#В поисках янтарного счастья - Бартош Джейн

Отдав бутылку на праздничный стол, мы не сразу придумали новую забаву. Хотелось чего-то необычного, активного. Игорек предложил салочки в темноте, Новый год все-таки. Мы загорелись этой затеей, включили цветные огоньки на елке, погасили свет и начали играть. Девчонки визжали и смеялись, мальчишки хрюкали и пугали нас, и было так весело, что казалось, живот разорвет от смеха.

И вот я отбежала к межкомнатной двери и только схватилась за ручку, как на меня повалился кто-то из мальчишек. Я едва успела повернуться спиной к двери – и очень кстати: в следующий миг я, как ниндзя из боевика, пролетела спиной сквозь стекло и, будто в замедленной съемке, приземлилась на пол, разметав под собой осколки.

Кто-то включил свет, чья-то рука схватила меня, чтобы помочь подняться. Спину щипало и покалывало. Светка задрала мою майку и выдохнула: «Всего лишь парочка малюсеньких царапинок! Вот ты везучая!» Мы взяли веник с совком и принялись убирать следы преступления. Куски стекла, оставшиеся в двери, пришлось выломать, чтобы никто больше не поранился. Идти рассказывать родителям про случившееся было страшно. Поэтому мы спокойно оставили дверь до утра, чтобы потом, когда они будут в хорошем настроении, рассказать о случайности и невероятном везении. Все-таки дверь – дело наживное, а вот способность прыгнуть на стекло и не получить серьезной травмы – это явно новогоднее волшебство…

Папа очень редко гулял с нами, но однажды весной мы ездили с ним на рыбалку на реку Буг. Собралась большая компания взрослых и детей, мы загрузили в машины палатки, провизию, удочки и выдвинулись в путь. И пусть мы отправлялись не очень далеко и нам предстояла одна-единственная ночевка, но это было незабываемо. Папа с другими мужчинами надули лодку и спустили ее на воду, чтобы ловить рыбу. Позже они поставили палатки и разожгли огонь.

Костер потрескивал, веселые язычки пламени танцевали на огромных ветках, хаотично накиданных детьми. Ароматный дым поднимался вверх, унося с собой озорные искорки, которые, кружась в своем последнем танце, растворялись в воздухе. Мы сидели у костра и нанизывали на палки куски белого хлеба, направляли их к пламени и завороженно глядели, как хлеб шипел, щетинился и покрывался чернотой. Чья-то горбушка соскочила с острия палки и упала в костер, вмиг почернев. Кто-то хихикнул. Я поднесла ко рту палку с подрумянившимся кусочком батона и надкусила его – в этот момент мне показалось, что этот кусочек хлеба, пропитавшийся дымом, хрустит на моих зубах так громко, что это слышат все вокруг. Я жадно откусывала хлеб, обжигая губы и язык, дула на хлеб и глотала его почти не жуя. Наверное, тогда я была самой счастливой на свете: рядом – семья и друзья, к тому же жутко весело, сытно и необычно.

Тетя Катя, наша соседка, поставила на костер огромный котел с ухой, в которой плавали крупные куски рыбы и чуть поменьше – моркови, картофеля, лука, пучки зелени, которые выглядели так, будто их забыли порезать. Мы так наелись, что сил лазить по деревьям не осталось. Зато родители разрешили играть с фонариком в палатке, и мы до темноты боролись со шпионами, а потом никак не могли уснуть, вздрагивая от треска ветки или скрипа дерева в лесу, – нам казалось, что враги близко…

Нас с братом связывали воинственно-дружеские отношения: мы были то не разлей вода, то «не подходи – убьет». Однажды весенним вечером мы, как обычно, слонялись по улице, на этот раз между колоннадой пушистых голубых елей и забором с подъездными воротами. Тепло кружило голову, мы ждали того момента, когда друзья выйдут на улицу, закончив делать уроки и освободившись от домашних обязанностей. Когда из-за поворота показался наш первый закадычный друг, брат кинул в мою сторону небольшую палку.

– Лови! – крикнул он и побежал навстречу другу, а я так и осталась стоять на месте.

Что-то теплое, вязкое потекло по шее где-то за левым ухом. Я потрогала голову руками и не сразу обнаружила небольшую вмятину. Надо же было кинуть палку с малюсеньким сучком так метко, чтобы этот самый сучок словно гвоздь пробил отверстие, отскочив на землю. Я даже не успела толком ничего почувствовать, но соседка, проходившая мимо в тот самый момент, взяла меня за руку и увлекла за собой.

– Пойдем ко мне, я обработаю твою боевую рану, – только и сказала она.

Спустя двадцать минут я уже скакала с мячом по улице. Моя рана оказалась незначительной, и даже больница нам не понадобилась. Меня просто от души намазали зеленкой и отпустили гулять.

Так и проходили наши дни, полные приключений. Не в курсе, знала ли мама обо всех наших болячках, ушибах и травмах. Но с нами никогда особо не носились, не сюсюкались, не переживали за нас. Мы были вольными птицами. Разбила коленку – это твои проблемы. Будь добра сама с этим справиться и явиться домой в подобающем виде и ровно к ужину. Обычно мы искали вдоль тропинки подорожник, плевали на него, чтобы он хорошенько прилип к коже, и прикладывали к ране. Мне не хватит пальцев на руках, чтобы пересчитать все свои шрамы и крупные травмы.

Однажды мы с родителями собирались в гости – мама прихорашивалась, напевая себе под нос и накручивая волосы на бигуди. Папа погладил рубашку и выглядел торжественно. Мы с братом надели чистую одежду и задирали друг друга. Помню, что нам не терпелось поскорее отправиться в гости, тем более предстояло ехать туда на папиной машине, а мы обожали ездить в машине, потому что не были избалованы этим – чаще передвигались пешком или на военном уазике.

– Дети, идите на улицу и подождите нас там! – скомандовала мама, добавив: – Только не испачкайтесь и никуда не вляпайтесь!

– Как скажешь, мам! Мы пошли! – радостно завопили мы и, обгоняя друг друга, толкаясь и суетясь, вылетели из нашей тесной прихожей на лестничную клетку.

Брат резво сбежал по ступенькам и, с грохотом отворив дверь подъезда, помчался на детскую площадку перед нашим домом. Я скакала за ним вприпрыжку, но, поравнявшись с дверным косяком и одной ногой шагнув за порог, зацепилась мизинцем руки за деревяшку. Меня перекосило от неожиданно пронзившей боли.

Мизинец был неестественно отогнут в сторону под углом в девяносто градусов. Больно было только в момент удара, а теперь я не чувствовала ничего, кроме удивления. Я и подумать не могла, что во мне скрыты такие способности, как абсолютная пластичность.

Брат, не дождавшись меня на площадке, сам подошел ко мне и с любопытством начал меня разглядывать, норовя потрогать мой выкрученный палец.

– Родителям ничего не говори, – предупредила я, как только услышала звук приближающихся шагов.

Из подъезда показались папа с мамой – веселые, беззаботные.

– А Анька сломала руку! – гордо произнес брат, никогда не умевший держать язык за зубами.

На этом наша поездка в гости закончилась, так и не начавшись, и мы оказались в травмпункте, где высокий врач с сильными руками одним рывком вернул мой мизинец на место и тут же замотал руку в гипс. Я надеялась, что мне выпишут освобождение и тогда можно будет прогуливать школу, шатаясь по нашей военной заставе в то время, пока одноклассники скучают за партами. Но доктор сказал, что с моей травмой можно смело идти в школу.

Хорошо, что в гипсе оказалась правая рука: я хотя бы не делала записей в тетради и не выходила к доске. Вот повезло-то! Учительница разрешила писать в тетрадях карандашом левой рукой. Эти записи были корявыми и малопонятными даже мне, но я усердно выводила закорючки, стараясь не отставать. Это было так необычно и захватывающе – вроде ты учишься, а вроде и нет. И все тебя жалеют, обращают внимание, интересуются твоим гипсом.

Этой же весной, уже когда мне сняли гипс, у нас случилось нашествие майских жуков. Вообще-то, они всегда появляются весной, но в том году их было особенно много. Они вылетали из своих укрытий под вечер, а днем крепко спали на листьях огромных деревьев, толстые стволы которых было невозможно потрясти. Нам очень повезло найти логово жуков, и мы с ребятами провели весь день на деревьях, отколупывая жуков от листьев и собирая в пластмассовые ведерки. К вечеру мы решили узнать, едят ли куры майских жуков, и высыпали огромную кучу насекомых обалдевшим от счастья курам. Наверное, они никогда не видели столько копошащихся и сонно перебирающих лапками букашек и принялись лихорадочно клевать добычу, пока та не разлетелась…