Наталья Нестерова - Уравнение со всеми известными
— Но ведь ничего… ничего предосудительного не было, — растерянно пробормотала Вера. — Господи, как это пошло.
Костя жестом пригласил ее сесть на скамейку.
— Вера, я люблю вас. Очень люблю. Я знаю это совершенно точно, потому что никогда прежде ничего подобного со мной не случалось. Я мысленно собираю нежные слова для вас и мечтаю произнести их вслух. Я люблю вас.
Он взял ее руку, тихо сжал. Потом, не выпуская ее кисти, другой рукой дотронулся до Вериной щеки. Вера испуганно отпрянула.
— Здрасьте, Константин Владимирович! — Мимо прошмыгнула стайка девушек в белых халатах.
— Здравствуйте, — ответил Костя, не поворачивая головы и не отрывая взгляда от Веры.
Она испугалась не подсмотревших интимную сцену девушек, не нежности Кости, она испугалась своей реакции: ей захотелось прижаться щекой к этой ладони, потереться о нее, приласкаться.
Вера молчала и смотрела на него, как смотрят дети на взрослых, совершивших дурной поступок.
— Верочка, я буду счастлив услышать любое ваше решение: согласитесь вы быть моей женой, любовницей, подругой. Я прошу вас только об одном — не прогоняйте меня, не отталкивайте: Вы смотрите на меня с ужасом. Я противен вам? Вера, ответьте мне!
Вера опустила глаза, забрала у него свою руку и отрицательно покачала головой. Она встала, тихо сказала: “Прощайте” — и пошла по аллее к выходу.
Вчера Игорь. Сегодня Костя. Контрольный выстрел в голову — ее добили. Поделом. Блудница! Слезы были вчера. Достаточно. Взять себя в руки. Выбросить глупые мысли из головы. Никогда больше не мечтать о Колесове! Не вести с ним мысленных бесед! Я — достойная женщина. Я буду вести себя как достойная женщина. Я должна себя уважать. Я буду себя уважать. Я сделаю все, чтобы себя уважать.
Костя не помнил, сколько времени он просидел после ухода Веры. Хотелось выть, биться головой о скамейку. И в то же время — провалиться в глубокий сон, а проснувшись, забыть о случившемся.
— Ну, как прошло? — Рядом с ним плюхнулась на скамейку Галка Пчелкина.
Привет из зрительного зала, подумал Костя. Публика еще не знает — аплодировать или освистать нашего клоуна.
— Судя по твоему лицу, — продолжала Галка, — облом. Не печалься. Продолжай атаковать. Настоящая женщина не сдается после первого штурма.
— Иди ты со своими советами знаешь куда?
— Без грубостей. Скажи спасибо, что я втемяшила в башку Анне Рудольфовне, чтобы она была максимально деликатна со своей невесткой и упреками не подталкивала ее на путь порока и разврата.
— Спасибо.
— Колесов, у тебя сейчас лицо редкого в человеческой популяции бледно-зеленого цвета. Ты не собираешься в обморок падать?
— Галка, у меня такое ощущение, что я сейчас помру.
— Ты не поверишь, Костя, смотри сюда. — Она оттопырила карман белого халата и показала наполненный шприц с пластиковым наконечником, закрывавшим иглу. — Если бы мне кто-нибудь сказал, что мы с тобой, авторитетные врачи, как долбаные наркоманы, на лавочке, в больнице… Задери рукав и прикрой меня, я тебе сейчас вколю все счастье мира.
— Морфин? — спросил он, наблюдая, как Галина вводит лекарство.
— Легчает? — ответила она вопросом на вопрос. — Расслабься, на, возьми сигаретку.
— Не могу больше курить.
— Слушай анекдот. Мужик заявляет врачу: доктор, я еще мужчина в полном расцвете сил. У меня недавно пятый внук родился.
— Старо.
— Конечно, десять минут назад в приемном покое записали.
— Кажется, отпускает. Галка, ты ради меня пошла на должностное преступление.
— Не обольщайся, — она достала из кармана две использованные ампулы, — анальгин с демидролом. Колосов, ты подобные фокусы проделывал сотни раз. Не строй из себя пуп мироздания, твои переживания ничем не отличаются от страстей дяди Леши истопника и тети Клавы дворника. К сожалению и к счастью, все пройдет. У тебя не вырастет хвост и не отвалятся уши. Ты будешь работать и в трудах праведных обретешь успокоение.
— Да, верно. От раны либо погибают, либо, оставшись в живых, о ней забывают. Я похож на выздоравливающего?
— Пока нет, но рана не смертельна. Костя, я тебе обещаю, что Мымру Колобкову урою так, что ей и о должности уборщицы в общественном сортире не придется мечтать.
— Брось, не связывайся.
— Нет, у меня, знаешь ли, извращенное чувство мести. Я не помню долго зла, которое мне причинили. Но обиды моим детям и близким не прощаю никому.
— Галка, ты настоящий друг. Выходи за меня замуж?.
— Милый, я предпочитаю находиться в этой больнице в качестве доктора, а не в качестве пациента.
— Второй отказ за день, — вяло усмехнулся Костя.
— Вернулась самоирония, — констатировала Галина, — больной скорее жив, чем мертв. Пойдем потрясем Гершмана. Я видела, выписавшийся мужик ему бутылку коньяку подарил.
Глава 15
Луиза Ивановна ухаживала в больнице за Юрой, Вера занималась с детьми, а Татьяна и Анна не выходили из кухни. С азартом истосковавшихся по праздникам людей они готовили застолье. В их семье к приему гостей всегда относились ответственно.
Из приглашенных на маленькое торжество по случаю выхода Юры из больницы не смог приехать только Игорь Самойлов. Зато вернулся из командировки Сережа Крафт. Кроме него и Веры, за столом сидели соседи Самойловых Слава и Марина, Луиза Ивановна, Татьяна, Анна и Юра. Гости нахваливали блюда — заливную рыбу, три вида салатов, фаршированные помидоры и яйца, печеночный и сырный паштеты, селедку под шубой, пироги, буженину, мясной рулет и телятину с грибами. Шутили по поводу изобилия на столе при пустых магазинах. Но ели мало.
Анна не замечала, как через силу все пытаются выглядеть веселыми, поддерживают разговор и стараются скрыть удручающее впечатление, которое произвел на них Юра. Для Анны, видевшей его каждый день и помнившей живым трупом, теперь муж был молодцом — сам сидел, держал в руке кусочек хлеба. Вот только описался — пришлось вывезти, переодеть. Передвигали Юру в инвалидном кресле, которое купила Вера. Стоило оно баснословно дорого — сто пятьдесят долларов. Вера представила валюту, заработанную ею на печально закончившихся переговорах, как подарок на новоселье. Анна настояла: подари не коляску Кирюшке, а инвалидное кресло Юре. На оставшиеся деньги Вера купила стиральный порошок, несколько коробок по двадцать пачек порошка в каждой. Праздничные подарки, что и говорить.
Когда Анна с Юрой выехали из комнаты, и за столом повисла гнетущая тишина. Можно было несколько минут не притворяться, что с этим человеком, еще два месяца назад здоровым и сильным, все в порядке. Короткая щетина и пластырь на голове, склоненной к плечу; тупой, безучастный, устремленный в одну точку взгляд; кормление с ложечки; вытекающая изо рта жижа, — все знали, что с Юрой плохо, но по-настоящему ужаснулись, только увидев.
