Начбез и его Бес (СИ) - Волкова Дарья

Некуда.

А еще Марат в своих внутренних метаниях вдруг вскрыл какую-то тайную дверцу. И ему стали понятны такие вещи про Милану, которые могли бы стать ему понятны раньше. Гораздо раньше. Если бы он взял на себя труд подумать о Милане. Но он же всячески избегал думать о ней. А теперь – не мог не думать. Ему надо придумать, как склеить ее разбитое сердце. Сердце, которое он сам разбил.

Сердце девочки, которое было лишено очень важного. Факт, который был всегда на виду, на поверхности, и который не заметить было невозможно, только сейчас вдруг встал перед Маратом во всей свой безжалостной очевидности.

И Милана, и Артур выросли без матери. Это дети, которые не знали, что такое материнская ласка, что это такое, когда тебя обнимают руки мамы, когда они укачивают тебе перед сном, когда материнский голос поет тебе колыбельную. Марат даже не мог представить, каково это. У него была – и есть – мать, и пусть проживет она долго! Мать любила его мальчиком, и любит его, когда он стал взрослым. У его детей есть мать, которая любит их – и даже излишне опекает, как иногда казалось Марату. И Марату никогда, даже в страшном сне, не приходила в голову мысль, что его дети могут лишиться матери. Мать – это незыблемо. Мать – это основа. А у Миланы не было матери. А что за отец был Антон Балашов – Марат мог себе представить. Хотя бы по тому, как он поступил с Артуром. О том, что Антон Балашов отвернулся от ослепшего сына, Марат узнал непосредственно от Артура. Артур рассказал ему об этом сухо, без мелодраматических соплей, просто изложил факты, которые должен знать начальник службы безопасности его предприятия для того, что отстоять это самое предприятия от незаконных поползновений отца законного владельца. Марат это так и принял – как факты. Но это были чудовищные факты.

В понимании Марата, Антон Балашов не любил собственных детей. Он вообще, похоже, никого и никогда не любил – кроме себя. Да, Борис Петрович что-то крепко упустил в воспитании сына. Или природа все же не просто отдохнула – а погулять вышла на Антоне Балашове. Да и не о нем, в конце концов, надо думать. Но именно из-за него все это так вот и вышло.

Выросли двое детей, которых если и любил кто – то только дед. Марат попытался переложить такую ситуацию на своих детей, на Рустама и Гульнару – что они растут, а их никто не любит, не обнимает, не целует, не интересуется их новостями и делами – и ему стало совсем дурно.

А Милана и Артур так и росли. Без родительской любви, ласки, заботы. Выросли. Стали достойными людьми, не бросили друг друга в трудной жизненной ситуации – точнее, можно сказать, что это Милана не бросила брата. А сам Артур теперь вполне счастлив. У него есть Светлана, которая его отогревает. У Марата вообще ни разу не возникло мысли, почему наследник империи Балашовых, Артур Балашов, богатый и красивый, мечта любой девушки, выбрал Светлану, совсем простую девушку. Марат не думал об этом, потому что это вообще не его дело – чужая личная жизнь. А теперь, когда судьба все плотнее и плотнее связывала его с Балашовыми, решение Артура было очевидно. Впрочем, тут не про решение. Тут про любовь, как бы мелодраматично это ни звучало. А еще Светлана – очень светлый человек. Светлый, теплый, настоящий. Рядом с ней Артур отогревался, строил свою, настоящую семью. А кто отогреет Милану? Кто отогреет девочку, которую не качали материнские руки? Которую не любил ее собственный отец? Которая отдала свою любовь и невинность мужчине, оказавшемуся способным только на то, чтобы обвинить ее в своих же собственных грехах, оскорбить и ударить?

Как склеить эту разбитую вдребезги чашку?

За дверью что-то упало и разбилось.

– Рус, ты можешь вести себя тихо?! – рявкнул Марат. Спустя несколько секунд донеслось совсем тихое:

– Хорошо, отец.

А Марат резко встал с кровати, на которой сидел.

Нет, он не в состоянии находиться в четырёх стенах. В конце концов, пробки уже должны рассосаться, а ему надо двигаться. Машину на ходу, повреждения крыла не мешают повороту колеса.

Он прокатится по городу. И, может быть…

Сегодня он потерял ребенка. И это стало для него чудовищной по силе потерей. Марат вдруг честно и откровенно признался себе. Будь это другая женщина – и реакция его была бы совсем другая. А это был не просто ребёнок. Это был ребенок от Миланы. И Марат так цеплялся за этого ребёнка, так горячо ему радовался, потому что в глубине души надеялся, что этот ребенок сумеет привести его к Милане.

Сегодня он потерял не только ребенка. Он потерял женщину, к которой так отчаянно стремился.

Нет, ему точно надо за руль. Разу уж нельзя прижаться щекой к холке коня.

***

Марат бездумно колесил по городу, никак не выбирая маршрут. Ехал, куда ехалось. Голова в этом участия не принимала, голова ушла в состояние мозгового клинча и ничего разумного выдавать не хотела. Поэтому Марат просто ехал. Ехал, куда-то поворачивал, как-то перестраивался из ряда в ряд. Пока не обнаружил вдруг, что находится совсем рядом с элитным жилым комплексом, в котором находится квартира Миланы.

Что же. Наверное, это правильно. Он выжидал неделю, за которую они с Миланой потеряли ребенка. Как знать, если бы он был в это время рядом… Как знать?

Никак. Никто не знает, что было бы, если бы. Но, похоже, время – не союзник Марата в этом деле. Он перестроился в левый ряд, включил поворотник, и в это время зазвонил телефон.

Рустам.

Не очень вовремя, сынок. Но Марат вспомнил, как накричал на сына на пустом месте, срывая на нем свое дурное настроение – и взял трубку.

– Да, Рус?

– Здравствуйте. Скажите, Рустам Ватаев вам приходится сыном? – раздался в трубке абсолютно незнакомый мужской голос. Марат замер.

– Да, – отозвался резко. – Это мой сын. А вы кто?

– Я – врач. Хирург. Вашего сына привезли по «скорой» в больницу с подозрением на острый аппендицит. Молодого человека готовят к операции. Он совершеннолетний, и ваше согласие не требуется. Но, возможно, вы захотите приехать.

Марат медленно разжал сцепленные намертво на руле руки.

– Я приеду. Скажите адрес больницы. Или как она называется.

Марат вслушивался в название, параллельно поворачивая руль, через несколько метров припарковал машину на обочине.

– Я приеду. Что нужно привезти?

– Он без документов. Нужны паспорт и полис ОМС.

– Хорошо, привезу. Что-то еще?

– Пока все.

***

Паники не было. Точнее она была, но Марат ее куда-то загнал, а вытащил на поверхность базовые инстинкты. Он умеет решать поставленные задачи.

Только вот сейчас от его способности решать задачи ничего не зависело. Здоровье сына зависело сейчас от совсем других людей. От врачей. Марат был очень здоровым человеком и последний раз находился в больнице во время прохождения медкомиссии для получения разрешения на ношение оружия. И дети его были здоровыми, и ничем серьезным не болели, а если и были какие-то обычные детские хвори – сопли или ветрянка – то этим занималась Танзиля. А сейчас Танзиля уехала к своей больной тете, она еще даже не доехала до места назначения. И дергать ее смысла нет. Да и незачем.

Марат справится сам. Рустам – молодой здоровый парень, аппендицит – не самое серьезное заболевание, операция должна быть несложной. Но в этот момент всплывало слово «острый» – и острой иглой пробивало дорогу панике. Наверное, Рустаму стало плохо, еще когда Марат был дома. А он, вместо помощи, наорал на сына. От этих мыслей становилось совсем тошно, и тогда Марат брал лежащие на переднем пассажирском сиденье документы Рустама и вчитывался в них, будто хотел увидеть что-то новое.

Все будет в порядке с Рустамом. Все должно быть в порядке.

***

– Я отец Рустама Ватаева. Его сегодня привезли по «скорой». Вот его документы.

– А, да, давайте, – равнодушно отозвалась усталая сотрудница приемного покоя.

– Скажите, как он?

– Пока не могу сказать, – так же равнодушно отозвалась она, а потом подняла голову от документов, и лицо ее смягчилось. – Кажется, уже увезли в операционную.