Дарья Волкова - Малыш, который живет под крышей (СИ)
Кира встает. Ее трясет от холода и стыда. Протягивает руку, кое-как кутается в полотенце. Держась за стену, выбирается из ванной и садится на пол, рядом с матерью. Утыкается носом в материнское плечо.
— Мам… Это ты меня, дуру, прости. Все хорошо. Правда, — переплетает свои пальцы с мамиными. — Не плачь. Пожалуйста, не плачь. Я больше не буду.
— Господи, руки ледяные, Кира! — мать сжимает ее пальцы сильнее. — Пойдем под одеяло, в постель.
— Нет, — мотает головой дочь. — Ты лучше обними меня крепче, мама. И скажи, что любишь, хоть я и дрянь.
— Люблю, конечно! — материнские руки обнимают тонкие плечи дочери. — И не говори о себе глупостей. Ты у меня самая лучшая. Просто тебя обидели.
Кира всхлипывает, прячет сильнее лицо в тонкую шаль на маминых плечах.
— Поплачь, родная, поплачь.
И в ту ночь ледяной осколок, что попал ей в глаза, и из-за которого Кира видела себя в искаженном, уродливом свете, вышел со слезами. Но второй, попавший в сердце, оставался там еще долго. И человек, вытащивший этот осколок, оказался героем совсем другой сказочной истории, не имеющей никакого отношения к осколкам зеркала злого тролля.
Объект девятый: Казанский собор
Пустяки! Дело-то житейское!
Она прошла метрах в трех от него. А он все гадал — упадет или нет? Штормило Киру Артуровну на девять баллов — как характеризовал подобное состояние Семен Семеныч Драгин. Неудивительно — да еще на таких каблуках.
Интересно, куда она? В туалет? И тут же чертыхнулся про себя. Тупит. Плащ, сумочка на плече. На улицу, курить. Макс бросил взгляд в сторону Козикова. Влад с довольным видом уже с кем-то говорил по телефону. Вот и отличненько. Макс поднялся с места. Самое время задать Кире Артуровне пару вопросов.
Она действительно была на улице. И действительно курила.
— Ну и как это понимать? — Макс не стал утруждать себя преамбулами — на улице не лето, а он в рубашке, без куртки.
Кира задрала голову, выстрелив вверх струей дыма.
— Небо ясное…
— Чего?
— И звезды такие крупные…
— Кира! Какие звезды?!
— Кажется, это Кассиопея. Мне дядя Паша показывал… В виде буквы «W». Ты видишь ее?
Ошарашенный внезапным уроком астрономии Макс промолчал.
— Тиха сентябрьская ночь… — неожиданно и нараспев продекламировала Кира, все так же глядя вверх. — И звезды быстро поредели. Играл ли кто-то на свирели? И да, и нет, лихая дочь.
— Снова Евтушенко? — Макс старательно пытался не удивляться. Ничему не удивляться.
— Нет. Это Кира Биктагирова.
— Ты пишешь стихи?! — не удивляться не вышло.
— Какая же молодая влюбленная дура не пишет стихов?
— Кира! — он взял ее за плечи и развернул лицом к себе. — Что происходит? Почему ты здесь с Владом? Ты же говорила, что он тебе не нравится. Кира! У тебя с ним роман? Отношения? Что?! Стихи для него?!
Она снова запрокинула голову и хрипло расхохоталась. Макс тряхнул ее за плечи.
— Ай! — Кира схватилась за висок, чуть не подпалив себе волосы. — Не тряси меня!
Он отобрал у нее сигарету и отшвырнул в урну.
— Прекрати ржать и скажи толком: что у тебя с Владом?!
— Я хочу курить… — пробормотала Кира и полезла в сумочку. — Зачем ты у меня сигарету забрал?
— Я сейчас и все остальное заберу! — Макс чувствовал, что терпение стремительно покидает его. — Дай сюда и рассказывай!
— Не отдам! — она вцепилась в сумочку.
Ну не драться же с пьяной девицей из-за дамской сумочки? Максу пришлось стоять и, стиснув зубы, терпеть. И наблюдать, как она достает пачку. Как вытряхивает из нее очередную сигарету, уронив попутно несколько на мокрый асфальт. Как, нахмурив брови, разглядывает рассыпавшиеся сигареты у себя под ногами. Как потом прикуривает — с пятой попытки.
— Ну?! Что у тебя с Козиковым?!
— У меня с ним секс, — неожиданно четко ответила Кира.
— Давно? — ледяное, расползшееся в груди, не имело ничего общего с тем, что он в одной рубашке стоит в сырых питерских сентябрьских сумерках.
— Сегодня, — она выдохнула дым через нос. — Будет. Надеюсь, текила подействует. И я не буду помнить, как это произойдет.
Она успела сделать несколько затяжек, прежде чем он заговорил. Прежде чем все, что он услышал и увидел сегодня в «Бориске», сложилось в один паззл.
— Он тебе противен?
Кира фыркнула.
— Но ты собираешь лечь с ним в постель?
Они кивнула.
— А теперь, внимание, вопрос! — каким чудом он еще не взорвался — это тоже был отдельный вопрос. — Зачем?!
Кира посмотрела на него, будто на ребенка.
— Потому что Оксана попросила.
— А Оксане это зачем? — Макс настолько опешил, что спросил, не думая.
— А Оксана хочет долю в бизнесе.
Абсурд. Полнейший абсурд.
— Хрен с ней, с Оксаной! — рявкнул Макс. — Ты сама это почему делаешь?!
— А потому что мне все равно — с кем и зачем переспать, — медленно и тихо произнесла Кира, глядя перед собой. — Потому что я грязь и шваль. И это для меня в самый раз дельце.
И чего он с ней разговаривает? Логики в словах Киры — ноль целых, ноль десятых. Да и вообще — какой спрос пьяной в дым женщины? Нееет. Кира Артуровна сейчас положительно недееспособна, за свои слова и поступки не отвечает, а поэтому…
— У тебя что-то осталось в ресторане? — он оглядел ее внимательно. Плащ на ней, сумочка при ней. По идее, все важное должно быть там. — Телефон, кошелек, документы — все с собой? Что-то нужное осталось там, в «Бориске»?
— Угу. Тирамису. Я люблююю тирамисууу… — вдруг замурлыкала Кира. И продолжила неожиданно. — Майонеееезом поливааать…
— КИРА!
— Влад заказал мне десерт, — она послушно перестала петь.
— К черту тирамису! Пошли, — он снова отобрал у нее сигарету и взял за руку. Потянул за собой. — Давай, трогайся с места, Кирюша. Включай первую передачу и медленно отпускай сцепление.
Она вдруг улыбнулась. И пошла. Но недолго. На полпути к машине Кира Артуровна заупрямилась.
— Максим, куда мы идем?
— Куда надо — туда и идем! — Макс понял, что разговаривать с Кирой в таком состоянии малоэффективно. В таком состоянии с человеком надо изъясняться языком простых команд.
— Не пойду! — вдруг выкрикнула Кира. И, едва Макс набрал в грудь побольше воздуха, чтобы уже начать орать, шагнула к нему, прижалась лбом ко лбу — только тут Макс сообразил, что на каблуках она одного роста с ним — и прошептала. — Не пойду к нему. Не хочу. Максимка… — вцепилась ему двумя руками в полочки рубашки. — Забери меня отсюда… Пожалуйста…
