пока я работал на Рена. То есть я имею в виду, что все это было и раньше, но финансировалось не из моего кармана. Мне просто… еще ко многому нужно привыкнуть, и иногда у меня возникает такая мысль: не для того ли я тебя сюда притащил, чтобы ты увидела, как я облажаюсь.

Я замечаю, как при этих откровенных словах его плечи опускаются – то ли от облегчения, что он наконец-то признался мне в своих переживаниях, то ли от их тяжести. В любом случае, это первый раз, когда он открыто высказывает сомнения по поводу «Йети» или покупки участка Фила. Первый раз, когда он показывает мне что-то, кроме непоколебимой уверенности в своем плане.

Джона трясет головой.

– В общем, я так увлекся предложением Бо и подвернувшейся возможностью, что потерял счет времени. Это было дерьмово с моей стороны, и я сожалею. Это было несправедливо по отношению к тебе, и я постараюсь сделать все возможное, чтобы больше так не поступать.

Тишина в нашем крошечном офисе с прекрасным видом на замерзшее озеро и горную цепь за ним затягивается. Я размышляю, что ему ответить, как унять его беспокойство. Беспокойный Джона вгоняет меня в замешательство. Стабильный и уравновешенный в наших отношениях он, не я.

– Во-первых, ты не тащил меня сюда. Я здесь, потому что сама этого хотела. И если «Йети» прогорит, то облажаемся мы оба, потому что мы оба ответственны за него. Ты и я. Но мы не облажаемся. – Я сжимаю его руки. – Ты же помнишь, что я должна тебе еще половину стоимости за дом. Скоро отдам эти деньги. А когда я получу мое наследство, то смогу покрыть нам…

– Нет. – Джона отрицательно мотает головой. – Я уже говорил, что это только твои деньги. Рен оставил их тебе не для того, чтобы ты поддерживала мою задницу на плаву. Кроме того, он оставил мне самому более чем достаточно.

Я одариваю его безучастным взглядом.

– Ты ведешь себя по-свински.

– Может быть, но мне все равно. Мне нужно быть уверенным, что я могу содержать нас. Это важно для меня. Если я не смогу сделать это с тем, что оставил мне Рен, то, возможно, мне вообще не стоило все это начинать.

Он берет в руки ручку, но затем откладывает ее в сторону.

– Тебе стоило все это начинать.

И я верю в эти слова до глубины души. Я ведь наблюдала за Джоной, когда тот работал в «Дикой Аляске» и летал повсюду, помогая людям. Если Джона где и должен быть, так это в небе.

Но я также понимаю: частично дело здесь в глубоко укоренившейся мужской гордости Джоны, которая и делает его тем, кто он есть. Напоминание о том, что я, вероятно, смогла бы десятилетиями содержать нас обоих на наследство моего отца, сейчас точно не поможет.