Я подарю тебе новую жизнь (СИ) - Муромцева Кира "El.Bett"

— Какую же чушь ты несешь, Яна, — вздыхает он, носом зарываясь в волосы на затылке. — Просто невероятную. И если в прошлый раз я тебе поверил, то сейчас этот номер больше не пройдет. Я уже начал жизнь с чистого листа, когда вернулся к тебе. Чтобы ты не говорила и как не гнала. Я не уйду.

— Но ты должен…

— Кому? Кому и что я успел задолжать?

— Первоочередно своему ребенку и его матери.

— Это еще надо выяснить, — тянет Сергей. — Существует ли ребенок на самом деле. И даже если все сказанное ей правда — я согласен выплачивать алименты и брать его на выходные. Где один, там и двое. Всегда можно найти выход, Яна. Если есть желание его искать, а не прятаться от проблем. Мы уже разрушили свои жизни однажды. Я не хочу повторения.

— А я не хочу, чтобы ты жил со мной из жалости. Чтобы воспитывал чужого для тебя ребенка. Чтобы в конечном итоге возненавидел меня за свою разрушенную жизнь!

— Только в этом дело? В том, что Тимка мне не родной? Это тебя пугает? Родим родного. В конце концов, мы ведь хотели второго ребенка до того, как Сашка заболел.

— Нет, — дрожащими губами еле слышно говорю я. — Не будет больше никаких детей. Никогда.

Снова пройти через этот ужас? Прикипеть всей душой, а затем потерять? Не уберечь? Нет! Только не это. Я не готова подарить новую жизнь, обрекая ее на страдания. Ведь всё может повториться и этого я уж точно больше не переживу.

— Уходи. Пожалуйста, просто уходи.

Мелкая дрожь сотрясает моё тело. Я впиваюсь ногтями в предплечье, ощущая, как Сергей отстраняется и моё тело моментально окутывает холод. А внутри бушует вьюга, заметает там, где совсем недавно была оттепель. Больно. Как же больно и страшно. Страшно, что он уйдет, пусть я вновь вынудила его это сделать. Собственноручно отдала другой, надеясь, что именно она сможет подарить ему счастье.

— Я вернусь завтра, когда ты успокоишься, и мы сможем нормально поговорить. Завтра, Яна. На сей раз я не отступлюсь от тебя.

Хлопает входная дверь и квартиру окутывает оглушающая тишина. Я опускаюсь на пол и закрыв рот ладонью, стараюсь рыдать, как можно тише, но громкие всхлипы то и дело, разносятся эхом по комнате. Я сломана, выжата, выпита до самого дна.

— Не плачь, — тихий голос, заставляет поднять заплаканные глаза.

Окутанная ореолом света на пороге стоит темная детская фигура. Она неуверенно переминается с ноги на ногу, но потом, все же решив что-то для себя, подходит совсем близко. Садится рядом и обнимает меня. Да так крепко, что я диву даюсь, откуда столько сил в тщедушном тельце.

— Дядя Сережа хороший. Он обязательно вернется. Только не плачь.

18.1. Яна

«А в памяти кружатся кадры, ссоры, истерики

Почему любовь еще бежит по артериям?

Знаю, точно от любви боль настанет

Но неизбежно к тебе так тянет»

Юлианна Караулова — Сильная

Яна

— Папа, лови!

Маленькая девчушка с двумя забавными хвостиками на макушке прыгает со ступенек высокого крыльца, чтобы в одну секунду оказаться в крепких и надежных объятиях отца. На вид ей года четыре. В своем пышном розовом платье с огромным бантом на пояснице и светлыми локонами, она похожа на самую настоящую принцессу из сказки.

В отцовских объятиях не страшно. Она счастливо улыбается и, обхватив маленькими ладошками, покрытые густой темной щетиной мужские щеки, оставляет невесомый поцелуй на его носу, после заливисто смеясь. Ей весело и спокойно. Её мир целостный и состоит из ярких красок.

Я стою в тени деревьев, оставаясь незамеченной. Наблюдаю за идиллией и сердце омывается кровавыми слезами. Стонет, рвется изо всех сил, чтобы пусть всего лишь на миг, но прикоснуться к этому теплому комочку счастья. Но я не имею на это права. Он больше не мой муж, а она не моя дочь…

Просыпаюсь от простреливающей боли в спине. Все же спать на полу в моём возрасте не лучшая из идей.

Рядом умиротворенно сопит Тимофей, подложив сложенные ладошки под голову и прижимаясь ко мне маленьким тельцем в явных попытках согреться. Бедный ребенок так и не ушел к себе, пытаясь укротить мою ночную истерику.

Воспоминания острой иглой пробивают сознание. Вика, Сергей, их общий ребенок. Всё идет, как и должно. И я уверяю себя, что именно так правильно. Ребенку нужна полноценная семья, а не сухие алименты и воскресный папа.

Подхватываю на руки Тимку и несу в спальню, где бережно сгружаю свою ношу, прикрыв теплым одеялом. Дитя тут же расслабленно выдыхает, причмокивает губами и поворачивается набок.

Провожу ладошкой по непослушным вихрям, кусаю губу в тщетных попытках, вновь не скатиться в бездну боли, которая только и ждет, чтобы благосклонно приветить меня в своих стальных оковах.

Кажется, целую вечность я сижу на краю кровати и вслушиваюсь в мерное дыхание ребенка. Чувствую себя абсолютно разбитой и пустой. Словно меня выжали, пропустили через центрифугу, стерли в пыль.

А еще холод. Вновь этот чертов холод, идущий прямо изнутри. Он никуда не делся. Я будто в ледяной пустоши из которой нет выхода. И даже Тимка, такой славный и родной, не помогает.

Тихонько выхожу из спальни, бесшумно прикрыв за собой дверь. Призраком брожу по кухне, заваривая себе терпкий зеленый чай, вглядываюсь в темноту окон и жду. Жду, пусть и надежды в моем случае — пустое.

Начинает светать. Грея ладони об чашку, я начинаю различать силуэты во дворе, взглядом пытаясь отыскать лишь один единственный. Тот без которого и правда не вижу больше смысла. Тот, которого должна, просто обязана отпустить, но не могу.

Он стоит рядом со своим авто и курит. Сквозь толщу стекла я отчетливо вижу темную фигуру и тлеющий уголек на его фоне.

Рядом…Не уехал…Не отпустил…

Срываюсь, будто наркоман учуявший дозу. И чашка с громким стуком летит на стол, и пальто в спешке забывается на вешалке, и вместо нормально обуви по сезону на ногах остаются пушистые тапочки. Всё меркнет и становится неважным.

Царёв ловит меня в свои объятия, стоит мне только выскочить из подъезда. Прижимает крепко, что-то шепчет на ухо.

Словно воронка цунами вновь в свой водоворот меня закручивает истерика. Я цепляюсь за лацканы его пальто и реву. Потому что несусветная дура. Потому что разум твердит одно, а сердце совершенно другое и я абсолютно не понимаю сама себя.

— Тише-тише, — он будто маленькую гладит меня по голове, целует в макушку, пытается укутать полами пальто, недовольно бубня что-то себе под нос. Мол, выскочила совсем голая, еще заболеть не хватало.

— Пойдем в машину. Руки ледяные, — произносит Сергей, когда мой плач почти затихает.

Я неуверенно киваю, порываясь оторваться от него, но у бывшего мужа совсем другие планы. Не успеваю и пикнуть, как оказываюсь подхваченная на руки. Подобно дорогой фарфоровой кукле, он бережно и нежно прижимает меня к себе, как самую большую ценность в своей жизни. И даже садится он на заднее сидение авто вместе со мной, ни на секунду не разжимая рук. Точно я мираж, который растворится в ночи, стоит Царёву меня отпустить.

— Яна, — шепчет Сергей, обдавая горячим дыханием ушную раковину. — Такими темпами ты сведешь меня с ума.

— Не мне одной быть сумасшедшей, — еле заметно улыбаюсь.

— И то верно, — смеется бывший муж, носом зарываясь в мои волосы.

Салон машины заполняет тишина. Я полной грудью вдыхаю запах его тела, окутывающий меня, будто кокон. Каждой клеткой запоминаю, впитываю в себя, чтобы холодными вечерами вспоминать и греть себя этими воспоминаниями. Без него будет плохо. И после внутри меня останется лишь пепелище, но сейчас… Сейчас я даю себе время.

— Поцелуй меня, — мой голос охрип от рыданий и звучит надтреснуто. — Пожалуйста.

Сергею не нужно повторять дважды. Его губы накрывают мои в считанные секунды. Поглаживания из нежных, превращаются в страстные и вот уже его пальцы зарываются в волосы, тянут, заставляя откидывать голову назад, открывая для поцелуев шею.

Как же ты не прав, Царёв. Мы давно сошли с ума вместе. А сейчас окончательно слетели с катушек, раз позволяем себе набрасываться друг на друга со рвением оголодавших хищников.